"Да, но где осваивать эту технику? - озабоченно думает Тоня. - Разрешит ли Карпенко проходить практику на комбинате? С примитивным ручным трудом в третье тысячелетие не войдешь. Нужны почти инженерные знания!.."
Она потом и задала этот вопрос Павлу Павловичу. Он несколько секунд обдумывал ответ, сказал, как о деле решенном:
- У нас.
Уже одеваясь в кабинете Коробова, Павел Павлович, словно осуждая Ивана Родионовича, сказал:
- Вы бы меня почаще приглашали…
- Да уж в обиде не будете, - пообещал Коробов.
9
По дому Егор все же скучал. Письма от матери приходили редко, наполнены были слезами, просьбами вернуться.
После таких писем Егор ходил сумрачный. По ночам ему снился их город в зелени парков, белые чайки и море, а на главной улице, у весов с надписью: "Стой! Проверь свой вес!" - очень полная женщина, мать одноклассника Леньки Шпалова. Они всегда острили: "Для нее делений не хватит".
Перед ноябрьскими праздниками в училище приехала соседка Алпатовых тетя Луша - суетливая, говорливая, с бегающими глазками на жирном лице. Вызвав Егора из общежития на улицу, зачастила таинственным шепотом:
- Егорушка, беда! Большая беда! Матери твоей совсем плохо. "Скорая" так и дежурит возле нашего дома. Очень просила мама тебя приехать… Не опоздал бы…
Егор и так собирался на праздники домой, но теперь ехать следовало немедля. Он бросился искать Петра Фирсовича, не нашел и отправился к директору. Иван Родионович, выслушав очень расстроенного парня, разрешил уехать сегодня же, хотя про себя подумал: "Возможно, это психическая атака мамочки".
Река в этом году стала рано, и Егор с тетей Лушей сели в электричку. Всю дорогу соседка нашептывала, как мать тоскует по нему, какая она, больная, несчастная - и злобно об отце: "Милуется с молоденькой, совесть потерял…"
Они приехали под вечер. Дверь мать отворила не сразу. Егор поразился ее виду: с компрессом на голове, нечесаная, в мятой ночной рубашке, она действительно выглядела забытой, несчастной, очень больной.
Припала головой к груди сына:
- Приехал, приехал… - бормотала сквозь рыдания, - сядь, сядь… Нагляжусь на тебя…
Руку она держала на сердце, будто боялась, что оно выскочит. Едва передвигая ноги, подошла к серванту, накапала в ложечку из пузырька - по комнате разлился запах валерьянки. Запила водой, подсела к сыну:
- Вот так… гибну, - страдальчески поглядела на Егора бесцветными глазами, - только ты, Георгий, можешь спасти меня… Я не знаю, что говорить в универмаге… Вы все меня бросили… Ты знаешь - я сойду с ума.
Да при чем тут универмаг? Матери очень плохо, у нее нет опоры. И предательство - оставить ее в таком положении одну. Он же не то, что отец, и должен принести себя в жертву. Пусть все рушится - мечта, так понравившаяся жизнь в училище, - он не оставит мать.
- Хорошо… Я вернусь, - через силу произнес Егор и, представив, что бросает Гришу, Антона, Середу, Ивана Родионовича, ужаснулся. Но слово было сказано, и отступать нельзя.
- Правда, родной?! - порывисто обняла его мать, стала гладить по голове дрожащей рукой. - Я знала, знала… Ты больше туда не езди. Документы они тебе пришлют…
- Так нечестно. После праздников я съезжу!.. Попрощаюсь, объясню.
- Ну ладно, попрощайся, а я сейчас тебя накормлю.
- Нет, есть мне не хочется. Я лягу…
Егор сделал вид, что заснул, но не спал всю ночь, прощался с тем, к чему прирос душой. Пытался успокоить себя:
"Подумаешь, трагедия. Закончу десять классов, отслужу, и все равно приду в училище… дембелем…"
Были в училище такие ребята, уволенные в запас из армии. Они получали высокую стипендию, усиленно изучали иностранный язык, потому что предстояло работать монтажниками и за границей.
В училище он возвратился десятого ноября. Еще висели праздничные лозунги, флаги в железных бордовых манжетах у входных дверей.
Звонок на урок был не для него. У кабинета монтажников Егор дождался Антона, Гришу, сказал им:
- Забираю документы. Мать больна…
Антон опешил:
- Да как же это…
Гриша обнял, произнес взросло:
- Ты не убивайся. Я к тебе на каникулы приеду.
Круглое, обычно простодушное лицо Гриши сурово, глава смотрят сочувственно. Ох, Гриша, Гриша, друг истинный. Не говорун, а всегда находит самые нужные слова.
Как-то сидели рядом, фильм о войне смотрели, и вдруг Гриша повернулся к Егору: "С тобой я б в разведку пошел". Признание это было Егору дороже длинных речей.
…Проходили мимо кабинета ребята: узнав, в чем дело, сочувственно пожимали руку. Егору хотелось зайти в последний раз вместе с ними, сесть рядом с Гришей. Но зачем растравлять себя!..
