Василич, пожав плечами, переезд части нашего отряда акцептовал. Эвелина, не откладывая дела в долгий ящик, утащила, как питон в свою нору, сначала Слона в свой тришурупский офис, потом там же оказались еще пяток верных идеалам революции бойцов. Последним в офис прибыл я, получив сразу же кабинет, бронированный джип, громадную зарплату и приказ мне и остальным бойцам даже не задумываться о политике, по крайней мере, до тех пор, пока она не издаст обратного приказа. Тогда же нам были даны графики, планы по отчетам, отчеты по планам и тому подобная шелуха, занимавшая нас 24 часа в день, семь дней в неделю.
Поначалу мы успокаивали себя тем, что это такая военная хитрость, да и компании новой надо помочь на старте. Потом, когда мы узнали все детали общения Элеоноры с другими участниками концессии, стало понятно, кому и зачем нужно было, чтобы мы с утра и до вечера "продували макароны" (есть такое занятие для салаг в армии, чтобы без дела не сидели).
Желтому Элеонора рассказывала, как ловко она обезвредила Василича, обезглавив его пиаровский штаб. Василичу рассказывала, закатывая глаза, что Слава и его бойцы сочли, что всего уже добились. Воевать ни с кем не хотят, хотят к бабаевцам на поклон. Мне говорила, как Василич забурел в столице и как навсегда бросил идею вернуться домой, предал нас и отдал на съедение Желтому.
Надо сказать, что поначалу, случалось, ей верили, даже, бывало, выясняли отношения друг с другом. Потом, довольно скоро, все вскрылось – ведь слишком многими пуповинами были связаны все в этой истории, как враги, так и друзья. Я быстренько свалил от роковой красотки. Правда, вытащить остальных моих бойцов от жен, детей, больших зарплат, соцобеспечения, страховок и тому подобного обратно в бараки столичных политтаджиков у меня не было никакого морального права.
Так они и просидели в засаде до тех пор, пока красные не пришли.
Последняя спецоперация. Ну ок, одна из последних
Итак, часть штаба переехала на продувание макарон, оставшимся в столице было строжайше запрещено "заниматься Бабаестаном", все замерло в тоскливом ожидании.
Даже Желтый умерил свой пыл, приостановил чистку рядов, перестал нарезать круги по столице в поисках всякого жулья и гимнасток, сосредоточившись на выполнении своих прямых обязанностей.
Вдруг, откуда ни возьмись, Желтому счастье привалило, откуда он его совсем не ждал.
Влиятельный ферзь из-за кремлевской стены – Наружкин вдруг решил "присмотреться" к Роману Семенычу.
Сложно сказать, откуда вдруг у него возникло такое желание. Возможно, в какой-то момент генералы подумали, что раз Бабая и Желтого так не любят либералы во главе с Митей и Юревичем – то они, стало быть, априорно должны Бабая и Желтого любить. А эта парочка тоже должна у кого-то искать спасения от либералов, а у кого еще, как не у генералов?
Надо сказать, что к тому моменту спеси у Желтого поубавилось, и он готов был искать спасения хоть у черта лысого, лишь бы ему, как минимум, дали еще покомандовать в Бабаестане, а как максимум – сменили на него Бабая.
Поэтому Желтый, как говаривают среди чинуш, долго "гладил галстук" перед встречей с Наружкиным, продумывал, что ему сказать, изучал, как можно ему понравиться, готовился дать все существующие в природе клятвы на крови и произнести слова любви.
Мы (чисто по инерции, не подумайте, что нарушили приказ, а Василич вообще был не в курсе) продолжали присматривать за Желтым и знали, на какую высоту он приглашен пообщаться.
Эта новость нас сильно опечалила, и мы стали думать, что бы такого противопоставить Наружкину в его вполне здравых рассуждениях, что Желтый будет ему по гроб жизни обязан, сделай кремлевский деятель ставку на него.
Были мысли, конечно, перед самым визитом Желтого вылить какую-нибудь новую порцию компромата на оппонента. Но Наружкин – тертый калач, и прекрасно понял бы, что случайно такие выхлопы перед такими смотринами не происходят, и не придал бы "черносливу" особого значения. К тому же, полагаю, Наружкин ни секунды не сомневался в достоверности многих сведений о фигуранте. И как настоящий разведчик, полагал, что если на контрагента есть что-то, то вербовать его несоизмеримо легче и соскочить у такового шансов почти нет.
А вот чего кадровый разведчик никогда бы не простил – так это пустой болтовни о секретных переговорах – продолжали креативить мы. А мы знали Желтокнязева как существо, в высшей степени амбициозное. Мы знали ровно на все сто процентов наперед, что буквально в первые секунды после выхода из кабинета Наружкина – особенно если там пройдет хоть мало-мальски приятная для него беседа – знать об этом будет каждая секретарша тришурупского Белого дома. Ну а значит, и мы сразу же все будем знать.
