Ну и кроме того, биография. Она у меня есть. Иногда помогает, а иногда мешает и осложняет жизнь. Если бы я окончил Кадетский корпус им. Суворова в Варшаве, как хотели мои родители, то попал бы прямиком в Белую гвардию, но этого не случилось, и, не отягченный предрассудками офицерской среды, я пошел в революцию и три года, до девятнадцати лет, состоял, в Комсомоле, который отнюдь не занимался подготовкой своих членов к профессии писателя, .как это делают наши Кружки юных литераторов, а готовил их к мировой революции - "мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем!" - ни о чем другом мы тогда не думали и не мечтали (о приключениях, стремлениях, надеждах и иллюзиях той поры я рассказал в автобиографическом романе "Осталось от пира богов"), А потом, на польском берегу, когда я в длинных не но росту брюках моего дяди, с пятью злотыми в кармане прибыл покорить столичный град Варшаву, то опять-таки с голодухи не до литературы было. Судьба была ко мне то милостива, то жестока, бывал я то на коне, то под конем. Безработица, поиски занятия, голод. Мне повезло, я стал стенографистом, даже начальником фирмы "Эсперто" со штатом стенографистов, машинисток и инкассаторов в моем лице. (О том, как я кружил по Варшаве, изображая целую фирму, рассказано в моей книге "Живая связь".)
Я преуспевал. Работая на съездах, судебных заседаниях, собраниях и лекциях, узнавал жизнь страны. Потом в мае 1926-го Пилсудский совершил переворот, наступила тишина выжидания: что теперь будет? Такая тишина гибельна для стенографиста. Кончилось тем, что, оставшись совершенно без средств, я сгреб в портфель свое нехитрое имущество и тайком покинул квартиру, чтобы меня не заметил дворник.
Шесть недель я был бездомным. Ночевал под мостом Кербедзя, на Краковском предместье, в сквере рядом с Союзом писателей, в Обезьяньей роще, а охотнее всего в кустах сирени напротив электростанции на Заречье. В те ночи я узнал и полюбил Варшаву, она стала моим городом, а я - ее сыном.
В конце сентября я получил урок стенографии и смог снять комнатенку, в самое время, ведь ночи становились все холоднее. А поскольку счастье не приходит одно, то я вскорости познакомился с Корчаком, стал его секретарем, начал работать в его интернатах воспитателем-инструктором по труду, и в конце концов он передоверил мне редактирование основанного им в 1926 году еженедельника для детей и юношества "Малый пшеглёнд".
Тут бы мне и заняться всерьез литературой. Потому что потом пришли тяжелые времена: война, оккупация - я год работал стекольщиком, потом стал столяром, потом узником Майданека, Освенцима, Ораниенбурга и Бельзен-Бергена. А тогда, редактируя "Малый пшеглёнд" в течение восьми стабильных лет, и позднее, в 1945 году, когда я вернулся в Польшу и строил институт материальной культуры Рабочего общества друзей ребенка (РОДР), я действительно мог выпустить какую-нибудь книгу и раньше перейти из любителей в профессиональные литераторы. Но я тогда с головой ушел в работу, о которой воображал бог весть что и которой увлекался, как захватывающей игрой.
Запоздалое возмездие детства. В детстве я вообще не играл. Все воспринимал всерьез. Жаждал подлинности - одержимый, говорил мой дедушка... Лук должен быть сделан из прокаленного букового дерева, по средневековым правилам поражать с расстояния в сто шагов... Я помню, как мы с Болеком, сыном кучера, много дней рыли отводную канаву, чтобы спустить воду с пруда (тяжелая, непосильная для восьмилетних мальцов работа) и увидеть золотых карпов, которых когда-то запустила бабушка, но которых никто никогда не видел... Целый месяц мы с друзьями строили крепость в Яблонне, где стоял наш полк, там был ров, наполненный водой, высокий вал, а между валом и рвом мы упражнялись в муштре, приходил фельдфебель с рекрутами и показывал, смотрите, мол, на них, учитесь у них!
С таким же энтузиазмом и сознанием значительности своей работы я потом редактировал "Малый пшеглёнд". Учил еврейскую молодежь писать по-польски на страницах их свободной трибуны: хоть я и был чужим среди них, но чувствовал, что они мне верят и любят меня, а их было немало, тысячи корреспондентов, десятки корреспондентских кружков в разных городах и местечках, где мне приходилось бывать, конкурсы по литературе и по рисованию, спортивные и шахматные состязания, летние лагеря в горах и путешествия на байдарках - все это бурлило, казалось мне чем-то необыкновенным, экспериментом в истории молодой прессы.
А потом, сразу после войны, после лагерей, три года в РОДР, на пустыре близ Гданьского вокзала - это тоже было новым, необычайным, экспериментальным! Огородить силами немецких военнопленных территорию бывшего подсобного концлагеря, ставить бараки и машинный зал, собирать на Западных землях оборудование, привозить его в Варшаву, строить здесь механические мастерские, столярную фабрику, мастерскую игрушек, ателье детской конфекции и давать продукцию, потому что всего не хватало, прежде всего давать продукцию. Справлюсь ли я со всем этим, сумею ли? Сумел, построил, получил Золотой крест и чуть не попал под суд за нарушение законов и правил. Меня простили, учитывая достигнутые результаты и безукоризненное прошлое. Но я обиделся, не захотел больше заниматься производством - написал для польского радио "Парня из Сальских степей", передачи переросли в книгу, и я вошел в литературу.
