В конце концов, ее отношение к Бузельхаму изменилось из-за длинной и замысловатой саги с участием его сестры. Выяснив все детали истории, мать тут же решила избавиться от него. Тем не менее, единственный способ, который она придумала, был настолько радикальным, что оказался и смехотворным. Мать прожила в этой стране много лет, и поведение Бузельхама не должно было ее так глубоко задеть - особенно потому, что оно не имело к ней ни малейшего отношения. То, что он сделал, мне кажется достаточно естественным, но опять-таки - я здесь родился. Впервые я услышал все от самого Бузельхама вскоре после того, как ушел из дома и снял квартиру в городе.
Я ужинал в гостях и вернулся домой пешком. С пролива надвигалась гроза. Вскоре по окнам забарабанил ливень. Очень ярко сверкнула молния, и электричество погасло. Я достал карманный фонарик, зажег несколько свечей и какое-то время постоял перед камином. Гроза откатилась и вернулась, дождь полил сильнее. В разгар всего этого кто-то постучал в дверь, я открыл, и там оказался Бузельхам, совершенно мокрый.
Он выглядел таким же необузданным и самодовольным, как всегда, несмотря на струи дождя, бежавшие по его лицу. Он тотчас снял туфли и носки, присел перед камином и чуть ли не внутрь залез, пока рассказывал свою историю. Каждый день, сказал Бузельхам, они видятся с его другом-адвокатом, который ему помогает.
- В чем? - спросил я.
Избегая прямого ответа, он повернулся ко мне на пятках и спросил, не дам ли я ему взаймы десять тысяч франков. Адвокату нужны деньги на фотокопии и нотариуса. Его гонорар будет зависеть от успеха этого дела. Как только я согласился дать ему деньги, история начала проясняться.
Некий богатый торговец из медины, склонный к удовольствиям сумеречного часа, каждый день сидел в кафе на окраине города. Здесь он мог смотреть на три стороны и видеть сотни людей, идущих по дорогам, поблизости и вдалеке. Каждый день то рано, то позже мимо проходила девушка с пожилой женщиной, которая несла корзину. Торговец садился за столик на тротуаре, лицом к той стороне, откуда они всегда приходили, чтобы издалека их заметить и смотреть на девушку. Каждый вечер он видел, как ее глаза ищут его среди людей в кафе, но, на секунду встретившись с ним взглядом, она не подавала вида, что подозревает о его присутствии.
"Сколько лет я не видел такой красавицы?" - вздыхал торговец. Он замечал эту пару на дороге под эвкалиптами, задолго до того, как его видела девушка, потому что они шли в свете заходящего солнца. Наступала секунда, когда девушка узнавала его и тут же склоняла голову. Богатый торговец, не отводя глаз, смотрел, как она подходит. Ему казалось, что она не идет, а танцует, и когда она проходила мимо - порой так близко, что он мог протянуть руку и коснуться ее джеллабы, - он горевал, что с ней нельзя заговорить.
Быть может, когда-нибудь ее выпустят одну, думал он и терпеливо ждал.
Этот день, наконец, настал: торговец увидел, что она идет одна, несет корзину, и с ней никого. "Ах", - тихо вздохнул он, потирая кончики пальцев. Он подозвал официанта и заплатил. Затем дождался, пока девушка пройдет Когда она повернула за угол, торговец поднялся и двинулся за ней.
Он поравнялся с ней, лишь когда она свернула на другую улицу. "Можно вас подвезти куда-нибудь?" - спросил он.
"Вы можете подвезти меня до дома, если хотите", - ответила девушка.
Не это богатый торговец надеялся услышать. Тем не менее, он привел ее к машине, стоявшей поблизости.
Я принес Бузельхаму чашку кофе. Он сделал глоток, не поднимаясь от огня, и несколько минут ничего не говорил. Потом оставил тон сказителя и продолжал обыденно, словно обобщая историю, которую я уже знал.
- Я как раз выходил из бакала и увидел его "мерседес" далеко впереди. Причем не с бельгийским номером. С марокканским, а это означает деньги. И тут я перестал верить своим глазам, потому что дверца открылась, вышла моя сестра и побежала за угол. Я знаю, она меня видела, но не думала, что я заметил ее. Первой моей мыслью было пойти за ней и убить ее. Пока я там стоял, машина уехала. Я не видел того человека и не записал номер.
- Какой смысл ее убивать? - спросил я, хотя знал, что для него это один из тех бессмысленных вопросов, которые задают европейцы. К моему удивлению, он рассмеялся и ответил:
- Я не так глуп. Я еще и пожалел ее, когда она осталась в доме одна и я увидел, как она боится.
"Я видел, как ты выходила из машины, - сказал я, а потом добавил: - Ты говоришь, он всегда сидит в кафе "Дахла". Завтра ты мне его покажешь. Когда будешь проходить мимо него, начни кашлять".
Так она и сделала, и когда он вышел из кафе, я пошел за ним и увидел, как он садится в свой "мерседес". Я смотрел, как он уезжает, и думал: "Может быть. Может быть. Иншалла!"