Решение родилось само собой. Нужно просто будет каким-то образом продемонстрировать бигбоссу, насколько болтлив наш Роман.
Встреча состоялась. Судя по всему, Наружкин действительно не более чем присматривался к Желтому. Ничего ему не обещал, ничего не советовал. Разговор шел весьма пустой – о посевной, о жилищном строительстве, о темпах роста рождаемости и о прочей чепухе, мало интересующей настоящих бигбоссов, но всегда составляющей львиную долю их бесед почему-то.
Выйдя от кремлеобитателя, Желтый светился как масленичный блин. Мысленно он уже занял вожделенное старое кресло Бабая и уже даже думал, какой сделает ремонт в его морально устаревшем кабинете…
В этом месте придется признаться в большой подлости, которую мы ему организовали.
В Бабаестане и раньше было, и сейчас есть несколько государственных газет. Их особенно никто не читает, но Бабай считал важным атрибутом государственной власти, когда есть при нем несколько своих газет "Правда", сообщающих об успехах партии и правительства.
Большую часть первой полосы таких газет обычно составляли официальные сообщения. Это как "от советского информбюро: враг будет разбит, победа будет за нами".
Приходили эти сообщения с одного и того же электронного адреса типа pressa@babaestan.rf. Для солидности приходили релизы с красивой шапкой правительства региона, внизу стояли исходные данные, фамилия автора, его телефон на случай уточнения чего-то.
Мы избрали жертву. Ей суждено было стать главреду газеты с нехитрым названием "Бабаестан". Этот достойный мужчина по имени Мустаким Ралифов был выходцем из одного дальнего горного аула. Мы как-то сразу догадались, что вряд ли он обратит внимание на такую мелочь, что письмо пришло с доменного адреса pressa@babaiestan.rf. Подумаешь, одна маленькая лишняя "и с точкой" перед "с как доллар", как у нас в крае говорят.
Домен Babaiestan.rf был специально у нас зарегистрирован на черный день. Тут таковой, очевидно, настал. Правительственная "шапка", разумеется, у нас тоже была.
Наутро в официальном органе возглавляемого Желтым правительства вышла новость на первой, естественно, полосе, гласившая:
В столице состоялась встреча Р. С. Желтокнязева с С. Е. Наружкиным
обсужден широкий круг вопросов взаимодействия по ряду политических и кадровых аспектов
Ну и дальше, разумеется, много слов о том, что "Наружкин выразил уверенность… выступил в поддержку инициатив Желтого…" и куча всего другого, что действительно мог бы надиктовать Желтокнязев, будучи уверенным в поддержке Наружкина.
Свежеотпечатанную газету мы стащили еще со станка в типографии – на случай, если кто-то хватится и начнет уничтожать повсюду тираж (мы бы так и сделали). Еще пахнущий типографской краской экземпляр доставили до стола Наружкина этим же утром (не спрашивайте, пожалуйста – как, все равно не скажем!).
Наружкин, глядя на это произведение эпистолярного жанра, проронил только одно слово:
– Идиот.
Перспектива избраться губернатором от партии генералов на этом у Желтого закрылась, так толком и не замаячив.
А мы с тех пор, иногда встречая этого дядьку – Мустакима Ралифова на тришурупском колхозном рынке в очереди за кумысом, всегда прямо душим его в объятиях, радуемся, как лучшему другу. Теперь он будет понимать, почему…
"Снащала дурака этого уберите!"
Дмитрий Зайцев, госсекретарь и правая рука Михал Иваныча, старых губернаторов не любил. Сам он был молод, и ему комфортнее работалось со сверстниками. К тому же губернаторы, хлебнувшие вольницы перестроечных времен, всегда держали фигу в кармане, пытаясь манипулировать столичным руководством и торпедировать его планы.
В один прекрасный день очередь дошла и до Шарипа Минтимерова, главы соседней с Бабаестаном – Шаймиевской области.
Область эта была во всех отношениях примечательная.
В ней не совсем действовали законы великой страны. А были времена, когда, как и в Бабаестане, законы великой страны в области не действовали вообще.
Эти области, вообще, близнецы-братья и похожи очень многим. Про людей, которых в них жили, обычно в округе говорят, что бабаестанцы – они как шаймиевцы, только дикие. Это сравнение сполна перенеслось и на политику.
Усмирял две области Михал Иваныч одинаково. Приезжали из столицы визири, начинали прижимать всех к ногтю.
В одной области грозный большой Бабай начинал в ответ ругаться, обещал показать всем кузькину мать, про визирей говорил, что они "и тремя курицами не командовали", грозил народным бунтом, кричал, что вверенный ему народ ничего федералам не отдаст.