Владимира тоже кто-то толкнул в спину, он упал на пол, уронив бутылку с платком. Её поднял кто-то из пассажиров, поднёс к носу и произнёс:
– Фу, да это же спирт! Ну ты, мужик, дал.
– Вот чурки, да, – обратился к нему другой пассажир, – везде теракты устраивают. Чего им спокойно-то не живётся? Слушай, друг, помоги мне, давай его быстренько из вагона выкинем…
– Придержите нам двери, пожалуйста.
Два парня резко подняли Владимира и поставили на ноги, он что-то говорил вслух про сына, но его никто не слушал.
– Седой уже, старый, а всё в шахида играет.
– Вокруг сектанты, обоссу вас всех, – еле выдавил из себя Владимир.
Его грубо вытолкали из вагона, он упал на платформу и остался там лежать.
Поезд уехал.
Стоял я уже где-то полтора часа. Примерно каждый двенадцатый человек перепрыгивал через турникет. Поток вечером здесь был совсем небольшой. Вдвоём – прижимаясь к впереди идущему – никто не проходил.
Дежурная тётя у турникета молча сидела на месте и провожала всех безразличным взглядом. Кого-то злым взглядом.
Может, это было мало, может – много. Может, это всегда так было, может, только в этот вечер, может, только в эти полтора часа или только на этой станции. Данных сухой статистики некорректных проходов как на этой станции, так и на других я, конечно, не знал и свою не вёл.
Чаще всего перепрыгивали молодые парни, затем быстро пробегали к эскалатору и, не сбавляя темпа, бежали по ступенькам вниз к вагону. Будто убегали от музыки, которая начинала играть всякий раз, когда шторки турникета захлопывались. Постарше люди тоже попадались.
Были два нерусских элемента, совсем уж отмороженных на голову. Оба пьяные в… С такими невменяемыми выражениями лиц. Пьяные в… Два отморозня.
Первый шёл вперёд, тут ему резко дало по ногам шторками турникета. Думаю, удар был неслабый, а он даже не моргнул, просто отодвинул ногой одну шторку, затем другую и пошёл, второй место препятствия перешагнул и пошёл следом. Пьяные в… Один седой уже. Короче, в какаду!
– Эй, парень! Ты чего тут стоишь? Ждёшь кого-то?
Я повернул голову на голос – ко мне подошла дежурная турникета.
– Нет, не жду, – ответил я, мотнув головой.
– А чего стоишь? Греешься?
– У меня нет денег, чтобы пройти, – честно признался я.
Вот теперь я уже точно не смогу попасть к поездам и покататься. Сам себя сдал.
– Стоишь здесь уже весь вечер с жалобным видом, глаза мне мозолишь. Иди уже куда собирался, пойдём, пропущу. На беспризорника вроде не похож. Как на сигареты и выпивку деньги, небось, находишь. Давай, иди сюда, – она взяла меня за руку и подвела к турникету.
Я не знал, что сказать. Она приложила свою магнитную карточку и подтолкнула меня вперёд.
– Шагай, безбилетник.
Я прошёл турникет, обернулся, чтобы сказать "Спасибо", но понял, что сейчас разревусь, очень уж растрогала меня эта ситуация. Моргнув несколько раз глазами, я просто кивнул и изобразил жалкое подобие улыбки. Женщина махнула рукой и отвернулась.
Я прошёл к эскалатору.
Навстречу мне по соседнему эскалатору ехали какие-то бритые парни, то ли скинхеды, то ли футбольные болельщики или ещё кто-то (я совсем не разбираюсь в молодёжных течениях). Их было четверо, и они орали что-то про футбол:
Наш футбол, русский футбол -
Это радость, это гол!
Мастера высшего класса!
А другие нации – пидорасы, пидорасы! Хэй! Хэй!
Пидорасы, пидорасы! Хэй! Хэй!
На несколько ступенек ниже ехали сотрудники милиции, слушали эти кричалки и смеялись.
В вагоне было много пустых мест, но я не хотел садиться. Конечно, это почти самое начало ветки… или конец. Сюда вечером скорее прибывают, чем убывают.
Я подошёл к противоположной двери, на ней было нанесено краской "НЕ П.И.С.О…ТЬСЯ". Было непонятно – может, кто-то специально стёр несколько букв, может, она сама так истёрлась от разных спин.
Поезд поехал.
Я внял совету, придавил символичную надпись своей спиной, облокотившись на дверь, и стал смотреть на своё отражение в окне напротив.
До закрытия метро оставалось несколько часов.
2009 год
Мутный пассажир
Я спустился в метро по эскалатору и зашёл в вагон подъехавшего поезда, пропустив вперёд себя маленькую девочку. Сел на свободное место и пересёкся взглядом с высоким парнем возле двери – он был в будёновке и с аккуратной бородкой.
Посмотрев на меня, он улыбнулся и помахал мне рукой в кулаке, как бы говоря: "Но пасаран!" – потом повернулся к стеклу, и я заметил, что к капюшону на его куртке ещё были прикреплены какие-то лётчицкие очки.
