– Тональность… тональность! Возитесь вы все с тонами да оттенками, в которых теперь никто толком-то и не разбирается. И скажите мне, сеньор Унамуно, разве сам наш мир звучит в одной тональности? Не спорю, произведение искусства должно иметь свою тональность, но ведь книга – заметьте: книга, а не ее содержание! – это произведение типографского искусства, и, как таковое, должно обладать единством бумаги, шрифта, набора и печати. Кстати, я считаю требования ваших издателей в высшей степени разумными, и в издании бессмертного произведения нашей литературы мне больше всего нравится, что члены Королевского Совета просмотрели – как о том сообщает Хуан Гальо де Андрада, писец при дворе короля Филиппа, – книгу под названием "Хитроумный идальго из Ламанчи", сочиненную Мигелем Сервантесом Сааведрой, и положили цену три с половиной мараведи за печатный лист, а поскольку в книге восемьдесят три листа, то ее общая цена составила, – дон Фульхенсио взглянул на титульный лист книги, которую все это время держал в руке, – двести девяносто с половиной мараведи без переплета, и было дано разрешение продавать книгу по этой цене и приказано поставить цену в начале книги, без чего продавать ее воспрещалось. Я все собираюсь написать что-нибудь о таксировке "Дон Кихота". По этому поводу я хочу еще рассказать вам, что произошло давным-давно в Мадриде между поэтом и книготорговцем. Поэт принес книготорговцу томик своих сочинений с просьбой продать несколько экземпляров этой книги с последующей выплатой вознаграждения. Тот взял книгу, повертел ее в руках, не раскрывая, определил ее длину, ширину и толщину, потом спросил, почем поэт хочет ее продавать. "По три песеты", – ответил поэт, на что книготорговец заметил; "По-моему, это дорого". Тогда поэт воскликнул: "Но я должен сказать вам, что это же чистое золото!" – "Она из золота? Тогда это не по моей части!" – ответил книготорговец и вернул книгу поэту. Поверьте мне, даже чистое золото надо уметь таксировать, как члены Королевского Совета таксировали чистое золото "Дон Кихота".
Мы поговорили еще о многих вещах, а на прощание дон Фульхенсио вручил мне две свои рукописи: упомянутый выше диалог "Кальмар" и "Заметки для трактата по кокотологии", предоставив мне право распорядиться обеими по моему усмотрению.
А теперь я заканчиваю мой эпилог, как обещал, последними строками сонета Лопе де Беги:
Считайте строчки! Нет ли где потерь?
Четырнадцать всего? Аминь! Готово.
Комментарии
Роман закончен в начале 1902 года. Обстоятельства опубликования романа изложены самим автором в эпилоге. В 1932 году, для второго издания, Унамуно написал пролог. Замысел романа сложился к 1900 году, о чем свидетельствует письмо Унамуно к другу юности Хименесу Илундайну: "У меня пять детей, и я жду шестого. Им я обязан, кроме многого другого, еще и тем, что они заставляют меня отложить заботы трансцендентного порядка ради жизненной прозы. Необходимость окунуться в эту прозу навела на мысль перевести трансцендентные проблемы в гротеск, спустив их в повседневную жизнь… Хочу попробовать юмористический жанр. Это будет роман между трагическим и гротескным, все персонажи будут карикатурными". Определенную роль в складывании замысла книги сыграли впечатления от романов Эмиля Золя и других французских натуралистов. В статье "Современный роман и социальное движение" (1903) Унамуно писал: "Ошибка так называемого натурализма состоит не в том, что он опирается на науку, а в том, что он постоянно опирается на плохо понятую, отрывочно усвоенную, расхожую науку… и становится добычей отвратительного сциентизма, псевдонаучного педантизма…" Сциентизм – слепая вера во всемогущество и самодостаточность науки – многие годы оставался мишенью атак Унамуно. В статье "Сциентизм" (1907) говорится: "Это болезнь, от которой не свободны даже люди подлинной науки, но которой особенно подвластны средние классы культуры, интеллектуальная буржуазия". И, в частности, Унамуно указывает, что спутником сциентизма является непонимание и отрицание искусства поэзии: "В гений Леопарди они не верят, но верят в гений Эдисона, идола этих забавнейших субъектов". Именно таков дон Авито Карраскаль. Отчасти он напоминает заглавных героев романа Флобера "Бювар и Пекюше". Унамуно любил эту книгу и часто ссылался на нее в эссе и письмах.
