- Пожелание гостя - закон, - вздернув палец вверх, постановил Иван Силантьевич, - сбегаю в буфет.
Подискутировав и на эту тему тоже, мы решили идти вместе. Было уже поздно, ассортимент академического буфета нас не устроил, и тогда, ввиду того, что у меня нет пропуска и могут быть осложнения, мы скинулись и Калмыков отправился в ближайший магазин. Вернулся он не скоро и не один и, было видно, совсем навеселе.
- Ну, познакомься, - видимо, расслабившись, Иван Силантьевич забывал о своих проблемах, голос задорный, веселый, - тебе повезло, - обращался он ко мне, взмахивая рукой, - лучший специалист в мире по тимуроведению, кстати, мой ярый оппонент, но в жизни мы друзья - Олег Кузьмич!
Калмыков стал выкладывать из пакетов продукты:
- Вы не поверите, - смотрю, килька жареная, ну прямо как в добрые советские времена. Правда, цена - о-го-го, - все говорил он. - Я бы уже давно вернулся, да вот у Кузьмича в отделе день рождения, затащили, подзадержался, прошу прощения.
Стол был накрыт. Не только килька, но и тосты были просоветские, многословные, да все не о том, а я хотел, чтобы вновь говорили о Тимуре. Но у них начался, наверняка уже не впервой, диспут о роли компартии на современном этапе.
Меня эти политические хитросплетения, может быть, и заинтересовали бы в иные времена, да не теперь, когда сознание занесло в средневековье. От их речей мне стало скучно, и, видимо, выпитое сказалось, да и не спал я прошлую ночь, вот и стал носом поклевывать, едва скрывая зевоту. И тут неожиданно Иван Силантьевич по столу кулаком грохнул и чуть ли не криком:
- А я утверждаю, что пока труп Ленина земле не предадим, не будет у нас в стране порядка.
- Да что за суеверие?! К чему эти шаманские заклинания? - дружелюбно улыбаясь, развел руками Олег Кузьмич.
- Это не суеверие, - вознес Калмыков указующий перст, - а жизнь. И я более того скажу - эту башку Тамерлана тоже надо восвояси вернуть иль того лучше - прямо в окно, в Москву-реку, а там и Волга, и пусть плывет к своим пустыням, к хазарам и аланам.
Мою сонливость как рукой сняло, а Олег Кузьмич уже по-свойски толкнул меня в бок, говоря:
- О-о! Смотри, куда его занесло. Да при Тимуре уже не было хазар. И аланы - выдумка, миф.
- Что значит "выдумка"? - повысил голос Калмыков. - Вот перед тобой потомок хазар и алан, - указал он на меня.
- Ну ладно, ладно, - пошел на попятную Олег Кузьмич. - Давай лучше выпьем, - стал он разливать водку.
Теперь выпили без тоста, так же молча закусили. И вновь обращаясь ко мне, Олег Кузьмич, посмеиваясь, сказал:
- Понимаешь, сейчас в науке парадоксальная ситуация: историю интерпретируют, как хотят, в том числе и в первую очередь наши академики. И вот для борьбы с этим злом, с этой лженаукой, создали высокую комиссию во главе с уважаемым моим другом, - он указал на Калмыкова. - И что ты думаешь? Сам впал в другую крайность - сомнамбулизм.
- А это что такое? - удивился я.
- Ясновидящий, предсказатель снов, - с явной иронией. - Иван Силантьевич утверждает, что вот здесь, именно на этом месте у Москвы-реки стал лагерем Тимур, ожидая сдачи столицы. И однажды ему приснился сон, что отсекут ему голову и поставят в Москве на всеобщее обозрение, как сам Тамерлан любил делать.
- А что? - недовольно встал из-за стола Калмыков. - Тебе, как главному тимуроведу, известно, что Тамерлан видел вещие сны и им всегда следовал. Об этом все знают, и это описано в его так называемой автобиографии.
- А что, он и вправду видел вещие сны? - встрял я со своим.
- Да выдумки все, - махнул рукой Олег Кузьмич, - как сейчас говорят, самореклама. Под пророка Мухаммеда подстраивался, якобы наместник Всевышнего. А сам грабил лишь мусульманские страны, мол, за чистоту веры боролся. Только на христианскую Грузию напал, а вот на Византию, совсем ослабевшую, но богатую, не пошел.
- А на православную Русь он разве не пошел? - перебил его Иван Силантьевич.
- Ну, во-первых, Русь, хоть и православная, была частью Золотой Орды. А во-вторых, как гласит летопись, Божья благодать за нас вступилась.
- О-о! - вскрикнул Калмыков. - Это говорит ученый - коммунист-атеист.
Они опять заговорили о политике, да я свой язык не сдержал:
- А что, и вправду голова Тимура здесь? - С этого все и началось.
- Ты не веришь? - как бы насупился Калмыков.
- А что, надо продемонстрировать гостю, - предложил Олег Кузьмич.
- Уже поздно, - посмотрел на часы Иван Силантьевич, - Мария Ивановна, небось, ушла.
- Да это даже к лучшему, никто мешать не будет, - решил Олег Кузьмич.
- А ключи, сигнализация?
- Ой, будто мы всего не знаем, - не унывает Олег Кузьмич. - Велика важность - башка злодея. Был бы из золота, нам не достался бы.
