Слушая Бабушку, Жук тихонько вздыхал о несбыточном - его-то в ряды Вооруженных сил или хотя бы органов правопорядка не взяли. Конечно, по причине малообразованности. "Вот если бы я жил в городе и закончил курсы служебного собаководства…" - иногда мечтательно говорил он Марианне. Кошка, которая, кстати, тоже всегда внимательно слушала Бабушкино чтение, только фыркала в ответ: куда, мол, тебе, деревенщине!
Жук вздохнул и покосился на дрыхнувшего Ваську. Ничего не поделаешь, придется ждать, пока проснется.
Завещание
Катя бесцельно побродила по дому, включила чайник, заварила свежего чая. Наглая дама с визжащей собачонкой не шла из головы. Да, что же делать с домом?
Здесь прошло детство, здесь выросла мама, почти всю жизнь прожили бабушка и дед, а до них - прабабушка Поля и прадед Гриша, которые и построили первый сруб на берегу речки. Здесь каждая доска, каждый кирпич были согреты их руками. А старый сад, бабушкин розарий, который она пестовала, как ребенка? А пруд с "пристанью", которую когда-то сколотил отец специально для Кати и с которой они вместе пускали радиоуправляемые модели корабликов?
Продать все это, отдать в чужие руки, людям, которые не будут помнить родные для нее голоса, не будут знать, кто и зачем вбил этот гвоздь, повесил эту полочку, вырастил эту герань? И уехать в Питер, навсегда вычеркнув из истории тихую и достойную жизнь нескольких поколений ее предков? А куда потом приезжать, чтобы навестить их могилы?
От невеселых мыслей ее отвлекли шаги на крылечке.
- Кто там? - крикнула она с кухни. - Проходите, не заперто.
- Можно? - В проеме воздвиглась фигура соседа. - Не помешал?
- Да нет, проходите, пожалуйста!
Он быстро прошел, посмотрел на нее, все увидел - и мокрые глаза, и растерянное лицо…
- Извините, если не вовремя, - протянул ей узкий конверт. - Катерина Васильевна просила вам отдать, когда ее… В общем, когда я ее в больницу отвозил. Забыл вчера, вы простите.
Он потоптался на месте. Катя не знала, что говорят в таких случаях.
- Может быть, попьете со мной чаю? - неуверенно спросила она. - Только что заварила.
- Чаю? Можно, у меня еще с полчаса есть.
Она быстро налила чаю в две кружки, придвинула к нему хлебницу с сушками и пряниками. Полуотвернувшись, разорвала конверт.
"Милая моя девочка! - красивым учительским почерком писала бабушка. - Если ты читаешь мое письмо, значит, меня уже нет. Не плачь! Я прожила хорошую жизнь и ухожу спокойно, просто потому, что устала. Завещание мое ты уже видела. Дом, участок, книги и все остальное оставляю тебе, распорядись этим, как считаешь нужным. Побеспокойся, пожалуйста, о моих питомцах - Жуке и Марианне, пристрой в хорошие руки.
Хочу, чтобы ты знала самое главное: после смерти Сережи, после гибели Лизы и Саши моя жизнь уменьшилась во много раз. Я давно ушла бы, если б не ты - самое дорогое, что у меня оставалось. Очень хочу, чтобы и у тебя было все, чем дорожат люди, - любовь, семья, дети, внуки. Верь в себя, ты сильная и мужественная девочка, многое сумеешь. Очень тебя люблю! Будь счастлива, твоя бабушка".
Катя опустила письмо на колени, посмотрела мокрыми глазами на Николая. Тот невозмутимо пил чай, стараясь не встречаться с ней взглядом.
- Вот, - насморочным голосом начала Катя, - сегодня тетка какая-то приезжала, хотела дом купить… Сказала, что все равно сгорит.
- Так и сказала? - удивился Николай. - Надо же, какой народ смелый пошел! А вы что?
- А я ее прогнала… - неуверенно ответила Катя. - Только я на самом деле не знаю, что делать.
- Ну, неудивительно, - кивнул он. - Я бы тоже на вашем месте не знал.
- А вы мне что посоветуете? - без особого интереса спросила Катя.
Николай внимательно смотрел на нее. Светло-русые легкие волосы убраны в хвост, глаза прозрачно-серые, как речная вода, но сейчас потемнели и стали серо-синими, как грозовая ту ча. На носу еле заметные веснушки, губы, не тронутые помадой, тонкая шея… Сколько же ей лет? Должно быть не меньше тридцати, а выглядит как девчонка. То ли на самом деле беспомощная, то ли так хитро прикидывается. Взгляд ясно-вопросительный, совсем девчачий.
- Ну, из меня какой советчик! - едва заметно улыбнулся Николай. - Сам себе не могу советовать, не то что вам.
- Ну да, конечно, - вздохнула Катя. - Я должна подумать. Только не думается.
- Ну, ничего, как-нибудь образуется, - отставил кружку Николай. - Спасибо за чай, пойду…
- Да-да, конечно, - поднялась и Катя. - А я пойду бабушкины розы прополю, а то забросили мы их…
Мухина команда
Жук дождался, пока Васька проспится, вяло поковыряется в остатках Жукова обеда и уйдет на речку, поесть лечебной травы.