Выяснив личность этого человека по его номерному знаку, Бузельхам начал задавать вопросы - сначала кауаджи в кафе, а затем сузил поиски до нескольких торговцев и владельцев торговых рядов в городе.
- Я узнал о нем больше, чем знает его мать, - сказал Бузельхам. - Он владелец половины текстильного завода на плазе Моцарта и жилого дома на Бульваре-де-Пари. И трех рынков. Так что однажды вечером, придя домой, я позвал сестру на крышу, где мы могли поговорить, и спросил: "Тебе нравится этот Касри?"
Она смутилась и завозмущалась: "Я даже не знаю его. Как я могу сказать, нравится ли он мне?"
Я разозлился и схватил ее. "Ты не знаешь, нравится ли он тебе. Но ты села в его машину, была рядом с ним. Что это значит?"
Она подумала, что я сейчас ее ударю, закрыла руками лицо и отвернулась. Конечно, у меня было право ее побить. Но я дал ей понять, что я на ее стороне и не скажу родственникам. На следующий день я даже купил ей новую одежду, чтобы Эль-Касри видел, как хорошо она выглядит, если приоденется. А сам решит подождать и посмотреть, произойдет ли все само собой.
Он продолжал ее домогаться, а она по-прежнему его отвергала. Затем однажды моему отцу, матери и всей семье понадобилось поехать в Мекнес с ночевкой, только мы с сестрой остались дома. Я подумал: переночую в Тетуане и посмотрю, что произойдет. Так что я сказал ей: ночью меня не будет, а ей придется переночевать у тетки. И попросил ее не говорить о моей поездке в Тетуан родителям, потому что я, конечно, обязан был оставаться в доме и присматривать за ней. Я подумал: если чему-то суждено произойти, это случится сегодня ночью. И был прав. Я поехал в Тетуан, а она пошла к нему домой; через некоторое время она пришла ко мне и сказала, что, похоже, в животе у нее ребенок.
Я тотчас повез ее в Гибралтар, в самую большую больницу. Мы провели там четыре дня, я получил документы по каждому тесту; никакого сомнения, сказали они: внутри есть ребенок.
Поскольку других важных дел не было, Бузельхам продолжал каждый день ходить в кафе на окраине города. Здесь он разговорился, а в конце концов - и завязал дружбу с богатым торговцем. Даже после того, как он привез сестру из Гибралтара, и адвокат занялся подготовкой стратегии, даже после того, как адвокат посоветовал богатому торговцу, что единственный способ избежать скандала - попросить девушку выйти за него замуж, прежде чем семья узнает о ее беременности, Бузельхам ежедневно сидел с ним в кафе, выслушивая историю его бурного романа.
"У нее есть брат, - сказал богатый торговец. - Вот кто хочет моей крови. Шлюхин сын обо всем прознал".
Тогда Бузельхам сказал: "Но почему шлюхин сын? Он позволяет тебе жениться на ней. Если бы он хотел, мог бы засадить тебя в тюрьму сегодня же. Ты ненормальный? Она была девственницей".
Богатый торговец согласился, что все так и есть. Не прошло и недели, как он явился к отцу Бузельхама свататься.
Бузельхам закончил рассказ, и я посмотрел на него, стараясь разглядеть его лицо, но видел лишь абрис головы на фоне пламени, а в комнате горели только две свечи.
- Ему не слишком понравится, когда он узнает, что ты ее брат, - сказал я.
Он только рассмеялся.
- Когда-нибудь, - сказал он. - Когда-нибудь.
Я принес новое полено, и он, наконец, поднялся.
Бузельхам особо не скрывал, что сыграл такую сомнительную роль в замужестве своей сестры; напротив, он подробно все обсуждал со своими марокканскими друзьями. Для него это было вопросом деловой сметки, и успехом он по праву гордился. Таким образом, по Танжеру начали гулять несколько искаженных версий этой истории. Мать слышала их, но считала баснями, которые разносят злые языки. И только через несколько месяцев после того вечера, когда Бузельхам приходил ко мне, она заставила себя во все поверить. И тут же повела себя безрассудно.
- Все это подло! - заявила она. - Я избавилась от него.
Она уволила его мгновенно, без каких-либо объяснений. Заплатила ему и велела немедленно покинуть дом. Через два дня она отправилась в Италию. Мне было ясно: она ожидала, что он прибегнет к шантажу, но ей было стыдно говорить об этом. Если бы только она обмолвилась о своем страхе, я постарался бы ее успокоить. Думаю, я знал Бузельхама лучше, чем она.
До того дня, когда он окликнул меня из кафе "Ракасса", я не видел его несколько недель. Мы сели в дальнем углу, где пахло отсыревшим цементом и угольным дымом. Бузельхам упомянул о матери, горестно качнув головой. Он не вдавался в детали - сказал только, что потерял работу садовника, когда мадам уехала. Он понимал, что она обиделась на что-то, но ее взбалмошность его обескуражила и расстроила. Ему казалось, что его выгнали из дома ни за что. Все же, когда мы расставались, он сказал:
- Будешь писать мадам, скажи, что Бузельхам передает привет.