Я моргнул глазами и откинул голову назад, пытаясь погрузиться в тяжёлый бит и грязный бас олдскульного джи рэпа.
Поезд поехал. Я не знал английского языка, поэтому не мог подчитать афроамериканским чувакам их незамысловатые тексты. Но я очень хорошо помнил места, где звучали все факи, мазафаки и сак май дики, поэтому шевелил губами всякий раз, когда в тексте проскакивала обсценная лексика. А с другой стороны, учитывая, что в их телегах другие обороты и эпитеты встречались редко, то, наверное, можно сказать, что я всё-таки знал их тексты очень хорошо.
На следующей станции народа зашло больше, чем вышло, напротив меня аккуратно села бабушка в платке. Она была немного полновата, поэтому падала на своё место очень медленно. После этого она зыркнула глазами во все стороны вагона и остановила взгляд на мне. Точнее сказать, на моей руке.
У меня появилось ощущение, что она досконально изучила каждую линию и каждую тень на моём биомеханическом рукаве, может, даже тщательнее, чем я сам. Она так долго разглядывала мою руку, что даже не заметила, что я в этот момент пристально наблюдал за ней. Затем её взгляд постепенно начал подниматься выше и вдруг пересёкся с моим. Не знаю, что произошло в тот момент, но бабушка вздрогнула, будто заглянула в глаза своей смерти или, может, у меня член во лбу вырос, и после этого три раза перекрестилась.
Я улыбнулся, представляя себя в БДСМ-костюме дьявола с тридилдцем в руках, и попробовал снова погрузиться в гангста-кач девяностых, закрыв глаза.
Поезд остановился. Меня сначала кто-то пнул по ноге, затем потряс за плечо. Я открыл глаза – мне что-то говорила растрёпанная женщина, показывая на маленькую девочку возле себя (я так понял, её дочку). Я её не слышал, посмотрел по сторонам – в вагоне больше не осталось свободных мест, и подумал, что она просит уступить место.
Я поднялся со скамейки и прошёл к дверям, встав напротив того самого парня в будёновке с очками. Он снова на меня посмотрел, улыбнулся и сделал кулаком "но пасаран!".
Поезд поехал, я взялся левой рукой за поручень наверху и продолжил вникать в суть текста, который был весьма экспрессивно прочитан злым чёрным братом.
На меня всё косились бабушка в платке, мама с дочкой и ещё несколько пассажиров.
"Странно, – думал я, покачиваясь вместе с вагоном на кривых и стыках, кивая головой в такт музыке, – я же уступил место, почему они продолжают на меня пялиться, будто хотят пристыдить?"
Поезд остановился, в него набилось ещё больше людей. Возле меня встала молодая парочка, девушка моментально положила голову на грудь своему ухажёру и закрыла глаза. Поезд продолжал стоять, двери пока ещё не закрылись.
– Аааа, – парень начал кривить лицо.
Девушка подняла голову на звук и посмотрела на своего спутника.
– Апчхи! – брызнул слюной ей в глаза парень.
– Будь здоров, – видимо, сказала она ему и начала вытирать чих с лица.
Песня в плеере начала медленно затухать, поэтому я не совсем уверен, что правильно услышал фразу девушки через фейд аут.
– Ну что ж, бывает! – пожал плечами парень, шмыгнул, вздохнул, ойкнул и вытер нос.
Двери закрылись, поезд поехал дальше, меня начала качать следующая песня. Я осмотрел пассажиров – их по-прежнему качал поезд, а на мне было сосредоточено ещё больше взглядов. Снова посмотрел на парня в будёновке, он в очередной раз мне улыбнулся и нопасаранул – будто ждал, когда же ему снова представится такая возможность.
"Какой странный нопасаранец", – проскочила мысль в моей голове, уложившись ровно в барабанную сбивку очередного трека.
Я продолжил кивать головой в бит и наблюдать за парочкой, которая стояла от меня в полуметре. Парень мотал головой, бросая взгляд по всему вагону, и наконец, увидев мой рукав, стал дёргать свою подружку, чтоб она тоже на него посмотрела. Я перевёл взгляд на девушку и прочитал по губам импортное междометие "э-вяу", уловив интонацию по искажению лица.
Я отвернулся к стеклу и стал наблюдать за ними в отражении. Молодые люди до сих пор продолжали обсуждать мой рукав.
Протискиваясь через плотный пресс тел в вагоне, мимо меня прошёл человек в форме, по виду напоминавший представителя органов правопорядка. Я проследил за ним в отражении и повернулся, продолжая смотреть на его тернистый путь.
Он подошёл к сидящему пассажиру, что-то ему сказал, получил что-то в ответ, а затем начал втаптывать его ногами прямо в место, где он сидел. Слева и справа от мужчины лениво поднялись двое читающих пассажиров, взялись за поручни и продолжили читать стоя, не обращая никакого внимания на драку (относительную драку, конечно).
Получался довольно интересный клип под трек, который у меня играл в плеере.
"Суровому треку – суровый видеоряд", – подумал я и оглянулся по сторонам, но пассажиры вагона упрямо продолжали смотреть на меня, будто никого не заботило избиение.