И побежал, как мне кажется, куда нос торчал. Мы последовали за ним. Бежал Кочан по прямой, поворачивал только когда упирался в стену дома. Точно, не было у него никаких планов по расширению, просто повод искал. С каждым шагом это становилось все понятнее.
Меня беспокоили всего две вещи. Во-первых, Кочан бежал впереди стаи, на месте Вожака, а Вожак ему это позволял. Во-вторых, бежали мы в сторону двора моей кошки.
Чем ближе был заветный двор, чем мрачнее становились мысли, а внутри становилось все холоднее и холоднее. Когда мы вынырнули из проходного двора, мои внутренности превратились в кусок льда и больно ударили по коже живота.
Кошка сидела в форточке и что-то отчаянно орала.
А под форточкой сидела, растерянно мявкая, ее копия и явно не понимала, что делать.
– Кошачье отродье! – завопил Кочан. – Души ее, парни!
Стая радостно кинулась к котенку. Только я застыл на месте.
В голове пронеслось: "Ах ты, сволочь! Отвлечь от своей идиотской идеи хочешь?!" Но тут кошка метнулась вниз, к котенку, и я вообще перестал думать. Мысли выдуло, остались только расчеты.
Догнать стаю… Тяжело, но реально… Три прыжка – я уже в последних рядах.
Теперь вырваться вперед. Вот, зараза! Не успеваю! Я протаранил кого-то помельче, проскочил между Левым и Правым и уткнулся в спину Кочана. Я укусил его сзади. Конечно, это подло, и недостойно, и все такое, но мне нужно было добраться до кошки, пока ее не разорвали. Подлость моя возымела действие: Кочан завертелся на месте, разворачиваясь ко мне. То, что нужно!
Кочан бросился на меня сверху. Это было очень глупо – я мог запросто вцепиться ему в глотку. То ли он от боли и обиды совсем сдурел, то ли хотел меня своим весом раздавить. Впрочем, плевать мне было на его горло и на его вес. У меня была совсем другая задача, и я ее выполнил.
Я поднырнул под Кочана и одним рывком оказался за его спиной. Впервые в жизни мне пришлось поблагодарить папочку за низкорослость.
Кошка была цела и котенок, кажется, тоже.
– Вали! – рыкнул я на нее, разворачиваясь в полете.
"Эх, – подумал я, – драка еще не началась, а все сухожилия уже ноют".
Краем глаза я успел заметить, что кошка с котенком в зубах бросилась прочь, и тут же переключился на новую задачу. Теперь мне нужно было отвлечь на себя всю стаю. Не одного Кочана, не его подручных, а всех, вплоть до последней шавки. Никто не должен был броситься на кошкой, все должны были навалиться на меня.
– Эй! – заорал я изо всех сил. – Кошаки кастрированные! А ну пошли отсюда дерьмо жрать!
Стая завопила что-то нечленораздельное. Вроде бы я разобрал крик Вожака: "Отставить!", но, наверное, мне показалось. Во всяком случае, никто ничего не отставил. Все бросились на меня разом, и это дало мне десяток лишних секунд.
Я щелкал зубами во все стороны, прижимаясь к земле, чтобы на завалиться на спину. Они пытались рвать меня на клочки одновременно, но только мешали друг другу.
И все-таки их было слишком много. Мне порвали ухо, потом прокусили задние лапы, и сразу несколько челюстей впилось мне в загривок. Резко потемнело в глазах, я попытался еще разок дернуться, но тут стало совсем темно и очень холодно…
Кошка
Сидела я днем в комнате. Детей уложила, поела, и меня сморило. Развалилась на диване, пока людей нет, хоть есть куда лапы вытянуть.
И что-то меня как в бок толкнуло, проснулась, как будто чем-то ударили. Вскочила. Прислушалась. Тишина. А сердце колотится, чувствую, что опасность рядом. Я к корзинке – Пуси нет, только Пусик дрыхнет поперек подстилки. Я на кухню влетаю – и сердце просто падает. Эта пигалица сидит на моем месте, на форточке, в моей любимой позе и откровенно кокетничает с кем-то на улице.
Но как, как она туда запрыгнула? Вот ведь шмакодявка!
Я аккуратно, чтоб ее не напугать, подошла к окну, вспрыгнула на подоконник. Как ее теперь оттуда снимать? Сидит очень неустойчиво, плохо это… Хорошо, если внутрь свалится, а если наружу? Этаж второй, Пуся еще совсем мелкая.
Тетка на улице стала радостно тыкать в меня пальцем, Пуся попыталась извернуться, чтоб посмотреть на подоконник, и опасно покачнулась.
– Пусечка, держись, – мявкнула я.
Пуся уселась поустойчивее и заныла:
– Мааам, а ты будешь ругаться?
– Буду. Только держись.
– Мам, я боюсь.
– Пуся, сиди спокойно. Успокойся, развернись и прыгай ко мне.
– Мама, тут высоко!
– Да что ты говоришь? – язвительно взорвалась я, но тут же осеклась. – Пусенок, не бойся, все хорошо. Тут невысоко, разворачивайся и прыгай.
Про себя я в тот момент думала, что вот сейчас она спрыгнет, и я ей так двину, что мало не покажется. Пуся начала медленно разворачиваться, уже почти развернулась…
– Гав! – послышалось откуда-то с улицы.
