В субботу утром, когда Дэн чертил специальным карандашом на разлинованной кальке корпус в разрезе, Кэрол что-то невнятно бормотала и судорожно поеживалась, лежа на постели. По телевизору показывали интервью с отцом Хулио Иглесиаса, видным испанским гинекологом, что и послужило толчком к ее последующим действиям. Еще в бессознанке, она расстегнула пуговицы ширинки и вытащила это. "Боже мой! Что я делаю? Я вытащила э/ио!" - возопило сознание. Она рыгнула, и на экране пошла реклама All Bran; появление этой в высшей степени обыденной принадлежности - полезных во всех отношениях кукурузных хлопьев - в данной ситуации было абсолютно непредвиденным и странным. Ища убежище, Кэрол скатилась с кровати на ковер. При движении оно потерлось о шероховатую ткань ее джинсов и слегка - слава богу, потому что, я думаю, большего она не вынесла бы, - напряглось.
Несмотря на только что перенесенное переживание, Кэрол оставила без внимания очередные потуги Дэна, остановившего ее на полпути в кухню. Она продолжала беспристрастно отшивать его весь оставшийся день. Различные участки ее сознания, обычно растянутые вдоль кривого, плохо освещенного коридора, начали отделяться друг от друга. Теперь они стали представлять собой обособленные кабинки вроде нашего купе, которое, конечно же, является частью поезда, но из него мы не можем попасть в другую часть этого же поезда. И в этом смысле, я полагаю, оно вовсе не является его частью…
Профессор сплел пухлые пальчики и обхватил фланелевое колено, вполне довольный своим софизмом. Когда я садился в поезд, то отчего-то не заметил, что состав очень старый, еще довоенный. По он был абсолютно прав. В купе был отдельный вход, и с другими частями поезда оно не сообщалось. Такие вагоны могли делать только в прежние времена, когда, по общему мнению, насилие и сексуальные домогательства существовали лишь в среде людей, неспособных купить билет на поезд. Едва я собрался обсудить этот курьезный пример Британского железнодорожного ханжества с профессором, как он тут же продолжил.
… У Кэрол была замедленная реакция на эмоциональные потрясения, в чем, собственно, и крылась причина ее невроза. И хотя ответная реакция сильно запаздывала, связь, безусловно, присутствовала, а неспособность объяснить толком, почему то или иное событие вызывало у нее слезы или заставляло сердиться, и была, если хотите, гарантией внешней уравновешенности.
То, что с ней произошло далее, - лучшее тому подтверждение. Вместе с отчуждением пришло осознание. Кэрол порхала во мраке вдоль гравиевой тропинки, ведущей к более освещенным участкам сознания. В одном из них она видела, как рассказывает о себе на собрании АнАлов; в другом - как вид этого вызывает у нее тошноту; в третьем она внимательно слушает Дэйва 2, в четвертом - отворачивается от Дэна. В темноте Кэрол увидела себя похожей на призрак, это было как неожиданное спасение - "бог из машины", она улыбнулась себе и прошла мимо.
Кэрол стала агрессивнее. Когда она проходила по Форчн-грин-роуд, какой-то маляр вытянул свой клюв и заценил ее, говоря по-простому, обтекаемые формы, она обернулась, плюнула, сказала: "Слизывай, козел", - и ушла, довольная собой. Дэн не заметил этой перемены, возможно, потому, что привык к ней. Привычка подавляет способность к рефлексии, а Дэн был человеком привычки, это было его основное качество. К тому же он, по правде говоря, никогда и не был женат на Кэрол, он жил с ее проекцией, сотканной из собственных фантастических представлений и безразличия, проявленного его матерью. ("Она всего лишь маленькая простушка, но, честно говоря, на большее ему рассчитывать не приходится", - таков был отзыв Императрицы на известие о помолвке Дэна и Кэрол.)
Короче говоря, Дэн проснулся трезвый в прозрачном, холодном дневном свете, и припомнилось ему, как когда-то, давным-давно, еще до того, как они с Барри, Гари, Дерри, Джерри и Дэйвом 1 стали все время посвящать поискам и распитию пива Lamot, они получали массу удовольствия от игры в сквош и всех сопутствующих компанейских затей типа шутливых боев на полотенцах, ребяческой возни и бутылки ликера, передаваемой по кругу.
Первые четыре дня трезвости были для Дэна сущим адом. Он был настолько невежествен и наивен, что даже понятия не имел о физических симптомах алкогольной абстиненции. Ты потеешь, тебя мутит и тошнит, все это на фоне периферийных галлюцинаций - для Дэна это было полной неожиданностью. Кэрол ответила изгнанием потной личинки, в которую превратился Дэн, на диван в гостиную. Там он и залег. За низким лбом бушевали электроны, а когда он кашлял, его начинали преследовать видения: странные существа - женщины с яичками вместо глаз и мужчины с влагалищными ушами, - не обращая на него никакого внимания, толпились возле воображаемой барной стойки.