"Сдает все-таки, подлец!" - думал Жук, глядя вслед неровно ковыляющему коту.
Пес прижал уши, пятясь назад, ловко выпростался из растянутого ошейника и неспешно побежал к станции. У небольшого рынка рядом с железнодорожным вокзалом проживала веселая сучка Муха. Помимо сродства имен Жука в ней привлекал бесшабашный характер и готовность к авантюрам. Кроме этого, из-за своего положения - вполне законного проживания при рынке, точнее, под бытовкой рыночного сторожа Муззафара - Муха всегда была информирована лучше всех. К тому же ей часто доставались разнообразные обрезки и объедки со стола рыночного сообщества.
В общем, Муха была всесторонне привлекательная женщина. Одно в ней было плохо: безотказность распространялась не только на Жука. Поэтому вокруг Мухи всегда крутилась разношерстная собачья шобла - от отставного сторожевого пса Байкала, давно беззубого и тощего, как забор, до наглых щенков прошлогоднего помета, уже довольно зубастых и мускулистых. Но в силу дипломатичности характера и воспитания Жук как-то умудрялся поддерживать со всей этой командой корректные отношения, не переходя пределы дозволенного и приемлемого.
- Привет, Жучок! - радостно осклабилась навстречу ему Муха. - Ты как?
- Да как, - пригорюнился Жук. - Бабушка вот у нас померла.
- А, да-да, слыхала! - Муха потерлась умильной мордой о шею Жука, повиляла сочувственно хвостиком. - Ты не убивайся, что же делать-то…
- Да я ничего. - Жук вовсе не собирался вываливать Мухе все свои беды, ведь сразу же раззвонит по всему поселку. - У вас тут что новенького?
- Да ничего вроде. - Муха наморщила бровки. - Узбеки вот приехали к Муззафару. С женами, детьми. Дети бегают, орут. Черешню привезли, абрикосы ранние. Почем продавать будут, еще не знаю.
- Да что мне абрикосы! - грустно взвыл Жук. - Живодеры не проезжали?
- Нет, ты что! - испугалась Муха. - Давно уже не было. В Москве-то, говорят, вообще перестали собак мочить. Теперь ловят, какую-то операцию делают, чтоб щенков не было, и отпускают опять на волю.
- Да ну? - не поверил Жук. - Это зачем же отпускают, если уже поймали?
- Ну как тебе сказать, - сделала умную морду Муха. - Какие-то права собак, что ли… Гуманизм… В общем, одна тут москвичка бабам на рынке рассказывала, что убивать нехорошо, а так очень хорошо - сами повымрут… - окончательно запуталась Муха.
- Гляди ты, чего только демократы не придумают - сами чтоб вымирали, значит? А перед выборами говорили: каждой собаке - по хозяину! Вот и верь после этого агитации!
- Тебя-то новая хозяйка не обижает? - озаботилась Муха.
- Да нет вроде, она хорошая, - похвалил Катю Жук, решив не упоминать, что Внучка вчера забыла покормить их с Марианной. Мало ли чего, может, случайно… - А где твоя команда?
- Да кто где, - оглянулась Муха. - Молодые на пруд побежали купаться. Байкал с Глашей по рынку шакалят, где чего подадут. Боцман и Тришка на переезде, там сегодня дачники едут, они обычно бросают всякое из окон… Останешься? - Она игриво повернулась к Жуку хвостиком.
- Не, побежал я, - преувеличенно деловито засобирался Жук. Он и сам себе не признавался, что с возрастом прелести Мухи влекли его все меньше, а позориться не хотелось. - Как бы хозяйка не хватилась.
- Слышь, у меня тут косточка мозговая припрятана, будешь? - щедро предложила незлобивая Муха.
- Ну давай, погрызу, что ли… - великодушно разрешил Жук.
Насос сломался
Марианна проверила, что Катя делает в саду, проскользнула к будке Жука. Пса на месте не оказалось. У его миски, прижав уши, воровато подъедала остатки Дуся, кошка инвалида Барыбина со 2-й Рабочей.
Барыбин и сам ел черт знает что, предпочитая тратить свою инвалидскую пенсию на водочку, и кошку почти не кормил. Но глупая Дуся все равно верно служила Барыбину, исправно ловила мышей и крыс в барыбинском подполе, куда по осени ему наваливали картошки и морковки сердобольные родственники из деревни Лыщиково. За счет этой картошки старик и выживал, и Марианна сама видела, как Дуся с омерзением, но быстро ела вареную посиневшую картоху, которой хозяин делился с ней. А еще каждые полгода приносила инвалиду пять-шесть котят, после чего Барыбин с громкой матерной руганью топил их в поганом ведре и закапывал на огороде. Дуся несколько дней плакала, жаловалась соседским кошкам, но через полгода вся история повторялась…
Завидев Марианну, Дуся отпрянула от миски, прижалась к земле.
- Да ладно, чего там, ешь, - примирительно сказала Марианна. - Твой-то опять в запое?
- Ничё не в запое! - огрызнулась Дуся, пытаясь сохранить морду. - Лежит спит, нога с вечера болела у его. Грела ему всю ночь, да, видать, не помогает. А у вас-то поминки были, небось еды навалом?
- Ну да. - Марианна полизала лапку, полюбовалась на нее. - Ты заходи вечером, может, еще чего вынесут.