Сергей Львов - Спасите наши души стр 9.

Вот и сейчас удивился, что она вышла из церкви, хотел подшутить над ней - не решился, подумал, что надо поговорить серьезно, - отложил серьезный раз­говор на вечер, а мысли сами вернулись к тому дню, когда он увидел Асю в первый раз.

...Геннадий устанавливал на лестничной площадке третьего этажа распределительный щиток для телеви­зионной антенны. Работа была легкая, бездумная. Руки сами присоединяли клеммы, а губы насвисты­вали песенку, которую он накануне удачно записал на магнитофон, когда передавали концерт эстрадного оркестра из Будапешта.

Вдруг Геннадий услышал быстрый перестук каб­луков. Он обернулся. С четвертого этажа сбегала по ступенькам легконогая девчонка. Геннадий стоял на стремянке, и, когда он повернулся, на короткий миг их лица оказались на одном уровне, одно против дру­гого. Мелькнули веселые глаза, вспыхнули в солнеч­ном свете рыжие волосы. Девушка пробежала мимо, не задержавшись, не оглянувшись, но ее каблучки за­стучали по ступеням нижних этажей в ритме песни, которую он насвистывал.

С тех пор прошел год. Они уже давно познакоми­лись, а Геннадий все еще, когда думает об Асе, вспоминает, как сбежала она тогда по лестнице...

Вот и сегодня Ася бежала так же, как тогда, когда он ее увидел в первый раз. Только бежала она из цер­ковных ворот. "Нет, все это очень сложно", - с огор­чением подумал Геннадий.

- Не может патруль туда войти, - снова повто­рил Вадим, - не может. Не полагается.

Ася разыскала его в красном уголке жилищной конторы, где помещался штаб комсомольских пат­рулей.

- Значит, пусть мальчик так там и останется, да? А вы нацепите красные повязки и пойдете на улицу делать замечания тем, кто бросает окурки мимо урны и переходит мостовую не там, где нужно? - вспыхну­ла Ася. - И будете думать, что учитесь жить по-ком­мунистически? А мальчик будет покуда сидеть на каменном полу и просить милостыню? Это, по-твоему, полагается?

- С мальчиком действительно нужно что-то сде­лать, - как всегда рассудительно, сказал Вадим. - Только в церковь мы за ним не пойдем. Давай похо­дим около метро - все равно мне там дежурить - и подождем. Может, он тем временем сам появится.

Они вышли на улицу. Вадим взял Асю под руку, посмотрел на нее и добродушно рассмеялся:

- Ну что, Кипяток, остыла?

Ася кивнула головой. Ася-Кипяток было ее школьное прозвище. Ей было приятно, что Вадим на­зывает ее так.

- А тебя чего в церковь понесло? - спросил Ва­дим. Ася не ответила. Но он, не дожидаясь ответа, сказал сам: - Из любознательности. Понимаю. Мало мы об этом знаем. Совсем не интересуемся, а потом ушами хлопаем: как так, где? В Москве? Когда? На пороге шестидесятых годов двадцатого века оче­редь выстраивается за святой водой. Очередь длиной в три квартала. Такая, знаешь, обыкновенная очередь: "Кто последний? Я за вами..." И бидончики в руках тоже самые обыкновенные - молоко в них обычно носят. Старые и молодые, взрослые и дети. Хуже всего, когда дети! Стоят и ждут обыкновенной воды из московского водопровода, над которой что-то по­пели, пошептали. Скажешь: старые, темные. Во-пер­вых, не одни только старые... Мало там разве моло­дежи? У нас в университете парень с юридического факультета вдруг оказался стихарником, попросту сказать, служкой в церкви. И где? У старообрядцев. Это как? Уж он-то не темный. Двадцать лет парню.

- Двадцать лет? - переспросила Ася и подумала: "Вот и Павлу столько же".

- Но все-таки ты сама чего поутру отправилась в церковь? - сказал Вадим и внимательно посмотрел на Асю.

Ася помолчала, подбирая слова. Второй день под­ряд приходится говорить о трудном.

- Слушай, Вадим! Как ты... Ну, вообще как ты относишься к религии?

Вадим остановился.

- Ого! - сказал он. - Откуда такой вопрос? Что с тобой случилось, Асюта?

- Почему, если я об этом спрашиваю, значит со мной что-то должно было случиться? Тебя могут интересовать разные вопросы. Меня они тоже инте­ресуют. Особенно с некоторых пор...

Да, сегодняшний день - день больших неожидан­ностей для Геннадия. Чистил ботинки на углу - уви­дел, как Ася из церкви выходит. Пошатался немного по улицам, повернул к дому и снова встретил Асю - ну, конечно, с Вадимом. Они прохаживались по тро­туару напротив церковной ограды. Вадим что-то горя­чо говорил, Ася внимательно слушала. Для всего у нее было время с утра, только не для него, не для Геннадия. Но на этот раз он не станет делать вид, что не заметил ее.

Геннадий решительно пошел им навстречу.

- Привет историку! - сказал он и слегка дотро­нулся до полей шляпы жестом, который подсмотрел в картине "Разбитые мечты".

- Здравствуй, - сказала Ася.

