– Нету, милок, альбомов-то. Да закажу я вам эти альбомы, закажу. Но подождать чуток придётся. Ты не из новых ли "дедов", случаем? Никак, угадала?
– Угадали, угадали. Ну, раз нет альбомов, тогда дайте мне курева да ирисок грамм сто, и ещё полметра ткани на воротнички.
– Этого добра у нас хватает. Тебе "Приму"?
– Если гродненская, то да, а если нет, то лучше "Орбиту".
– Да гродненская, гродненская, – протянула продавщица сигареты и конфеты с куском материи, завёрнутыми в бумагу.
– Спасибо, тёть Валь, – расплатившись, поблагодарил её Василь. На лице у него было нарисовано лёгкое разочарование. Продавщица заметила его мину.
– Ты не горюй, служивый. Через недельки две привезут вам альбомы. Ведь военторг сам понимает, что этот товар покупают только два раза в год, перед увольнением в запас. Товар-то залежалый. Не бойся, на всех хватит, – подбодрила солдата она. – Наведайся к концу месяца.
– Да я раньше появлюсь, до альбомов. Курево я покупаю часто.
– Эх, бросил бы ты, парень, эту привычку. Вот бы родителей порадовал.
– Я подумаю. До свидания, – сказал Василь и вышел из магазинчика.
На крыльце он взглянул на часы. Было пол шестого, до ужина ещё час. Миха достал спички и, распечатав пачку сигарет, закурил. Оглядевшись по сторонам, он сел на лавочку, прямо на солнце и с удовольствием вытянул ноги. Девочка по-прежнему сидела на лавочке в тени и водила пальчиком по дереву. Она напомнила Михе Леночку.
Дочери лучших друзей родителей исполнилось бы шестнадцать в октябре. Когда друзья приходили к родителям в гости, он часто играл с ней во дворе. С самого детства он был ей как старший брат. Василий и в школе её всегда защищал. После окончания школы он узнал, что у Ленки серьёзные проблемы с сердцем. В Киеве пообещали, что сделают операцию. Но Леночка так и не дождалась операции. Прошлой осенью отец написал ему, что Лена умерла. Он никак не мог себе представить, что этой девочки, с такой милой улыбкой уже нет в живых. Его земляк из Днепропетровска, Корней Жилин, в тот день, когда тяжёлое известие свалилось на Миху, попросил своих "дедов" взять после отбоя Василя с собой в каптёрку. Там они помянули Василеву знакомую портюшей.
– Слушай, а чё ты скучная такая? И как тебя зовут? – спросил он у девочки. Она повернула в его сторону голову и недоверчиво глянула поверх плеча на Миху. Миленькое личико девочки было бледным.
– Мне бабушка сказала, чтобы я с незнакомыми не разговаривала. Вот! – ответила девочка.
– И правильно сказала. Нельзя доверять незнакомым. Можно и на плохого человека нарваться, случайно. А меня Вася зовут, или как у вас принято, Василём, фамилия Михайличук. Вот, теперь ты знаешь, кто я. Служу в ракетном дивизионе.
– Ух, ты! Ты что, ракетами стреляешь? – всё ещё недоверчиво, но уже с некоторым интересом спросила девочка. Миха рассмеялся.
– Нет, не приходилось. Это, знаешь, дело серьёзное. Мы только тренируемся и дежурим, чтобы твой и других людей мирный сон охранять. А если вдруг враги прилетят, то мы обязательно выстрелим, и не дадим им покой нарушить. Так, как всё-таки тебя зовут? Я ведь тебе про себя всё уже рассказал.
Девочка ещё раз посмотрела на солдата и сделала вывод, что ему можно доверять.
– Алеся. Бабушка моя в магазине работает.
– Понятно. Ну, тогда давай вот конфет поедим. Только что взял у твоей бабушки, – Миха затушил сигарету и выбросил её в урну. Потом поднялся со своей лавочки, перешёл под дерево, где сидела девочка. Он развернул бумагу, в которую были завёрнуты конфеты, и предложил их девочке:
– Угощайся. Ты что-то бледненькая. Кушаешь, наверное, плохо или на солнышке мало бываешь.
– Так холодно было, – ответила Алеся, взяв ириску, – и солнца не было. Только сегодня стало совсем тепло.
– Не горюй. Скоро солнце будет… – он не успел договорить, как дверь магазина с грохотом распахнулась и из неё вылетела продавщица с гневным лицом.
– А ну-ка, двигай отселе подальше, служивый, а девочку не тронь, – сердито зашипела она на Василя. Тот вздрогнул от неожиданности и поёжился.
– Да что тут плохого я сделал? Всего-то и дел, что конфетами хотел вашу внучку угостить, – стал защищаться Миха, недоумевая.
– Знаем мы вас, таких хороших. Ты тоже, коза, хороша. Говорила я тебе, не заговаривай с незнакомыми людьми, – сбавив прыть, но с досадой в голосе тётя Валя обратилась к внучке.
– А он уже знакомый, – попыталась оправдаться девочка. – Его звать Василь Михайличук, и он ракетчик.
