И Павел вдруг ясно представил себе, как пойдет разговор дальше. Сейчас Григорий скажет: "Чтобы советовать другу, нужно знать, что происходит с другом". Потом он сделает внимательное лицо и будет сосредоточенно слушать, потом проговорит проникновенно: "Все это очень трудно!" И окажется, что Павел ему все рассказал, а посоветовать ему... "Кто же тут возьмется советовать!" - скажет Добровольский. "Ну, нет, этого не будет, - твердо решил Павел. - Нечего с меня кору сдирать". Но Добровольский сказал совсем иначе:
- А что толку в советах? Помочь нужно делом. Если мы уже здесь оказались, нужно быть первыми, не последними!
Добровольский доверительно улыбнулся.
- Учащие нас, - он голосом обозначил иронию, - за которых мы денно и нощно возносим молитвы, тобою не очень довольны. Это было нелегко, но я постарался: тебе поручено прочитать учебную проповедь.
- В церкви? - спросил Павел, даже задохнувшись от мгновенно промелькнувшей у него мысли.
- Обрадовался? - Добровольский стегнул очищенным прутом по воздуху и прислушался, как он свистит. - Нет, покуда не в церкви. Всего лишь в классе. Рассматривай как репетицию. Слушать будут наши же, кто не разъехался, да с краткосрочных курсов кто-нибудь зайдет. Словом, аудитория будет. Тебе об этом сообщат официально. Я же по-дружески предвосхищаю событие. Тем более, что несколько к нему причастен. Покажи, на что ты способен, - это и мой совет и моя помощь.
- Я подумаю об этом, - сказал Павел.
- И есть над чем! Очень есть! - внушительно произнес Добровольский и встал. Он аккуратно стряхнул с колен ленточки коры, еще раз взмахнул белым гибким прутиком и с сожалением отбросил его.
- Как отнесся Милованов к тому, что вы ему сказали? - спросил отец Феодор Добровольского, когда тот пришел за распоряжениями на следующий день.
- С радостным трепетанием! - ответил Добровольский: не мог удержаться от соблазна позлить наставника своим лексиконом, хотя тут же обозначил легкой улыбкой, что употребляет его несколько иронически.
- С трепетанием, говорите? Интересно! А не разведет он в своей проповеди такого...
- А хотя бы и развел! - впервые без всякой почтительности горячо перебил Добровольский, увлеченный мыслью, которая внезапно пришла ему в голову. - Скажет все, как подобает, - хорошо. Скажет что-нибудь, что не подобает, - тоже неплохо. Во-первых, это значит, что он, наконец, раскололся, виноват, раскрыл свою сущность, выяснение которой вы, отец Феодор, поручили мне. А во-вторых, нет для церкви опасности большей, чем отсутствие противников в ее собственном лоне.
- Неглупо, - сказал отец Феодор, - хотя и не свое. Увлекаетесь Лойолой? Милованов - семинарист-еретик, смешно!
- Не так уж смешно, если, обличая его, можно преподать урок смирения всем остальным. А если он еще и сам покается!
- Важен не масштаб, а направление мыслей, - сказал отец Феодор. - А направление у вас... - он помолчал, - любопытное... Надеюсь все же, что Милованов не обманет наших первоначальных надежд.
- Если позволите, я передам ему о вашем уповании, - сказал Добровольский, снова почтительный ученик с простодушием на лице и в голосе...
Чтобы успеть разыскать Павла в лавре и вернуться в город, не опоздав на работу, нужно было либо с вечера выехать из Москвы, но тогда неизвестно, где провести ночь, либо с утра торопиться на самую первую электричку. Но после того как она долго откладывала ответ, Ася решила ехать завтра же. Когда они остались вдвоем, она попросила мать:
- Мама, ты без будильника просыпаться умеешь. Разбуди меня завтра тихонечко в полпятого утра, а?
- Куда в такую рань? - удивилась Анна Алексеевна. - И когда ты объяснишь, что с тобой творится?
- Ничего плохого, кроме хорошего, - весело сказала Ася и закружила мать по кухне. - Вначале было дело!
В тот ранний час, когда она собиралась выехать, метро еще закрыто. Идти пешком через весь город? Ну, нет! Ася с вечера позвонила Генке:
- Слушай, Генка, - лукаво пропела она, - что-то ты давно не катал меня на мотороллере.
Генка обрадовался, но тут же удивился:
- Насколько мне известно, ты эту неделю работаешь вечером. А какие катания по утрам?
- А мне как раз рано утром нужно. На вокзал, к поезду. Отвезешь?
- Куда это ты собралась? - спросил Генка, удивившись еще больше. А когда Ася объяснила, куда едет, мрачно предложил: - Давай я тебе лучше вызову, знаешь, такое с шашечками, называется такси. Ты, наверно, не заметила, что на мотороллере нет багажника для вещичек.
- Для каких вещичек? - возмутилась Ася. - И с какой стати такси? Скажи просто, что не хочешь.
- А кто вас знает, может, ты его агитировала, агитировала, а сагитировалась сама? Бывает! Ну ладно, отвезу. Заметано!
...Когда они проезжали по пустынному проспекту, только что политому и чуть дымящемуся утренним паром, и остановились перед светофором, Ася сказала:
- Все-таки ты очень хороший, Генка!
