Это было настолько неожиданно, что у Веры запершило в горле. Он это в шутку? Или всерьез? И почему? И что ответить? Сколько раз она слышала "девушка, давайте познакомимся!" или просто даже "Вы мне понравились, как вам позвонить?" и всегда находила, что сказать в ответ, как отшутиться, поставить на место слишком развязного типа или же действительно дать свой телефон, если парень был симпатичный. Но сейчас она растерялась. Пытаясь откашляться и засмеяться одновременно, она повторила пересохшим голосом – "езжайте, езжайте" и с напряженной спиной двинулась к автобусной стоянке.
Посадка уже началась. Толстая тетка из местных, собиравшая с пассажиров деньги за проезд, похоже, знала всех по именам. "Здорово, Степановна, что это ты такое тащишь? Привет, Марусь. Проходи, проходи, не задерживай. Лешк, ты что ли? Во, вымахал! Бате привет, скажи, от меня. Куда ты, Кузьмич, прешь со своим мешком!" Стоя в очереди, Вера смотрела, как "тройка" тоже заполняется пассажирами. "Почему я не обернулась? Шла, как истуканша. Он пошутил, а я не смогла даже нормально отреагировать. Интересно, где он? Уже в автобусе?"
– Никола-ай! – вдруг неожиданно для себя самой громко позвала Вера. Тетка-кондукторша с недовольным любопытством тут же отреагировала на ее возглас.
– Чего орешь! Потише, разоралась тут!
Николай, очевидно, услышал, как она позвала его. Протиснувшись сквозь толпу пассажиров, он оказался около открытого окна.
– Счастливой прополки! Спасибо за яблоко! – изо всех сил закричала Вера и замахала рукой. Он улыбнулся и помахал в ответ. В этот момент тройка развернулась и, тяжело нагруженная пассажирами, пыля, отправилась по маршруту.
– Все, уехал твой Николай! Не догонишь! Сама-то будешь садиться? Докуда тебе?
– До Соснянки.
– Доедешь. Залезай, давай. Отправляемся.
Вера тряслась в старом автобусе, прижавшись к окну, узнавая и не узнавая места, которым ее память придала романтическую легендарность. "Вот здесь должен быть поворот. Точно! А здесь недалеко был старый колодец. Странно, нет."
– Девушка, это ты про Соснянку спрашивала? Вот сейчас мост переедем, и выйдешь. А там пройдешь с пару километров по дороге. Спросишь в случае чего.
– Да-да, спасибо. Я помню. Там еще поля кукурузные были.
– Да какие теперь поля! Но вообще да, были когда-то. Ты к кому там?
– Да нет, ни к кому. Я просто…
– A-а, ну давай.
* * *
Два дня спустя Алла, Верина подруга, с вниманием следователя слушала ее рассказ.
– И что было потом? Ты нашла эту свою Соснянку?
– Да, ты знаешь, нашла довольно легко. А потом ничего особенного не было. Бродила по тем местам, вспоминала, думала о разных вещах.
– Что, дома нельзя думать? И все-таки ты мне объясни, зачем нужен был весь этот спектакль? Уехала неизвестно куда, никому ничего не сказала.
– Во-первых, не спектакль. Я уехала, потому что мне так было нужно.
– А зачем?!
– Ну, если ты не понимаешь, то я не смогу тебе объяснить. Просто поверь и все. А никому ничего не сказала – да. А зачем вам говорить? Вы бы стали меня отговаривать, я бы должна была спорить. В общем, все было бы испорчено.
– Что испорчено, я не пойму?
– Ну, чувство новизны, свободы…
– Тоже мне, новизна! Села на какую-то зашмыганную электричку, ехала полдня с грязными потными тетками, приехала в захолустье и два дня там околачивалась! Я понимаю, улетела бы на два дня в Париж… Между прочим, ты где там ночевала?
– В местной гостинице.
– Отель "Соснянка" – Рэдисон?
Вера рассмеялась.