Вместе с тем в романе, безусловно, отразился переход Унамуно от просветительского рационализма, характерного для первого этапа его творчества, к поискам иного, до конца ему еще не ясного наполнения человеческой духовности. "Есть люди, которые мыслят только мозгом, в то время как другие мыслят всем телом и всей душой… но философия, как и поэзия, либо создается целостным единством всех человеческих сил, либо превращается в псевдофилософскую эрудицию", – писал он несколько позже, в эссе "О трагическом чувстве жизни" (1912). Критика самоупоенного интеллектуализма. всегда оборачивалась для Унамуно и самокритикой. В одном из писем 1900 г. он говорит о себе в третьем лице: "Интеллектуал, интеллектуал прежде всего и более всего… бросается в кампании против интеллектуализма, а даже его антиинтеллектуализм на поверку оказывается в высшей степени интеллектуальным".
Уже в замысле романа Унамуно отводил центральное место "гротескному философу, который на каждом шагу отпускает абсурдные афоризмы… Это будет персонаж вроде Петрония у Сенкевича (имеется в виду роман Г. Сенкевича "Камо грядеши?" – И. Т.). Я довожу его доктрины до парадоксов и часто смешных парадоксов…" (цитированное письмо к Хименесу Илундайну); Многие ив парадоксальных афоризмов дона Фульхенсио предвосхищают лейтмотивные темы творчества Унамуно. Даже для характеристики внешней эксцентричности дона Фульхенсио Унамуно использовал образ, который позже повторил в статье "Насчет пузырей на коленях", высмеивающей поборников литературной моды: "Каждый вытягивает пузыри на коленях по-своему. И у костюма не может быть никакой индивидуальной выразительности, пока ее не передаст ему тот, кто этот костюм носит". В целом проблематика бесед дона Фульхенсио с отцом и сыном Карраскалями развита в более систематической форме в эссе "О трагическом чувстве жизни". Таким образом, в монологах дона Фульхенсио содержится первый очерк складывающихся к началу века персоналистских и экзистенциалистских убеждений Унамуно. (Обращает на себя внимание параллелизм некоторых идей дона Фульхенсио: о моменте свободы, необходимом для "отсебятины", то есть самоосуществления человека, – с тезисами других ранних экзистенциалистов.) Унамуно считал, что единственная проблема, которая глубоко, по-настоящему волнует каждого философа – это проблема личной судьбы, проблема бессмертия сознания. "Каждый из нас – не наша жизнь, но наша душа – стоит всего Универсума". Личное бессмертие – тема последнего разговора Фульхенсио и Аполодоро. В эссе "О трагическом чувстве ядани" Унамуно дословно повторит рассуждения своего "абсурдного философа": "Если со смертью тела мое сознание возвратится в абсолютную бессознательность, из которой оно когда-то выплыло, и если то же самое произойдет со всеми моими братьями по человечеству, то тогда весь наш род людской не что иное, как утомительная процессия призраков, шествующих из ничто в ничто…" – и уже от своего имени издаст тот же крик: "А я хочу жить вечно – я, я, а не какое-то всемирное или божественное сознание!" Однако в эссе "О трагическом чувстве жизни" Унамуно преодолевает беспросветно пессимистическое переживание человеческой судьбы: "Из бездны отчаяния может возникнуть надежда и стать источником действия, и человеческого труда, и солидарности, и даже прогресса". В монологе дона Фульхенсио лишь брезжит этот вывод, к которому впоследствии придет Унамуно.
Примечания
1
Моратин – Эту фамилию носили два испанских писателя: Николас Фернандес де Моратин (1737–1780) и его сын Леандро Фернандес де Моратин (1760–1828). Унамуно имеет в виду более знаменитого Моратина-младшего, прославившегося классицистическими комедиями.
2
Ксенофонт (ок. 430 – ок. 355 до н. а.) – древнегреческий писатель и историк.
3
Роман Унамуно "Мир во время войны" вышел в 1897 г., сборник "Три эссе" – в 1900-м.
4
Пикон Хасинто Октавио (1852–1924) – весьма посредственный, по невероятно плодовитый испанский романист. Упоминание его имени в одном ряду с именами выдающихся испанских прозаиков Бенито Переса Гальдоса, Хуана Валеры, Хосе Мария Переды и Армандо Паласио Вальдеса содержит явную издевку. Но, как будто приняв всерьез рассказанный Унамуно эпизод, издательство "Ренасимьенто", издававшее книги Унамуно, в 1909 году выпустило роскошное издание полного собрания сочинений Хасинто Октавио Пикона…
5
Выдуманное слово, от латинского mel – мед.
6
На гладкой дощечке (на девственной почве) (лат.).
7
Великая хартия (лат.)
8
Хосе Лопес Домингес (1829–1911) – испанский военный и политический деятель, бывший военным министром, а в 1906 году ставший премьер-министром.
9
С самого начала (лат.).
10
Микроб индивидуальности (лат.)
11
Человек неразумный – перефразировка латинского термина homo sapiens (человек разумный), принятого в биология для обозначения человека как вида.
12
Обезьяна разумная (лат.)
13
Велика разница (лат.).
14
Великое искусство комбинаторики (лат.)