- Это я и сам знаю, что хороший, - убежденно ответил тот, - а толку что? Ты-то не меня едешь ни свет ни заря разыскивать. Но подожди. Вот не перейдет твой кандидат в попы обратно в люди, тогда мы это переиграем!
- А если перейдет? - с вызовом спросила Ася.
- Тогда тем более. Тогда мы с ним будем на равных. А так сейчас я вроде буду стараться отбить тебя у калеки, извини, пожалуйста. Ты, может, думаешь, я сдался? В журнале бы так написали: "Отвечаем на вопрос Геннадия Никонова: "Как поступить, если я люблю девушку, а она меня не любит?" - "За свою любовь надо воевать!" Ответ чересчур правильный, но, между прочим, правильный. Мы еще повоюем! А сейчас поехали спасать заблудшую душу!..
Они приехали на вокзал слишком рано.
- Не присмотрите ли за машиной? - спросил Генка у девушки в форменной фуражке, которая выстраивала в длинную очередь такси, прибывшие к первому дальнему поезду.
- А где же машина? - пренебрежительно фыркнула она, глядя на кремовую "Вятку".
Генка тут же с ходу сказал ей замысловатый комплимент, и она согласилась.
- Тактика! - скромно объяснил он Асе. - Тебя оставил в сторонке, а то прогнала бы она нас с этой стоянки. Ты сегодня завтракала? Я, например, нет. У нас дома среди ночи не кормят. Пошли побросаем чего-нибудь в рот?
- Какой сейчас здесь завтрак? - удивилась Ася.
- В этот час только на вокзалах и завтракать. Надо знать любимый город.
Он провел Асю в зал ожидания к тележке с кастрюльками и скомандовал:
- Пирожки четырежды и кофе по стакану.
- Очень вкусно! - похвалила Ася.
- Днем ты эти пирожки есть не стала бы, - заметил Генка. - Через два часа они превращаются в обыкновенную резину. А сейчас ничего. Мы, может, еще и газету успеем до твоего поезда купить. А то вдруг там написано, что бог есть, и ты зря едешь!
Газетный киоск был еще закрыт, и они пошли обратно. Ася заторопилась: до поезда оставалось мало времени. Вдруг она резко остановилась.
- Ты что?
- Кажется, мне действительно не нужно ехать, - сказала Ася. - Это он.
В зале ожидания на скамейке дремал Павел.
- Кто? - не понял Генка.
Наверно, потому не понял, что мысленно представлял себе Павла в рясе или, во всяком случае, чем-то отличающимся от обычных людей. А тут был просто очень длинный парень в самом обыкновенном плаще, и лицо такое, как у всякого человека, который провел ночь на вокзале, - заспанное и неумытое.
- Как ты не понимаешь? Павел!
- Он? - изумился Генка. - Интересно. Он, оказывается, вдобавок еще и бродяга. Ну что ж, подойди разбуди его. А я поеду. Я и в детстве не любил играть в "третий - лишний".
- Нет, постой, - попросила Ася, - не уходи.
Генка, подчеркивая свой нейтралитет, подошел к щиту со вчерашней газетой.
Ася тронула Павла за плечо. Он вздрогнул.
- Ася? Ты здесь? Почему?
- А ты почему? Я собиралась ехать к тебе. Что случилось? Ты ушел из семинарии?
Павел покачал головой:
- Нет. Пока не ушел.
- Тебя исключили?
- Нет, не исключили. Просто я вчера попросил разрешения поехать в город и паспорт свой попросил, он у них лежит в канцелярии. Сказал, что хочу в Москве записаться в библиотеку. Мне ответили: все, что вам нужно, есть в нашей библиотеке. Тогда я сказал, что мне все равно надо в город, у меня есть дела, знакомые есть. Мне ответили, что мои знакомые на меня, по всей видимости, дурно влияют и что я должен выбирать себе других знакомых. Тогда я сказал, что с разрешением или без разрешения, с паспортом или без паспорта, но сегодня я все равно уеду. Ты мне не ответила, и я больше не мог ждать. "И будете ночевать на вокзале?" - это с насмешкой такой мне сказали. А я ответил: "Да, на вокзале!" Вот и ночевал на вокзале, и, знаешь, ничего, неплохо. Утром собирался тебе звонить. А теперь и ты тут оказалась.
- Предопределение? - засмеялась Ася.
- Обыкновенная счастливая случайность, - ответил ей Павел.
Ася подозвала Геннадия, который церемонно представился:
- Геннадий Никонов!
Но когда она заставила Павла рассказать, как он хотел уехать и как его не пускали, Генка оживился.
- По-моему, - сказал он, - вы поезжайте к себе обратно, поскольку вещи у вас еще там остались, а я сегодня отпрошусь с работы пораньше и приеду за вами. Конечно, багажника у меня нет, но небольшой чемоданчик к мотороллеру присобачить можно. Представляете эффект: идут все эти ваши попы - извините, конечно, если я их не так назвал, - а тут я въезжаю в ворота, разворачиваюсь, хватаю вас с чемоданчиком и... пишите письма, шлите телеграммы!..
Ася перебила: