- Всегда, - призналась Аленка. - Потому что одна всю жизнь, а чужой мужик - не потешка, а только насмешка. Да тебя еще стыдилась. Эх, сколько я потеряла из-за тебя, Зоя Андреевна!
Евдокия Михайловна засмеялась:
- Бывало, приедут шоферы на хлебоуборку, а вдовы вьются вокруг них, а она первая, как бес перед заутреней носится, а я и скажу вроде нечаянно: Зоя Андреевна, мол, обещалась к своему на могилу приехать. Они, голубушки, и потухнут.
Зоя Андреевна смущенно прокашлялась: и приятно, и больно ей было это слышать.
- Еще бы не потухнешь! - сказала Алена. - За тыщи верст на могилу ездит, цветы мертвому возит - неужто не укор.
- Кстати, куда ты цветы-то засунула? - спросила Зоя Андреевна.
- Я в воду их поставила, в воду.
- Если бы не ты, я ей не только председателя, я ей и бригадиров бы нарожала, и механизаторов, и каких хошь специалистов. Выгоду упустила, председательница!
- А кормил бы кто? Ты рожаешь, а колхоз корми. Пока вырастут…
- А ты как хотела - родился и сразу в дело сгодился?
- Ну, ладно, ладно.
- Ла-адно! Строгие больно. А только я все равно воровала. Редко, а прихватывала.
- Знаю, - сказала Евдокия Михайловна. - С уполномоченным тогда связалась. Его ведь сняли за это.
- Хороший был, - вздохнула Алена.
- Хороший. И умел много. Пахать, косить, сеялку наладить, в кузнице ли чего - умные руки.
За столом они выпили по рюмочке за встречу, потом еще по одной за новую жизнь - для Зои Андреевны и Евдокии Михайловны это была жизнь пенсионерок, Алена через год-другой, глядишь, станет бабушкой. А в сорок третьем ей было всего девятнадцать лет.
- А ты уж, наверно, привыкла? - спросила Евдокия Михайловна.
- Привыкаю, - сказала Зоя Андреевна. - Первого сентября не утерпела, ходила на занятия.
- А соседка твоя, тетя Клава, жива еще?
- Жива. Поклон тебе прислала.
У дома прошумела машина, Евдокия Михайловна метнулась к окну.
- Каштанов, - сказала она. - А я боялась - не приедет, инструктор у них из обкома.
Каштанов работал здесь четвертый год, и в последний свой приезд Зоя Андреевна его видела. Он тоже изменился за это время, пополнел и возмужал, а тогда совсем мальчишкой выглядел - из комсомола прислали, на омоложение партийных кадров. Евдокия Михайловна писала, что хозяйственный оказался, агроном по специальности, крестьянское дело любит.
- Очень рад вас видеть, - сказал он после общего поклона Зое Андреевне. - Весь хутор говорит о вашем приезде. Оставайтесь здесь, а?
Вошедший за ним Венька поддержал его:
- Оставайтесь, Зоя Андреевна, мы вас почетной гражданкой выберем.
- За стол, за стол! - выскочила Алена. - Стоят столбами, а тут гуляй в одиночестве.
- Успеем, мама, - сказал Венька, - праздник впереди. Мы по делу сейчас заскочили.
- Вечное у тебя дело, будто мы бездельники.
- Серьезное дело, - сказал Каштанов. - Мы должны торжественно передать ваш колхоз новому председателю.
- По рюмочке, - попросила Евдокия Михайловна. - Со встречей.
- Ну если со встречей…
Мужчины выпили и вышли во двор покурить, в ожидании, пока соберутся женщины.
На улице падал снег.
V
Прошел всего час времени, может, немного больше часа, а хутор совсем обновился, посветлел, будто принарядился к празднику. Улицы, крыши домов, сады, большое зеркало застывшего пруда у животноводческой фермы - все стало белым, а снег падал и падал густыми пушистыми хлопьями и уже заметно хрустел, уплотняясь под ногой, и пахло по-зимнему, и по-зимнему четко отпечатывались следы людей, идущих в зимней обуви.
- Будто специально к вашему приезду, - сказал Каштанов.
Он шел под руку с Зоей Андреевной, а по бокам их сопровождали хозяева - Евдокия Михайловна и Венька. Впрочем, Вениамин Петрович, его все так называли.
