Сын Тимура Мираншах и внуки - Мухаммед-Султан и Пир-Мухаммед, что сидели на ковре справа от трона, от этой дерзости чуть не рванулись вперед, готовые изрубить наглеца. Но Тимур их жестом остановил, невольно, оценивающе посмотрел на свое потомство. В их узких глазах тоже блеск, но другой - блеск хищника, блеск смерти. И Тимур не столько с ненавистью, сколько с завистью снова посмотрел на азнаура-богатыря и подумал: "Такой ко мне служить не пойдет, а воевать против такого будет не просто".
Пытаясь отойти от этих мыслей, Повелитель завел пространные речи о дружбе с грузинским царем и, вспомнив письмо Шахруха, как бы между прочим спросил:
- А сколько стоит мера зерна в Тбилиси?
- Я воин, а не торговец, - краток Тамарзо.
Тимур понимает, что пустые слова и льстивая похвальба здесь не помогут. По велению Повелителя, все, даже сын и внуки, удаляются, просят уйти и сопровождающего Тамарзо спутника.
- Это мой лучший друг, побратим Малцаг, - тверд Тамарзо, - от него секретов нет.
- Разговор - один на один, - настаивает Тимур.
- Разве ты один? - непреклонен кавказец. - Твой визирь, переводчик, охрана.
- Кхе-кхе, - кашлянул Тимур и, кряхтя, тяжело спустился с трона и, желая побыстрее закончить, сразу же перешел к делу - за Едигея и его людей предложил огромный выкуп.
- Мое богатство - свобода Грузии, - сходу отмел Тамарзо всякий торг.
- Чего ты хочешь? - удивлен Повелитель.
- Я твоих людей отдаю - ты с наших земель навсегда уходишь, - жестко глядит на Тимура кавказский предводитель. - И подтверждение тому - письменная грамота.
- Хорошо, - согласен Тимур, - но мне нужен залог.
- Я оставлю закладную.
- Нет, - не согласен Повелитель. - В твоих руках не бумага, а люди. Ты с побратимом останешься при стане, пока Едигей не прибудет.
Неискушенный Тамарзо, может быть, и поддался бы на эту уловку, да католикос всех грузин, с которым при помощи гонцов согласовывались все условия сделки, настоял на обмене людьми вне стана Тимура.
Хоть Повелитель и заполучил Едигея и важных особ, все равно не рад: улизнул Тамарзо из его лап. И, пытаясь его вернуть, он отправляет в Тбилиси послов, мол, прежде чем покинуть с миром Кавказ, хочет дать роскошный обед в честь "нерушимой дружбы".
В Тбилиси с радушием приняли послов, поблагодарили, но ответили, что Тамарзо по важным причинам прибыть не сможет. Да Тимуру всегда сопутствовала удача: из Самарканда прибыл гонец - у Шахруха родился первенец, просят деда дать имя. Тимур несказанно рад этому событию и называет внука Улугбеком. В честь такого события и своего возвращения на родину он устраивает богатый пир. Быть в дружбе и пренебречь таким событием по церемониалу грузины не могут.
Была уже зима, дни промозглые, хмурые, короткие. Прибыли Тамарзо и Малцаг только к вечеру, когда мир во мрак погрузился. Только там, где Повелитель, все в ярком свете, словно солнце здесь взошло - это негры-рабы всюду с факелами стоят.
А предводителя Грузии, как царя, приветствуют, лично Тимур их встречает. И как сошли они со своих бравых коней, затрубили в фанфары венецианские артисты, забили в литавры искусные персы, тут же китайские умельцы устроили невиданный доселе кавказцами сказочный фейерверк.
В честь торжества на высоком холме спешно сооружен шатер в сто метров длиною и в три десятка метров шириною, покрытый бархатом и шелками и поддерживаемый тридцатишестиметровыми столбами, расписанными белой краской и золотом. Здесь П-образно установлены столы, вдоль них добротные скамьи, а для Тимура - царственное кресло. Слева от себя он с почестями усадил сына мамлюкского султана - Фараджа, потом принца Византии Иоанна, далее послы и почетные люди из разных стран. Тамарзо и Малцаг оказались в самом конце. Справа от Тимура его сыновья - Омар-Шейх и Мираншах, внуки, визири, военачальники, старцы-мудрецы, средь которых и Молла Несарт. Лишь Едигея здесь нет, пока нельзя его представлять.
Великий эмир - ярый поборник ислама, однако сам любил выпить, пил много и подчиненных заставлял. Он первым поднял тост:
- За моего внука Улугбека! Дай Всевышний ему долгих лет жизни, во славу моего великого рода!
Потом начались хвалебные тосты за самого Повелителя, и слово дается по порядку, вначале тем, кто сидит рядом с троном. Вокруг стола распоряжается главный виночерпий, и он указывает многочисленным стольникам, какие блюда нести, какие унести, кому и сколько чего налить.
