Глава 22
– Слушай! Он такой классный! Я и не думала, что такие еще встречаются.
Антонина уже минут пятнадцать распевала Игорю дифирамбы. Я же упорно отмалчивалась.
– А давайте все вместе куда-нибудь сходим? – фонтанировала подруга. – Отличная идея! Сейчас позвоню Лосеву, он нам что-нибудь организует.
Она схватила телефон и принялась искать номер своего дорогого психолога.
– Пожалуйста, не надо! – попросила я, но она меня не слушала.
Ну что ж… Оставалось последнее средство.
– Тоня, – угрожающе произнесла я. – Прекрати немедленно.
Антонина вздрогнула и уронила телефон на пол. Хорошо, что у меня в кабинете напольное покрытие.
– Подними телефон, сядь и выслушай меня, не перебивая… Пожалуйста.
Она открыла рот, потом закрыла его, покорно подняла свой мобильник, села в кресло и замерла, ожидая объяснений.
Я помолчала, подбирая слова.
А хоть заподбирайся: правда – она и есть правда. И никакие слова не изменят сути.
– Мы расстались, – откашлявшись, произнесла я. – И мне не хочется говорить об этом. Это больно.
Оказывается, это действительно больно.
Она смотрела на меня, широко раскрыв глаза.
– Бедная ты моя, бедная, – сказала наконец Антонина. – Что же ты наделала, а?
Мне захотелось огрызнуться, но сил не было.
Мы посидели в тишине какое-то время. Не знаю, о чем она думала. Лично у меня в голове не было ни одной мысли. Полный вакуум.
– Ну что ж, – она хлопнула себя по коленкам и поднялась. – Великий Инка принес своим богам еще одну жертву. Хотелось бы в конце концов понять, что это за боги.
Подруга вышла из кабинета, стукнув дверью.
Бруно вздохнул в своём углу и положил голову на лапы.
"Не плачь, – сказала я себе. – Черта с два ты бедная – у тебя есть я".
* * *
– Инна Алексеевна, это вам. Просили передать, – Надя, секретарь, протянула мне конверт.
Я отвернулась от окна, куда смотрела последние два часа, взяла конверт и заглянула внутрь. Там лежал ключ.
Ключ от моей квартиры.
– Где он? – подскочила я.
Мне вдруг так захотелось его увидеть!
– Кто – он? – не поняла Надя.
– Тот, кто принес конверт.
– Это был не он. Это была девочка.
– Девочка?!
– Ну… Может, и не девочка, – засомневалась Надя. – Но молоденькая такая…
Я опустилась в кресло.
– Спасибо, Надя.
Она вышла, а я достала ключ и сжала его – крепко-крепко. Холодные металлические зубчики остро впились в руку.
Вот теперь все действительно кончено.
* * *
Он забрал свои вещи.
Единственным, что все еще напоминало о нем, было кресло, которое он мне подарил.
Я надавила на спинку кресла, а потом отпустила. Оно закачалось: вперед – назад, вперед – назад.
Покачалось какое-то время и остановилось.
Вот и у меня все будет хорошо. Все пройдет. Все вернется на свои места.
Я снова свободна. Никому не принадлежу. Никто не может сделать мне больно.
Я опять сама себе хозяйка. Хожу, где вздумается, гуляю сама по себе. Ни перед кем не отчитываюсь, никому ни о чем не докладываю.
Я вернула себе себя.
Почему же мне так плохо?
Глава 23
Мне совершенно не хотелось ни с кем разговаривать, но телефон все звонил и звонил.
– Привет! Чем занимаетесь? – спросила мама.
– Привет! Да ничем особенным. Телевизор смотрим.
Я даже не соврала. Мы с Бруно смотрели повтор показа осенне-зимних коллекций с Миланской недели моды.
– А то приходите с Игорем ко мне – я пирожки напекла. С капустой, как ты любишь. А для собачки костей собрала.
Совершенно не представляю, как это доктору наук, профессору и зав кафедрой одновременно удается выкраивать время на банальную стряпню.
– Ау! Ты меня слышишь?
Я очнулась.
– Слышу, мамуль.
– Ну что? Придете?
Как бы так соврать половчее, чтобы не очень заметно было?
– Не знаю… Я что-то себя неважно чувствую…
– Ну, тогда Игоря пришли.
– Не могу – его сейчас нету.
– Ты же сказала, что вы телевизор смотрите!
Вот черт! Эту женщину невозможно сбить со следа.
Надо было раньше во всем признаться.
Я пудрила ей мозги почти три недели, находя всевозможные отговорки, только чтобы не встречаться с ней.
Похоже, на этот раз ее терпение лопнуло.
– Ты что – прячешь его от меня? – закричали на том конце провода. – Не хочешь, чтобы мы виделись? Может, ты меня стыдишься?!
О, Господи!
– Мам, ну что за глупости! Как ты могла такое придумать? Я не стыжусь тебя – я тобой горжусь.
– В таком случае перестань морочить мне голову и отвечай по существу: что происходит?