На пятый день он поднялся с дивана и отправился на работу. Если не считать покалывания в кончиках пальцев рук и ног - словно его четвертовали, и почившие конечности иной раз напоминали о себе призрачной болью, - он ровным счетом ничего не чувствовал. Даже неуемное желание выпить, похожее на писк застрявшей в голове летучей мыши, не преследовало Дэна. Он подчинил свою волю, отдал свою жизнь в руки более могущественные. По идеологии АА, это не обязательно должны быть руки Бога, это могла быть любая сила, более могущественная, чем ты сам, при условии, что сила эта не рассудочная или химическая, но высшая и милостивая. К сожалению, как ни старался Дэн не персонифицировать высшие силы, им управляющие, которые по случаю оказались мстительным Господом, они проявлялись сами собой. Внутреннему взору представлялась крупная женщина средних лет, уплетающая баттенбургский пирог.
И в сходстве с его матерью женщине этой отказать было никак нельзя.
Еще одна неделя пролетела в Мелроуз. Это выросло еще больше. Кэрол и Дэн продолжали двигаться своими непересекающимися курсами, встречаясь лишь в коротких перерывах между заседаниями групп и потом, после занятий, чтобы еще раз внять брату Дэйву.
Дэйв 2, и это стоит отметить, вел свою неповторимую игру. Потому что был наш Дэйв эмоциональным паразитом. Он не получал удовольствия непосредственно от близких, интимных отношений. Как какая-нибудь птичка с непристойно вытянутым клювом, высасывающая цветочный нектар, он получал ощутимое, сладковато-эротическое удовлетворение от выуживания сочных подробностей из проблемных ситуаций других людей. Для этих целей он добивался от каждой из сторон любой вверенной ему пары наивысшей, абсолютной степени доверительности. Когда подобные отношения налаживались, Дэйв 2 достигал состояния своей необычной нирваны.
Однако с Дэном и Кэрол все оказалось не так-то просто. Оба, безусловно, готовы были довериться ему полностью, но их признания не приносили никакого удовлетворения. Оба они весьма туманно рассказывали о своих обидах, тайных желаниях и горьких разочарованиях, никогда не уточняя, кто, где, зачем, когда и чем дело кончилось. А ведь именно этой горячей близости и вожделел Дэйв 2, и для этого он, как шпион-профессионал, принял решение подключить своего агента, для чего на десятый день рукоположения Кэрол он подкараулил ее возле св. Симона и представил Джине.
Джина лечилась от алкоголизма тут же, была старой жилистой хипповкой, затянутой в черную лайкру, и пахла пачулями с давно истекшим сроком годности. Старинная сообщница Дэйва 2, она страдала тем же синдромом дремлющего либидо и пристрастием к прелестям - воспользуемся неологизмом - психологического сопереживательного вуайеризма, сокращенно ПСВ.
Джина, покачиваясь и едва удерживаясь на невообразимых каблах, подошла к Кэрол, которая помогала раздавать кружки с растворимым кофе своим согруппникам АнАлам. Кэрол сразу поразил живот Джины, который выпячивался по бокам, будто под стретчевый топ ей засунули круглую подушку. Не менее живота Кэрол поразила весьма дерзкая прическа в этническом стиле: густые черные локоны были собраны в пучок на макушке, откуда свисали гирляндами в бисере из искусственного янтаря. Космический каскад прически делал ничем не примечательное лицо Джины абсолютно незабываемым.
- Привет, я Джина, - сказала она, прежде чем Дэйв 2 успел их представить. - Этот забулдыга рассказывал мне о вас. Я настояла, чтоб он нас познакомил, я тоже держу птичек.
Все три стрелы попали прямо в цель. Кэрол действительно любила своих птичек, а польстить ей, как и всякому, было несложно. Но главная уловка Джины - насмешливое обращение к Дэйву 2. По мере того как первый порыв новообращенной начал спадать, у Кэрол стали появляться большие сомнения относительно Дэйва 2. И хотя в насмешке этой, очевидно, не было ничего уничижительного, Кэрол явственно почувствовала легкий налет презрения.
Кэрол не пришлось особо уговаривать, и она тут же отправилась с Джиной к ней домой на Хэрроу - роуд. Путь не близкий, но Джина была на машине. Кэрол была вдвойне довольна, потому что поездка на машине давала повод обсудить ее любимую на тот момент тему - вождение. С тех пор как Кэрол пошла на курсы, у нее развился чрезмерный интерес ко всему, что касалось дорожного движения. У нее уже было два урока, и оба прошли более чем удовлетворительно. К концу второго инструктор настолько расслабился, что отпустил контрольные педали и дал ей спокойно рулить самой по Грин-лейнз. "Вы - прирожденный водитель", - сказал он Кэрол. И комплимент этот лишь на 80 процентов был обусловлен его туманным желанием добраться дотуда, где росло это.