- Айт! - вдруг громогласно произнес Тимур. Все разом умолкли, не смеют шелохнуться. - Что это мой друг Тамарзо и его юный побратим совсем мало пьют, едят? А ведь это лучшее в мире грузинское вино!
- Благодарствую, Великий эмир, - согласно порядку встал азнаур. - Просто мы сидим в конце, но пьем и едим так же.
- У-у-у! - раздался недовольный гул в зале. Жестом Тимур его прекратил:
- Может, ты недоволен, что посадили тебя слишком далеко? - хочет Тимур слащаво говорить, да не выходит. - Но вы ведь так молоды.
- Великий эмир, - твердо отвечает Тамарзо, - ты как всегда прав. Мой друг Малцаг и вправду юн. Однако многие здесь, кто моложе меня, в почете сидят.
- У-у-у! - Вновь Тимур их всех угомонил, а Тамарзо, как ни в чем не бывало, продолжил:
- Но, Эмир эмиров, я не в обиде, ибо на Кавказе так и заведено - гости на лучших местах, а хозяин земли у дверей. Как видно, Великий Тимур, ты наш обычай перед уходом усвоил.
- У-у-у! - еще громче загудел зал.
- Тихо! - стукнул кулаком Повелитель и, пытаясь изобразить улыбку: - Мой грузинский друг, конечно, прав. Выпьем за него! - он залпом осушил свой бокал, посмотрел, сделал ли то же самое Тамарзо и его напарник, и, ликуя, закричал: - Ура-а-а!.. Пейте, пейте! Если это сегодня грех, то я эту ответственность беру на себя!
- Пейте, пейте во имя Всевышнего. Пейте из любви к государю - Великому Эмиру. Пейте, дабы воздать ему честь!
- За Властелина мира! - вскочив, сказал тост визирь воды.
Все встали, запрокинули головы.
- Сесть! - гневно приказал Тимур. - Что-то, я смотрю, за себя Тамарзо и его юный друг выпили до дна, а за меня лишь пригубили. Хе-хе, а по местному обычаю я тамада. Исправьтесь.
Словно этого ждали, около Тамарзо и Малцага появились стольники с большими турьими рогами, до краев наполненными вином.
- До дна, если чтите тамаду и свои традиции, - постановил Тимур.
Только кавказцы хотели поднести вино ко рту, как сидящий напротив Молла Несарт что-то произнес на непонятном языке.
- Что ты сказал? - возмутился Тимур.
- О Повелитель, - Молла перешел на тюркский, - из таких турьих рогов, да за тебя - по-кавказски, негоже так пить, надо пустить кубки по кругу.
- А на каком языке ты говорил? - беспощаден тон Тимура.
- На нахском - языке матери, из Тушетии.
- Так у нас есть владеющие этим языком, - он глянул в ряд почетных гостей: - Мухаммед, что Молла сказал?
Вскочил крепкий, смуглый моложавый мужчина:
- Он сказал - может, в рогах отрава.
- Ха-ха-ха! - злобно рассмеялся Тимур. - Шелудивый пес, за кого ты меня принимаешь? Пригрел змею. Ладно, - небрежно махнул он своей правой, едва сгибавшейся рукой в сторону Моллы, - в честь праздника - прощаю.
С этими словами он встал, хромая, подошел к кавказцам, молча из обоих рогов отпил по несколько глотков:
- Теперь вы, - не отрываясь, он зорко следил, как они, тяжело глотая, с трудом опустошили роги. - Вот так, - обнял он их, - вот теперь я верю, что мы друзья.
Уже явно захмелев, или делая вид, Тимур неровно вернулся на свое место и, не садясь:
- Теперь я хочу поднять тост за моего друга Мухаммеда, сына царя страны Сим-Сим - Гайраха.
В это время Малцаг что-то выкрикнул.
- Ты, юнец, смеешь перебивать меня? - разгневался Тимур. - А ну, переведи, - обратился он к Молле Несарту.
- О Великий Тимур, извини мою оплошность, - коверкая тюркско-монгольский, заговорил Малцаг. - Я хотел лишь пояснить, - его речь уже слегка заплеталась. - Если "Тимур" по-тюркски - "железо", то "Гайрах" по-нахски - "кремень", а этот, Тума, что значит: рожден от связи свободного человека и рабыни.
- Так у нас почти все так рождены, - засмеялся Повелитель.
- То-то и видно, - на нахском процедил Малцаг. Это лишь Молла Несарт услышал.
- Молчи, - зашептал он. Но Тимур этого, видимо, не заметил.
- А что, - спрашивал он у юнца, - у ваших мужчин нет гарема, наложниц? Иль одной обходитесь?
- У горцев один очаг, его хранительница одна - ценана.
- Хе-хе, - ухмыльнулся Тимур. - Ты еще юн, да чтобы знал, я тебе расскажу один из Ясов Чингисхана: "Никогда не имей дело с женщиной, которая еще не может родить, и той, которая уже не может родить". Понял?