– Вот видите, я уже все секреты ей рассказал. И в мыслях у меня ничего плохого не было.
– Не знаю, что там у тебя было в голове. Много тут разных ходит. Часто к Алесеньке моей пристают, – при этих словах Валентина Ильинична прижала к себе внучку и погладила её по головке. – А сироту легко обидеть. Ты кушать ещё не хочешь? – спросила бабушка внучку, успокоившись.
– Не-а. Только пить.
– Зайди в магазин, ты же знаешь, где вода у меня там стоит. Попей.
Девочка встала с лавки и, не спеша, двинулась к распахнутым дверям магазина.
– Не серчай, на меня, парень. Единственная моя внучка, и нет у меня никого на свете, кроме неё, – произнесла угрюмо продавщица.
– А родители её где?
– Погибли они три года назад. Геологами были. В Индии работали, в горах. Однажды зимой сошла с гор лавина и завалила их посёлок. Никто не выжил. Её родители тоже. Мой сын и его жена. Вот и остались мы с ней одни на этой земле.
– Знаете, тётя Валя, ваша внучка похожа на одну мою знакомую, Ленку, из моего города. Правда она была постарше, чем ваша Алеся, – сказал с тяжёлым вздохом Василь. – Умерла она прошлой осенью. Вот такая вот история.
– А что случилось с ней? – поинтересовалась, продавщица.
– Порок сердца. Когда я уходил в армию, ей всего четырнадцать лет было. Обещали сделать операцию в Киеве. Не дождалась она.
– Ох, горюшко-то горькое. Такое пережить, не дай бог никому. Неправильно это, – родителям детей хоронить. Должно быть наоборот. Ох, прости, Господи, нас грешных. У меня-то, Алесенька тоже не шибко здоровьем похвастаться может. Малокровие у неё. Врачи говорят, что если к осени анализы не улучшатся, надо обязательно переливание крови будет делать. Правда, они обнадёжили, говорят, пусть покушает клубнички, помидорчиков да вишни-черешни, смотришь и поправится. Ой, и не знаю, как это всё я на свою маленькую зарплату смогу купить для неё. Мало в наших краях этого добра. В основном привозное всё, с Украины. В райздраве обещали путёвку в Крым в санаторий на следующий год дать. Жаль только, вот много на солнце ей нельзя быть. Только вечером и утром, но никак не в самый солнцепёк.
– Печально. Ну ладно, я пойду. Пора уже в казарму, построение скоро.
– Ты не обижайся на меня за то, что я без причины на тебя наскочила. Хороший ты, видать, человек. Ты заходи, Василь. Может, с Алесей погуляешь, если время свободное выдастся. Скучно ей. Знаю сама, но ничего не могу поделать. Нет у нас родственников никаких. Вот и некому погулять с ней. Об альбоме не волнуйся, я для тебя припасу.
Василь встал и, махнув рукой на прощание вышедшей из магазина Алесе, зашагал прочь.
В расположении дивизиона уже заступил на дежурство новый наряд.
– Михай, тебя Лебедь спрашивал, – сообщил дневальный Прошка из его взвода.
– Не говорил, чё надо?
– Да нет, просто спросил. Я сказал, что ты в магазин пошёл. Он в казарме, футбол смотрит.
Миха прошёл в дальний угол казармы, где возле ленкомнаты стоял новый телевизор "Горизонт".
– Ну, товарищ лейтенант, как там бульбаши, флаг белый уже вывесили? – издевательски спросил Лебедева подсевший на табуретку позади дежурного по части Миха.
– Ааа, это ты, Миха. Наши никогда не сдаются. Вот Малофеев чуток разыграется во втором тайме, и ваш "Днепр" в щепки разнесут. Давай, в строй становись, умник. После ужина поговорим.
После ужина дежурный по части остался покурить в беседке вместе с "дембелями" и новоиспечёнными "дедами".
– Слышь, бойцы. Я тут вчера с танкистами поспорил, что мы им зад запросто надерем. Они предлагают нам с ними в воскресенье сыграть. Ты, как думаешь, Миха, надерём мы их?
– Да, хотелось бы. Пока наша команда не разъехалась на "дембель". Пахом, ты что думаешь? Сыграем?
– Надо бы надрать танкистов. Для истории.
– Во сколько планируется игра? Или вы ещё точно не договорились? – спросил Миха лейтенанта.
– Они хотят в четыре часа начать. Как раз к ужину закончим. Только в субботу после обеда надо бы часок потренироваться.
– Так ведь парковый день. Не получится, – вмешался Пиля, который был одного призыва с Василём.
– Это я беру на себя. Ну что, договорились? – спросил лейтенант.
– Если в субботу потренируемся, проблем не будет – ответил Пахом.
– Ну, я пойду футбол досматривать. Ещё двадцать пять минут играть осталось. На вечернюю проверку не опаздывайте. Начштаба ещё здесь.
– Всё будет в норме, не опоздаем. Мы ж понимаем, товарищ лейтенант, не "салаги", – пообещал Пиля.