- Глаза вам, генерал Ренненкампф, казачки выцарапывают за пустую гибель казаков, - пришёл мне на помощь Свечин.
Поднялся шум, гвалт. Все выкрики сводились к одному, это всё неправильно, нужно по-другому. Ор стоял минут пять. Потом пошли уточняющие вопросы.
- Майор, вы хотите из казаков пехоту создать?
- Я сказал, что казаков нужно переодеть в камуфляж. И использовать как драгунские части.
- Что даёт ваш камуфляж, майор?
- Как будто вы не знаете. Скрытность. И смазанность силуэта солдата при перемещении.
- И вы хотите сказать, что один летательный аппарат, может уничтожить этот шатёр?
- Всего один, заметьте, господа сей факт, летательный аппарат у нас в 1945-м уничтожил японский город Хиросиму, а через три дня город Нагасаки.
На доске появилось изображение ядерного взрыва. Наступила тишина. Генералы с открытыми ртами смотрели на "работу" Б29 "Суперкрепость", секунд сорок по времени, а затем опять - хай, ...опять князь ГГ захотел меня вызвать на дуэль, ...отмахнулся и уселся на стул.
- Майор Борн, продолжайте, - в дверях стоял Зворыкин, бледный, но даже без трости. - Ротмистр Горюнов-Горячев, десять суток ареста. Гауптвахта за вашу мутоту, князь. Ещё раз такое повторится, будете бывшим ротмистром! Полковник Свечин, вам предупреждение. Последнее китайское.
'И что мне им говорить?' - задумался...
- Господа, прибыли делегация чехословацких военных и новых, господа, союзников, - зашедший адъютант Зворыкина, оглядел всех весёлыми глазами, а мне, почему-то подмигнул. Зворыкин кивнул, мол, заводи союзников есаул. А меня отвлёк Макс.
- Борн, я тут их посчитал. Их тысяч сто пятьдесят будет. Ещё тысяч тридцать вот на этот город повернули, - Макс подал интереснейший снимок. - А взрыва над Хиросимой у нас, Борн, не было... И в тишине раздался голос Свечина:
- Спорим господа, эти двойники Борна, его план поддержат.
'Какие ещё двойники Борна? - поднял голову. - Батюшки, не может быть!' В дверях, рядом с двумя чехословацкими генералами, стояли два военных с моим лицом. Один в форме лётчика чешских ВВС. Другой - во французском камуфляже. Послышались смешки. Русские повыскакивали со своих мест. Я, как-то потерянно пошёл знакомиться.
- Майор Вацлав Цисарж. (Вацлав, в Натовском берете, имел весёлые глаза. Как у меня).
- Майор Александр Шарп. (А Алекс, в берете английских десантников, обладал усиками).
- Майор Роман Борн. ...м-можно - Михалыч. (...хорошо, что Никита со мной пошёл, как переводчик).
Пожал руки двойникам. Вокруг нас стояли генералы, полковники. Стояли и шутковали. Нашли забаву, это самое.
- Природа как постаралась, они ж стопроцентные тройняшки, - произнёс профессор Новых.
- Нет, ещё князь Рустам есть, курдский правитель...
Потом час длилось совещание. И основным докладчиком стал ...майор Шарп. Ещё присутствовали офицеры, лейтенанты и капитаны, из нашего времени. Их собрал Зворыкин. А генералы Свиты сидели, молча, копили обиды. Мой план был принят, дополнен, и стал реализовываться.
После совещания спустился вниз и подарил Шарпу снайперскую винтовку Драгунова, а лётчику Цисаржу - МР 38. Вацлав отблагодарил чилийским пистолет-пулемётом SAF, а Алекс вытащил из джипа бочонок коньяка. И поехали в ресторацию Косты Эстерикса. Поехали целой толпой. Туда ещё подъехал генерал-майор Муравьёв. Генеральское звание обмывать, за увлечение астрологией ему его присвоили. Обмыли-с...
'Ох'. Утром проснулся от того, что кто-то шлёпал меня по щекам.
- Ты хто? Любомакс? - ляпнул. Лицо будившего двоилось.
- Любомир я, вставайте господин военный советник, труба зовёт.
- Счас. Трубы у меня могут только гореть. Злыдень, такой сон снился. О-опаньки! - на другой половине кровати спала Аэлита.
'Этого' момента не помнил, да и многих других тоже, и кое-как собрался и поехал в офис "М-фона", куда "пригласил" генерал Муравьёв.
- Давайте, майор, побудем астрологами, - озадачил главный жандармополицай. - Макс решил повернуть спутник, посмотрим близлежащий космос.
'Нашёл астролога', - подумал. Повернули, посмотрели. Вокруг было пусто. Ни Луны, ни звёзд, ни тебе комет с метеорами.
'Слава богине, что ли?!' - Астрология, господин генерал, тут приказала долго жить.
- Да уж. Едемте, военный советник, заниматься земными делами. Тяжкими.
Не знаю, что там делал Муравьёв, я лично укатил вместе с Лиэль и Стеллой в Каменскую, подальше от начальства.
Глава 29.
Командир Первой Повстанческой дивизии Григорий Мелехов чихвостил командира Громковской сотни:
- Базар тут у тебя али ярмарка? Что это такое? С удобствами устроились, бабы в окопах портки застирывают. Этак красные Дон перейдут, а вы и не услышите, на бабах то, страдая...