Вадим ответил дружелюбно:

- Здравствуйте. Геннадий, кажется?

Но Геннадий был настроен задиристо.

- Вам правильно кажется, - сказал он. - Как поживают полусредние века? Впрочем, века - сред­ние, а полусредний - это мой вес. Между прочим, в боксе.

Вадим улыбнулся:

- Да? А я, признаться, подумал, у вас вес петуха.

Геннадий возразил серьезно:

- Сразу видно, что историки не интересуются спортом. Вес петуха - устаревшее обозначение.

- Не сказал бы! - тут же ответил Вадим и вни­мательно поглядел на Генку.

Ася рассмеялась:

- Ноль - один, - сказала она.

- Гуляете? - спросил Геннадий и "побагровел: вопрос был идиотским. И, кажется, не он один это заметил.

- Разговариваем, - ответила Ася.

Все трое постояли молча, не зная, что говорить дальше.

- Ты извини. Мы пойдем, - сказала Ася. - Нам посоветоваться нужно.

- Не смею задерживать, - сказал Геннадий и приосанился: обрадовался, что такие язвительные слова нашел.

Он снова небрежно приложил руку к шляпе (за­конченность жеста требовала, чтобы пальцы как бы оттолкнулись от полей, едва прикоснувшись к ним) и не просто ушел, а удалился. Но Геннадий удалился не очень далеко. Он опять догнал Асю и Вадима.

- Виноват, - сказал он, - еще раз помешаю. Нарушу ваш тет-а-тет. Ненадолго. Я только хотел узнать: ты не забыла? Мы условились на вечер.

Геннадий значительно "посмотрел на Вадима.

- Нет, что ты, я не забыла! - весело ответила Ася. - В восемь у книжного, - сказала она. А потом, блеснув на него озорными глазами, добавила: - Как всегда.

- Порядок! - сказал Геннадий. - Буду без опоз­даний.

И ушел, очень довольный собою, не оглядываясь на Вадима, чтобы не подчеркивать своей победы.

"Как всегда", - сказала Ася. Все сразу стало на свое место. Понятно, что им теперь нужно поговорить. Объяснение перед решительным разрывом! И он, Ген­надий, тому причиной. Ему даже стало жаль Вадима, но он решил не поддаваться порыву великодушия.

Как удивился бы он, если бы знал, о чем разго­варивают Ася и Вадим и почему они все время ходят по одному и тому же отрезку тротуара, от одного угла церковной ограды до другого!

- Ты меня спросила, как я отношусь к религии, - сказал Вадим. - Я удивился, что ты спросила об этом. Но ты не удивляйся, что я удивился. Ух, какая нескладная фраза! Видишь ли, я об этом много ду­мал. Сейчас объясню почему. Прошлым летом мы хо­дили в туристский поход. В одном селе зашли в чай­ную пообедать. Между прочим, замечательно пообе­дали... И тут подсел к нашему столику какой-то ста­рик. Вначале приглядывался, прислушивался. Потом спросил: кто мы, откуда? Когда сказали, что студен­ты-историки из Москвы, он говорит: "Тут у нас озеро неподалеку имеется. Светлояр по названию. Непре­менно туда сходите". Лицо у этого старика - лоб, глаза, борода - как на старой иконе. Решили, сейчас он нам будет про чудеса рассказывать.

"А чем оно интересно, это озеро?" - спрашиваем. "Сами увидите, - говорит. - Мне бы ваши годы и ваше образование, я бы на все лето у этого озера поселился, стал бы при дороге и каждому идущему говорил: "Люди, что вы делаете?!" А больше я вам ничего не скажу. Ежели вы историки и по своей зем­ле решили походить, должно у вас быть любопыт­ство к жизни. А нету любопытства, тогда нам и го­ворить не о чем".

Про Светлояр-озеро мы уже кое-что слышали. Но он заинтересовал нас. Спрашиваем: "А что мы там увидим - хорошее или плохое?"

Рассердился: "А вам, молодые люди, только на хо­рошее смотреть желательно? Природу, - говорит,- увидите замечательную, а вот что из нее там сдела­ли!.. Я когда сам первый раз это увидел, меня затряс­ло всего... Вам сейчас лет по двадцать? А мне два­дцать было в одна тысяча девятьсот семнадцатом. В двадцатом я в этом селе первым избачом стал, га­зету народу читал. "Беднота" называлась газета. Спектакли устраивал. Общество безбожников органи­зовал. Для меня на Светлояр-озере хорошего нету и быть не может".

Словом, с комсомольским прошлым папаша. Послушали мы его и пошли на это озеро.

Вадим помолчал.

- Никогда не забуду того, что я там увидел! - сказал он. - Никогда! День был замечательный. Сол­нечно, ясно. Вода в озере синяя-синяя. Покос идет. Сеном пахнет. Лес шумит. Хорошо! А по берегу пол­зут мужчины, женщины, дети.

Особенно много детей.

Ползут, где по скошенной траве, где по песку, где по гальке. Кожу стирают до мяса. Поют молит­вы, стонут, головами бьются о землю...

- И их там много? - спросила Ася.

Она представила себе стертые в кровь колени и передернулась.