Был 1948 год, мне исполнилось сорок пять лет, то есть я был в возрасте, в котором нормальный писатель начинает уже понемногу почивать на лаврах.
Я просматриваю свои десять книг и вижу, что каждая из них новая, ни в одной я не повторяю тему предыдущей - это опять-таки черта биографии, меня всегда влекло неведомое, рискованное, интересовала трудная, раньше мною не исследованная тема.
И еще одно: писателей можно разделить на две группы - с биографией и без. Одни вначале живут, потом пишут, как Диккенс, Блез Сандрар и Лондон. Другие прежде всего пишут и этим живут, как Пруст или Сартр. Это не значит, что одни лучше, а другие хуже, и тут и там есть блестящие мастера. Только цвет и ритм прозы различны.
Мне остается выполнить приятную обязанность - поблагодарить моих незаметных помощников.
От души благодарю своего секретаря, пани Беату Погожельскую, за кропотливые поиски в библиотеках и старых журналах нужных мне сведений; пани Халину Войцеховскую за возможность предать гласности дневники ее деда, Нарцисса Войцеховского, участника восстания 1863 года. Профессору Людвику Базилеву я благодарен за удовольствие, полученное от знакомства с его исследованием "Последние годы царизма", которое считаю лучшей публикацией на эту тему - под его влиянием я описал несостоявшееся покушение на Столыпина в селе Удинском Енисейской губернии. Пани Ядвигу Бернацкую и пана Михала Клингера сердечно благодарю за беседы и консультации.
Выходные данные книги
Игорь Неверли
СОПКА ГОЛУБОГО СНА
Редактор Е. Рубина
Художественный редактор Е. Ененко
Технический редактор Л. Ковнацкая
Корректоры Б. Тумян, Т. Филиппова
И Б № 5364
Сдано в набор 16.08.88. Подписано в печать 23.05.89. Формат 84X108732. Бумага кн.-журн. имп. Гарнитура "Обыкновенная новая". Печать высокая. Усл. печ. л. 21,84. Уcл. кр.-отт. 22,26. Уч.-изд. л. 23,67. Тираж 100 000 экз. Изд. № У-2993. Заказ № 1149. Цена 2 р. 50 к.
Ордена Трудового Красного Знамени издательство "Художественная литература". 107882, ГСП, Москва, Б-78, Ново-Басманная, 19.
Ленинградская типография № 2 головное предприятие ордена Трудового Красного Знамени Ленинградского объединения "Техническая книга" им. Евгении Соколовой Союзполиграфпрома при Государственном комитете СССР по делам издательств, полиграфии и книжной торговли. 198052, г. Ленинград, Л-52, Измайловский проспект, 29.
1
Антонов С. Царский двугривенный. М., 1970, с. 137.
2
Козон - кость из ног барана или других животных, употребляемая для игры; бабка. (Здесь и далее примеч. перев.)
3
Словами "Ave, Caesar, morituri te salutant" ("Здравствуй, Цезарь, идущие на смерть приветствуют тебя") - приветствовали Цезаря гладиаторы, входя на арену.
4
Семполовская Стефания (1870-1944) - общественная деятельница, педагог, публицист. Активно занималась, в частности, организацией помощи политзаключенным.
5
Серошевский Вацлав (1858-1945) - польский писатель, этнограф. За участие в революционном движении был в 1880 г. сослан в Якутию, 12 лет провел в ссылке. Его монография "Двенадцать лет в стране якутов" - наиболее полное исследование быта этого народа.
6
Дыбовский Бенедикт (1833-1930) -польский зоолог, член Польской АН. В 1864 г. за участие в польском восстании был приговорен к пятнадцатилетней каторге и сослан в Сибирь. Описал фауну оз. Байкал и его природные условия, а также фауну бассейна р. Амур, берегов Японското моря, Камчатки.
7
Лазенки - парк в Варшаве.
8
Скопцы - религиозная секта, по учению которой единственный путь к спасению души - оскопление. Секта была запрещена, принадлежность к ней каралась ссылкой в Сибирь. (Примеч. автора.)
9
Станислав Бжозовский (1878-1911) - видный польский писатель, философ, теоретик культуры.
10
Тадеуш Бой-Желенский (1874-1941) - известный критик, переводчик, поэт. Один из основателей в Кракове (1905) кабаре "Зеленый шарик", для которого писал сатирические куплеты. В последние годы жизни - профессор Львовского университета Расстрелян гитлеровцами.
11
Игнаций Ян Падеревский (1860-1941) - мировой известности пианист и композитор. В довоенной Польше также крупный политический деятель.
12
Стихи поэта Константина Гашинского (1809-1866), (Примеч. автора.)
13
ППС - Польская социалистическая партия.
14
Xанука - еврейский праздник в честь победы национально-освободительного восстания в Иудее против владычества Селевкидов во II веке до н. э. Празднуется зимой, примерно в то же время, что Рождество, и отмечается зажиганием свечек в специальном светильнике.
15
Кадиш - еврейская молитва об усопших; читается старшим сыном покойного.
16
Леон Петражицкий (1867 - 1931) - юрист, философ и социолог; профессор Петербургского, а потом Варшавского университетов. Один из главных представителей психологической теории государства и права.
17
Дело Бейлиса - судебный процесс, организованный в 1913 году царским правительством над евреем Бейлисом, клеветнически обвинявшимся в убийстве христианского мальчика, якобы с ритуальной целью.