Хлоп, по глазам ударило чернотой, землянку тряхнуло. Тело наполнилось лёгкостью, и прочно стало на ноги. Темнота в глазах исчезла.
- Что это было?..
В душе Мелехова всё ворохнулось, но страха не было. С верха блиндажа посыпались песок и труха. Стряхнул трухлятину. И глаза подъесаула натолкнулись на недоумевающие глаза сотника, чтобы остановиться на его фигуре в целом. На сотнике были - чистая защитная форма, новенькие погоны и блестящие хромовые сапоги с носами вега.
- Кто тебя так одел? - спокойно спросил.
- А тебя?
Мелехов, не обращая внимания на "тыканье" посмотрел на себя. Такая же форма и сапоги, на плечах погоны подъесаула.
'Эка! Дольче Габбана, понимаешь! А ещё меня - отгаббанят'? - подумалось. А сотник обвёл глазами землянку, побледнел лицом и бросился за дерюгу, отделяющую дальний угол. Дерюжка оборвалась, и комдив-1 повстанцев рассмотрел там две походные кровати, заправленные по-солдатски синими одеялами. В изголовьях лежали подушки с белейшими наволочками. Бледный сотник обернулся. Лицо растерянное, по-детски округлённый рот и в глазах слёзы.
- Ты кого потерял? - к спокойствию комдива добавилось слабое пристрастие.
- Бабу свою, мать её за ногу! - вякнул сотник.
- Раззява, найдётся. Развёл бабью ярмарку; с белыми наволочками...
Мелехову чужие бабы были пока неинтересны, куда интересней было рассматривать свои руки, а потом и лицо в круглое зеркало в бронзовой оправе. Ладони были чистые, здоровые с подстриженными аккуратно ногтями. И лицо, помолодевшее, загорелое, чисто выбритое, без мешков и синевы под глазами. И на задворках сознания пронеслась непонятная фраза: "омоложение полковника прошло успешно". Прислушался.
- Н-да. А что стрельбы не слышно, сотник?
- Н-не знаю я - сотник скисал на глазах.
'И пошто я такой спокойный?'. Пригладил волосы. В дверь землянки постучали.
- Да, - после чертыханий разрешил сотник. Зашли ординарец Мелехова - Прохор Зыков и Митрий Коршунов.
- Григорий Пантелеевич, ты тута? Выйди-ка на-час, тут такое, в общем должон сам посмотреть, - прошептал Прохор; он топтался на пороге землянки с ошалевшими глазами и растерянным лицом.
- А вы откуда взялись? Прохор, ты ж должон в Вёшках обретаться...
- Да, а меня вот сюда занесло, с Митрием. И не спрашивай, как, - еле выдавил из себя Прохор.
Подъесаул, недоумевая на Прохора, вышел из землянки в три наката, глядя под ноги. Окоп как метлой подмели.
'Н-да. Чисто стало. И когда успели?'.
- Ты, Григорий Пантелеев, по сторонам-то глянь! Та, хоть влево, - уже смелее предложил ординарец.
Мелехов посмотрел налево. Траншея змеилась и терялась в тумане. Прошёл до указанной Прохором амбразуры, посмотрел прямо, и обмер. Увидел шлюзовой канал саженей сорока; по нему шлёпает паровой катер, да под царским российским флагом, и тянет за собой две баржи, доверху заполненные рудой.
- Канал, царский флаг, руда? Откеля это'? - вопросил, глядя на противоположной берег, где степь с разнотравьем до горизонта, с небольшими рощицами. - И Дикое поле?
- А где красные? - над плечом Мелехова повис сотник. Спросил и охнул. - Хока красных... заела, - после паузы произнёс. Его глаза недоуменно разглядывали то катер с баржами, то пустой берег.
- Господа офицеры, а теперя гляньте одесную, - фраза Коршунова прозвучала вежливо, но с большой иронией.
Посмотрели.
- Ох! - и Мелехов прилип к биноклю, поданному Прохором.
Справа, в саженях трёхстах, обретался однопролётный мост. Перед мостом, на их стороне, комдив рассмотрел двухэтажное кирпичное здание с вывеской: "Северо-восточная таможня Донского края". Рядом, аккуратно, стояли казарма, конюшня, "Караван-сарай" и хозпостройки. Солнце освещало все это великолепие... отменно. А тут ещё, под боком, Митрий Коршунов произнёс:
- Опаньки, челы кары за мытню ныкают, а на шифере движуха пошла. Прикинь, командир, они волыны инсталлируют. Вау, сам-три! Ты смотри-и-и.., и не по фен-Шую... А чё он в 'Цейс' вылупился?
Прохор с сотником хмыкнули непониманием. В отличие от простых прочих, Мелехов понял, что сказал бывший дружок. Поскольку перед мостом автомобили и, правда, сдавали назад за здание таможни, а на крыше сновала обслуга к трём станковым пулемётам. И какой-то офицер в полевой русской форме с защитными погонами, с крыши, рассматривал их позицию в бинокль. "Гляделки" продолжались недолго. Офицер скомандовал, и появился шест с привязанным к его концу, белым куском ткани. Шестом помахали, офицер помахал тоже.
'Типа, не стреляйте. Свои мы'.
И набежали гомонящие казаки сотни, с вопросами. Сотник приказал им заткнуться и посмотрел выжидательно на Мелехова.
'Надо итти' - Пойду на переговоры. Вроде там наши.