- Теперь зима не страшит, - сказала Евдокия Михайловна. - А вот первые-то годы, помнишь, Зоя, одна солома. На корм - солома, на крышу - солома, спать - на соломе, топить - соломой, строить - опять солома. Вон сколько понаставили, больше двухсот домов. Солому с глиной перемесим, саман сделаем и строим дома.
- Весь хутор заново, - сказала Зоя Андреевна. - Тут одни печные трубы стояли.
- А с лесом ты помогла, без тебя мы ни за что бы не построили.
- Ну зачем так, другие строились же.
- А что другие-то! И другие так - разве мало могил на нашей земле.
Зоя Андреевна вспомнила, как доставала лес, обивая пороги столичных учреждений, и промолчала. Не совсем так, разумеется, было, как считает Евдокия Михайловна, но среди просителей она не встречала тогда ни одного человека, кто хлопотал бы лично для себя: колхоз, совхоз, шахта, фабрика. Правда, использовали просители и личные связи, знакомства, может, "подмазывали", но не для своей выгоды. И когда в приемной Верховного Совета ее спросили, почему она хлопочет о далеком хуторе, она просто ответила, что там погиб ее муж. Он освободил хутор, а хутора, по существу, нет, дети умирают в землянках от голода и холода.
- А первую уборку после войны помнишь, Зоя Андреевна?
- Еще бы, меня тогда чуть с работы не выгнали.
Под предлогом экскурсии она увезла тогда весь девятый "А", где была классным руководителем, и полтора месяца они работали от зари до зари - сначала на сенокосе, потом на уборке хлеба. Родители готовы были ее растерзать, когда она возвратилась с ребятами в Люберцы. Правда, потом многие смирились, потому что Зоя Андреевна устояла и на следующее лето уже открыто уехала с классом в свой хутор. Лет семь или восемь подряд она ездила.
- И косилки она нам доставала, и сеялки, и грузовики, ремонтировались без очереди. Да еще как - уйдут с лысой резиной, а приходят с рубчиками! Не бесплатно, конечно, да не в оплате дело.
Ну, это было позже и легче. В Люберцах есть завод сельхозмашин и авторемонтный завод, а ее тогда уже выбрали депутатом. Поглядели на ее многолетние хлопоты и выдвинули: все равно ведь бегает, пусть уж законно, как депутат, может, от ее активности и люберецким жителям будет теплей.
- Да, не везде у нас пока гладко, - сказал Каштанов. - И доставать приходится, и проталкивать. - И засмеялся: - Вы, Зоя Андреевна, от колхоза пенсию требуйте, заслужили.
- А что, - сказала она, - и потребую. Почетным гражданством не отделаются.
Осмотрев мастерские и похваставшись порядком, в какой приведена техника после недавно законченных полевых работ, хозяева повели гостей на ферму. Зоя Андреевна не могла не удивляться, как растет хозяйство и каким оно стало большим, - ведь почти с нуля начинали бабы, почти с нуля.
- Мы как куры: гребли, гребли под себя и вот нагребли колхоз, - польщенная похвалой, отвечала Евдокия Михайловна.
Каштанов поддакивал и кидал многозначительные взгляды на молодого председателя: гляди, мол, Вениамин Петрович, от тебя зависит теперь, каким станет колхоз в будущем, - приумножишь ты коллективное богатство или растеряешь.
На ферме главной достопримечательностью была кормокухня. Варочный агрегат для приготовления комбикормов сделали механизаторы по самодельным чертежам, которые привез Венька. В пригородном совхозе он увидел отличный кормоцех и с помощью механика сделал чертежи. После поездки в хутор выяснилось, что для постройки подобной кормокухни нужны варочные котлы. Промышленность таких не выпускала, в совхозе тоже использовали емкости с других производств. Венька съездил на силикатный завод и выпросил там отслуживший срок автоклав - им сейчас и гордилась Евдокия Михайловна.
- А подвесные дороги я огоревала сама, - говорила Евдокия Михайловна. - В других колхозах они лет десять как появились, а у нас давно, с сорок восьмого года.
Она хотела показать еще силосную башню и овощехранилище, но Зоя Андреевна озябла и запросилась домой.
- Не домой, а в клуб, - сказал Каштанов. - Посмотрим, как отблагодарит новый председатель за такое хозяйство.
Уже смеркалось, на столбах хуторских улиц и в домах вспыхнули разом яркие огни - заработала электростанция.
- Ну что ж, пошли. И они пошли в клуб.