– Нет, я вернулась в город Студены и там…
– А как же ты туда вернулась? На чем?
– На попутной машине.
– Ой, Верка, – с сомнением в голосе сказала Алла. – Чудная ты, ей – богу. Зачем эти все приключения? Сейчас столько маньяков. То и дело слышишь.
Вера не ответила, только пожала плечами.
– Или здесь что-то не то. Ты мне, наверное, не все рассказываешь. Да, подруга? Но меня не проведешь, я чую… Кстати, что это за мужик был в электричке?
– Нормальный, обычный.
– И что?
– Ничего.
– Ничего-ничего?
– Алл, не придумывай, пожалуйста. Мне действительно просто хотелось побыть одной, вдали от всех, подумать, поразмышлять…И не в Париже – это как раз банально, а в местах моей молодости.
– Ну ладно, притворюсь, что поверила. И как только Макс тебя отпустил!
– А он меня не отпускал. Он не знает ничего.
– То есть как? Он не знает, что ты уезжала?
– Я же сказала – никто не знает. И он тоже. И я тебя очень прошу: ничего ему не говори. Обещаешь?
– Не понимаю. Почему ты не хочешь…
– Потому что не хочу. Алл, извини, но это мое дело, и я очень тебя прошу ничего Максу не рассказывать.
– Но почему?
– Потому что я хочу сама с ним поговорить, а не чтоб он обо мне узнал что-то от тебя. Или от кого-то. Поэтому, пожалуйста, никому ни слова. Я сама.
– Ну, хорошо.
Вера видела поджатые губы и похолодевшие глаза подруги.
– Ладно, Вер, я пойду.
– Алл, ты что, обиделась?
– Да нет, с чего это? Дела! Пока.
– Пока.
* * *
Вера вышла из ванной, встряхнула расчесанными мокрыми волосами – пусть сохнут, уселась на диван и набрала номер подруги.
– Викуля?
– Ой, Веруньчик, привет! А я тебе звонила, но ты куда-то пропала.
– Все расскажу. Только не по телефону.
– Да-а? Ой, как интересно! Берусь, я надеюсь, все хорошо?
– Не волнуйся, ничего плохого! Ты сегодня можешь? После работы?
– Да, я даже могу уйти пораньше.
– Отлично, приезжай ко мне. Жду.
* * *
"Почему я не обернулась? Шла, как истуканша. Он пошутил, а я не смогла даже нормально отреагировать. Надо было сказать что-нибудь вроде "счастливой прополки!". Как-то нелепо все получилось, неправильно, некрасиво. По-глупому!" Вера чувствовала досаду, словно она запорола важную сцену спектакля, и переиграть уже не получится. Она представила себе, что видит его в окне переполненного автобуса, кричит ему – "Счастливой прополки! Спасибо за яблоко!" А он не слышит. Автобусы разъезжаются, пыля, и Вера отчетливо понимает, что уже больше никогда…
Все это так явно пронеслось в Вериной голове, словно она и в самом деле только что прожила эти мгновения. Вера обернулась – "тройка" еще стояла и принимала пассажиров – и поискала глазами Николая. Нет, не видно. Она вздохнула и в тот же момент увидела его около здания автобусной станции. Он курил и слегка нахмурившись наблюдал за посадкой соснянского автобуса. Его рюкзак стоял на ступеньке рядом.
Из всех решений, принятых Верой за всю ее жизнь, это было самое быстрое, самое необдуманное и самое необъяснимое. Рванувшись вспять очереди, не слыша всех этих "Ты куда, девка? Ты че тут растолкала всех, иттить тебя. Сами не знают, че им надо. Городские, мать их. Стояла, стояла, надумалась! Раньше думать надо", она в несколько шагов оказалась около него.
– Знаете, Николай… Мне вообще-то… не очень надо в Соснянку. Надо, но не обязательно. Если хотите… я могу действительно поехать с вами и помочь…
Он рассмеялся, как мальчишка.
– Ах ты, Вера-невера! Едем!