Когда она говорит таким тоном, лучше не врать.
Я вздохнула.
– Мамуль, ты только не волнуйся, ладно? А то у тебя давление опять поднимется…
Она и не думала волноваться. Она рассердилась:
– Резникова, немедленно перестань ходить вокруг да около.
Я тут же живо представила себе, как сдаю ей экзамен по немецкой классической философии, а она меня безжалостно валит.
Какого черта! Я взрослая женщина и могу принимать самостоятельные взвешенные решения, за которые не обязана ни перед кем отчитываться.
Или обязана?
– Мы расстались, – выдавила я, наконец, набравшись храбрости.
Повисло напряженное молчание.
– Давно? – спросила она сухо.
– Давно.
– А именно?
– Сразу же после Дня рождения, – честно призналась я.
Снова пауза.
– Ясно, – сказала мама.
Этот голос мог бы заморозить воду в Средиземном море.
Хорошо, что я здесь, а она там.
– Мне нужно с тобой поговорить, – заявила она тоном, не терпящим возражений.
Я снова вздохнула. По опыту знаю, что сопротивление бесполезно.
Тем не менее, я все же попыталась воспротивиться:
– Мам, перестань, ради Бога. Я уже не маленькая…
– Последние три недели я тоже так думала, – отрезала она. – К сожалению, я ошиблась. Так что без лишних разговоров собирайся и приезжай ко мне. Быстро!
Ну уж нет! За окном дождь. И вообще…
– Нет, – сказала я очень-очень твердо. – Сегодня я не приеду…
Какая смелая моська!
– Инна! – угрожающе произнесла мама.
– Ну ладно, – сдалась я. – Давай встретимся завтра.
По крайней мере, у меня будет время морально подготовиться.
– Вот и отлично, – тут же повеселела она. – Приезжай ко мне на кафедру в шесть тридцать.
И повесила трубку.
Вот так. Не "примерно в семь", не "после шести", а "в шесть тридцать". И ни минутой позже.
* * *
Дождь лил как из ведра.
Потоки воды неровными змейками стекали по стеклу, барабанили по подоконнику.
От Бруно пахло мокрой псиной. Впрочем, он и был мокрой псиной.
Я смотрела в окно и пыталась разглядеть хоть что-нибудь за стеной дождя.
Мне мучительно хотелось увидеть Игоря. Где он? Что делает? Думает ли обо мне?
Я думала о нем постоянно. И чем дальше, тем хуже мне становилось.
И все чаще закрадывалась мысль: "Уж не ошиблась ли я?"
Я одергивала себя, успокаивала, высмеивала. Напоминала, что как раз сейчас все идет так, как я хотела.
Я свободна и открыта для новых, ни к чему не обязывающих отношений.
Ну и на кой черт они мне сдались?
"Все хорошо. Все в порядке", – говорила одна половина моего сознания.
"Дура", – отвечала ей другая.
"Ты этого хотела – ты это получила", – не отступала первая.
"Ну, и что дальше? – ехидно интересовалась вторая. – Кому ты теперь нужна? И кто нужен тебе?"
Мне был нужен он. До боли.
Мы с Бруно зашли в корпус и осторожно огляделись.
К счастью, в холле никого из охраны не было. Так что мы с ним резво рванули по лестнице на третий этаж, где располагался философский факультет.
Странное дело, корпус словно вымер. По дороге нам не встретилась ни одна живая душа. И не подумаешь, что совсем скоро начнется новый учебный год.
У двери с табличкой "Кафедра истории философии" мы остановились, и я перевела дыхание.
Потом набрала в легкие побольше воздуха и потянула дверь на себя.
Мама сидела за огромным столом, из-за которого ее практически не было видно, и что-то быстро писала.
Эта маленькая хрупкая женщина на первый взгляд производила впечатление мягкости и податливости, которое быстро улетучивалось при дальнейшем знакомстве.
Подозреваю, что она держала свою кафедру в ежовых рукавицах.
– Ах вы, мои маленькие! – проворковала она, увидев, кто пришел.
Бруно ринулся к ней, свалив по дороге пару стульев, уткнулся лбом в ее колени и застыл в неподвижности. Только его хвост продолжал жить отдельной жизнью, стуча по стенке гигантского книжного шкафа.
Она потрепала его по мощному загривку, прошептала что-то на ухо, и он, счастливо выдохнув, улегся рядом.
Укротительница тигров, да и только!
Я прошлась по кабинету, поднимая опрокинутые стулья и раздумывая, где бы мне пристроиться. Желательно подальше от нее.
– Иди сюда, – велела она, прочитав мои трусливые мысли, похлопала рукой по столу и указала на кресло напротив себя.
Я подчинилась, ощущая себя студенткой, вызванной куратором на разборки.
"Сейчас начнется", – пронеслось в голове.
Но время шло, а вопреки ожиданиям ничего не начиналось.
Мама смотрела на меня ласково, подперев голову рукой, и молчала.