Петр Фирсович, оказывается, болел, и Егор разыскал в кабинете литературы Середу. Он о чем-то оживленно беседовал с Зоей Михайловной. Сообщение Алпатова Константин Иванович воспринял так, словно речь шла о пустяке.
- Ну, что ж. Пиши заявление на имя директора, бери у старшего мастера "бегунок" и марш-марш - отмечай.
Середа хотел продолжить разговор с Зоей Михайловной. Но Рощина вдруг вскочила, подбежала к Егору:
- А может быть, мама еще выздоровеет? Может быть, ты возьмешь академический отпуск?
И правда, об отпуске он не подумал. За это время и квартиру обменяли б, и переехали с матерью сюда.
- С отпуском дело сложное, - вмешался Середа.
Можно было подумать, он торопится закончить неприятную для него сцену.
Егор сказал:
- Нет уж, какие отпуска. Спасибо, Зоя Михайловна, за все…
- Крепись, Георгий. - Она по-матерински привлекла его к себе. - Жизнь ведь не сплошной асфальт, а и ухабы. Но ты выйдешь на свою орбиту. Я это твердо знаю. Помни, что здесь твои верные друзья. - Она обернулась к Середе: - Простите великодушно, Константин Иванович, мне хотелось бы поговорить с Алпатовым.
Середа оскорбленно встал:
- Не буду мешать…
Вышел из кабинета.
Рощина начала подробно расспрашивать Егора, что же произошло. И он, как самому близкому человеку, рассказал обо всех своих горестях: об отце, о неуютном доме их, о том, как плохо матери и тяжко ему.
Говорил и чувствовал, что ему становится легче, исчезает безысходность. Видно, то, что накопилось внутри, ждало выхода. И теперь он не так мрачно, как в ночные часы бессонницы, воспринимал горькое испытание.
А Зоя Михайловна успокаивала:
- Ты только начинаешь жизнь… Ты человек волевой, с ясной целью. Все одолеешь. Прошу тебя - пиши…
- Если можно…
- Непременно!.. Дай-ка твой адрес.
Она достала книжечку с алфавитом и на первой странице записала адрес Егора.
10
После праздничной демонстрации выпало еще два свободных дня, и Тоня, надев форму - темное пальто с "ясными" пуговицами и шевронами на рукавах, - автобусом поехала домой.
С удовольствием прошлась она по главной улице села, здороваясь со знакомыми, школьными приятелями, соседями. Не расспрашивали, как она там живет, чему их учат, и Тоня с готовностью рассказывала об огромном полиграфическом комбинате, на котором они теперь часто бывают, о новом оборудовании, что пришло и для них, о классных занятиях, о Севастьяне Прохоровиче с его "хоки-моки" и умением лечить кипяченым медом ангину.
Но умолчала о том, что ее выдвинули на стипендию ЦК комсомола, - не хотела хвастать.
В общежитие Тоня возвратилась с сумкой, набитой яблоками, печеночным паштетом, жареной курицей. Как всегда, поделилась с Галей и Диной "домашностью", как она говорила.
Девочки сразу же убежали в кино, - заранее взяли два билета, не зная, что их подруга возвратится, - а Тоня стала наводить порядок: их комната считалась по чистоте лучшей. Тоня состояла в совете общежития, недавно отчитывалась на комитете комсомола о работе активистов: как проходят дежурства, утренняя зарядка, политбеседы, информации, заседания "Круга чести", куда вызывают провинившихся.
Хлыев уже побывал на этом "кругу". Ему изрядно досталось за то, что затеял азартную игру в карты.
В общежитии свой мир: с традициями, старыми и новыми, со смотрами, сборами совета, пришлыми воздыхателями, бренчащими под окнами девчат на гитарах и распевающими серенады, с футбольными болельщиками у телевизоров. Есть и любимые уголки: в зальце, за кадками с мандариновыми деревьями, девчатам хорошо шушукается; в шахматной комнате со стенной мозаикой, изображающей космонавтов, то и дело проводятся блицтурниры.
Есть в общежитии свои неписаные законы: не трепаться без толку по телефону, но и не стоять над душой у говорящего, а на почтительном расстоянии ждать очереди.
В бытовке для глаженья вещей действовать проворно; не забывать вешать на доску ключи от своей комнаты; не перепоручать никому дни своего дежурства.
И еще есть привычка: например, десять раз в день проходишь в вестибюле мимо столика с письмами, и каждый раз рука сама тянется переворошить конверты - нет ли тебе?..
Тоне Дашковой в совете общежития поручили "пресс-центр" - стенгазету, подшивки, доску информаций. Она затеяла шутливый спецвыпуск газеты "Будущие профессии": об оленеводе-радисте (на рисунке - радиомачта на рогах оленя), о кочегаре-операторе (сидя в кресле, он нажимал кнопки)…
На кровати у Галки степенно восседал подаренный ей недавно, в день рождения, мохнатый мишка. Бусинки глаз его поглядывали смышленно, нос из кусочка лакированной кожи казался влажным. Тоня подмигнула мишке: ничего не имеешь, если я займусь уборкой?..
Повязав волосы косынкой, она влезла на подоконник, открыла окно и стала протирать стекло.