Пуська вздрогнула и полетела на улицу. Честно говоря, дальше я мало что соображала. Одним махом сиганула в форточку, свесилась на улицу.
– Пусяяяяяяяяяяяяяя! Людииииииииии! МЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯУУУУУУУУУУУУУ!
Где же вы все, люди, подойдите хоть кто-нибудь!
– Мама, – пискнула Пуська и у меня отлегло от сердца – жива.
– МЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯУУУУУУУУ!!!! – заорала я громче прежнего, надеясь, что все-таки кто-нибудь из этих бестолковых двуногих услышит и принесет мне моего котенка.
– ГАВ!
И тут я похолодела. Во двор вбегала стая собак. Жутких бродячих собак, с тупыми мордами и хриплыми голосами. Они увидели меня и гнусно завопили.
Я просто одурела от ужаса. Что делать? Вниз? А если они пока не видят Пусю, а я ее выдам? И тут эта дурочка как заорет:
– Маааамаааа!
А дальше все как в страшном сне. Я сигаю вниз, хватаю Пусю, несусь к подъезду. Вижу чьи-то зубы, бью наотмашь. Очень мешает Пуся в зубах, но оставить ее боюсь. Опять зубы, опять бью. Кровь, лапе больно. Ничего не соображаю, бью еще сильнее. Кровь, оказывается, не моя, кровь вот этого пса – он скулит и отступает. Но на его место уже лезут другие, их двое… пятеро… семеро. Я бросаю Пуську за спину, ору:
– Беги к подъезду.
Понимаю, что живыми мы не уйдем, но, может, хоть она…
И тут как ветер пронесся мимо. Между мной и собачьими рылами влез пес. Где-то я его видела… Сейчас не помню, ничего не помню.
– Беги, – рыкнул он мне.
Пуську в зубы и… никогда в жизни так не бегала. Я вообще не знала, что можно так бегать. Вот кусты… лавка… подъезд… дверь… открыта… за спиной собачья свара… лестница… дверь в квартиру. Забиться в угол и спрятаться, спрятаться…
Не знаю, сколько тут просидела, время остановилось.
– Кася? Кася, дай я тебя…
– Шшшшшшшшшшшааааааааа…
– АЙ! Кася, ты чего? Как ты вообще на лестнице оказалась?
Олька стояла надо мной и терла поцарапанную руку, Пуську я до сих пор боялась выпустить изо рта, она уже даже не сопротивлялась.
Я смотрела на Ольку и меня медленно отпускало.
– Оль, мяу, мяу! Ты пришла, пришла…
Была бы человеком, зарыдала бы…
Олька взяла меня на ручки, вытащила Пусю, внесла в квартиру. Пусик все это время мирно продрых – ну мужик, что с него взять.
– Касенька, милая, что случилось? Вас собаки напугали?
И тут я вспомнила, где видела этого пса – это тот самый загадочный поклонник, который сидел у меня под окнами и ничего от меня не хотел. Кто он, откуда взялся? Что они с ним сделали?
Я выдралась из Олькиных рук и побежала к окну. Там уже было тихо. Я вжала нос в стекло и пыталась высмотреть следы драки. Кусты помяты, клумба вывернута, кровь на дорожке.
– Что с тем псом? Что с ним?
Олька смотрела на меня большими глазами.
– Кася, что ты кричишь?
– А чего ты меня не понимаешь? Мяу!
– Кась, успокойся!
– Мяу!
Весь вечер я металась между Пусей, которая тоже была на взводе, и подоконником, пытаясь понять, что случилось с нашим защитником. А потом пришла мамуся и рассказала, что:
– Сегодня под подъездом была собачья драка, вон всю клумбу разворотили. Говорят, еле разняли, сосед сверху водой разливал.
– А что случилось? – насторожилась Оля.
– Да пса какого-то загрызли насмерть. Не пойми что произошло, может, бешеные? Надо бы в санстанцию позвонить, развели собак дворовых…
Дальше я ничего не слышала. Пошла к детям и рухнула рядом с ними. Насмерть… А ведь я даже ни разу не посмотрела в его сторону…
Часть 2
Кошка
Настроение было хуже некуда.
Я сидела на окошке и смотрела в окно. На форточку теперь не запрыгивала, слишком свежи еще были воспоминания о том кошмаре, да и под окном пока хорошо видно сломанные кусты и вытоптанную клумбу. Поэтому сидела я на подоконнике и смотрела перед собой.
Вчера забрали Пусю. Не то чтоб я за нее переживала, она уже большая девочка, да и ее новая хозяйка мне понравилась, – но что-то грызло мою кошачью душу.
Наверное, первый раз за все время я откровенно скучаю по котенку. Обычно, когда их наконец забирают, я вздыхаю с облегчением и принимаюсь отсыпаться и отъедаться. Благо Олька никогда не забирает у меня котят, пока они еще нуждаются во мне, а я в них.
За окном тишина. Даже ветра нет. Осень…
Осень интересна тем, что можно бесконечно смотреть на листья, которые отрываются от веток, а потом медленно и задумчиво летают по всему двору. Когда я была котенком, мне всегда казалось, что если б меня выпустили во двор, я бы целыми днями гонялась за этими листьями. Можно было б с разбегу прыгнуть в большую кучу, разметать их в разные стороны, а потом носиться на бешеной скорости, прятаться за кучей, чтобы неожиданно для следующего листика выскочить, когда он еще не коснулся земли, и поймать его в полете.