- А выпить больше нет? - это я уже разгулялся в преддверии встречи с Тамерланом.
Пока я томился в коридоре возле двери "Музей", они оба исчезли в каком-то кабинете, появились со связкой ключей. Зажгли свет. В нос ударил затхлый, спертый, тяжелый воздух, напоминающий могильную жуть. Помещение оказалось небольшим. Мое внимание привлекли многие экспонаты, и я было уже прошел мимо.
- Иди сюда, - возвратил меня Иван Силантьевич, - вот он. Опять в Москве.
Оказывается, голова Тамерлана постоянно хранится в Кунсткамере в Санкт-Петербурге, но временно перевезена в Москву на музей-выставку в честь юбилея Российской академии наук.
Я ожидал увидеть нечто необычайное, может, великое, даже страшное. А передо мной обыкновенный бюст, правда, под стеклом, как Ленин в Мавзолее, и так, ничего особенного: старый степной человек, которых я немало встречал при поездке в Среднюю Азию. Только вот, наверное, Герасимов старался сделать его злым, волевым, жестоким, но мне показалось, получилось наоборот: немного обижен, виновен, растроган, даже просит прощенья, губы поджаты. И если бы не великолепный, действительно ископаемый, бесценный шлем на голове - заурядный, рыжеватый дехканин.
По существу, работа безукоризненна: как живой, словно в музее восковых фигур. Но тут-то подлинный череп, который так покрыт мишурой, что вот-вот заговорит. И неужели этот тиран, этот повелитель мира, или, как он сам себя называл, "полярная звезда" и Властелин, сейчас отдаст приказ или закричит в ярости?! Нет! Выражение его глаз так скорбно, что, наоборот, кажется, он хочет что-то попросить, вымолить.
- О-о! Вы уже здесь, - с шумом появился Олег Кузьмич, весь запыхавшийся и довольный. - Все ушли, я все принес! - в авоськах водка, пиво, уже початая бутылка вина и всякая нехитрая снедь.
- Ой-ой! Только не здесь, только не сюда! - взмолился Иван Силантьевич. - Ведь это музей! Кто узнает - конец!
- Да ладно тебе! - удаль появилась в движениях Олега Кузьмича. - Давненько я мечтал вот так с Тимуром посидеть, - он по-хозяйски, попросив меня помочь, положил на пол какой-то замысловатый экспонат и бесцеремонно, скрипя стертым паркетом, пододвинул стол прямо к Тамерлану, по ходу мне говоря: - Ты знаешь, он запретил вино и всякое спиртное, но сам устраивал такие попойки, во время которых напивался вдрызг до потери памяти.
- Да и умер он от перепоя, - встрял в наш разговор и Иван Силантьевич, стал помогать стол накрывать.
Ветер завыл с новой силой, аж засвистел. Все уставились в окно.
- Ну и погодка разошлась, - вымолвил тихо Иван Силантьевич.
- Да-а, - поддержал Олег Кузьмич, и, как сейчас принято говорить у молодежи, он высказался в тему: - вот в такую непогоду во время похода на Китай, - ткнул пальцем в сторону бюста, - он попал в пургу, застрял в Отраре, и его историографы говорят: заболел воспалением легких. А на самом деле Тимур в Отраре устроил грандиозный пир с оргиями, как он любил, и от этой попойки скончался.
- Пьянству - бой! - то ли шутя, то ли серьезно постановил Калмыков. - И вообще смешивать спиртное - опасно.
- Ну, здесь холодновато, - это уже моя провокация.
- Да-да, надо по чуть-чуть, - стал разливать Олег Кузьмич.
- Нам надо работать, - не совсем твердо заявил Калмыков, - ведь завтра девятнадцатое, - один день до сдачи сборника в печать.
- Да ладно, никому твой сборник не нужен, а кому нужен, еще подождет, - как и бутылка, бразды правления в руках Олега Кузьмича. - Ну, еще по одной, так сказать, за здоровье. Ой, - вдруг он покосился в сторону Калмыкова: - Ты что сказал - девятнадцатое? Вот это мистика! Как раз девятнадцатого января 1405 года Тимур скончался.
- Ровно шестьсот лет, - прошептал Калмыков.
- У-у-у! - завыл ветер за окном.
- Вот судьба, - несколько ниже тон Олега Кузьмича. - Как он выставлял отрубленные головы напоказ, так и его башку в конце концов выставили. А душа, небось, мечется, покоя ищет.
- Что это ты о душе, загробной жизни и судьбе заговорил? - еле заметная гнусавость появилась в голосе Ивана Силантьевича. - Ты ведь наш несгибаемый атеист.
- А как не говорить, - задумчив стал Олег Кузьмич, - ведь сказано, будет проклятие, если его откопают. Вот, в июне 1941 года его достали, и сразу - война.
- Брось ты, - небрежен Калмыков, - Вторая мировая война уже два года до этого шла и была неизбежна.
- Между прочим, - перебивая, сказал Олег Кузьмич, - я знал человека, кто выкапывал Тимура в мавзолее Гур-Эмира. Говорят, когда раскрыли эбеновый гроб, то пошел такой дурманящий запах, что целые сутки помещение проветривали, а рыжая борода Тимура совсем рассыпалась.
- Интересно, ее ли принесли или что иное? - это вновь я не по делу.