- Это еще одна из моих профессий. Я работаю неполное время за полную плату, и никто не слушает и половины из того, что я говорю. Я бы назвал это полуотставной полуконсультант, а вы? Компания платит за все. Мы ничуть не меньше, чем "Партнерство Гарольд Стрейнджлав" и ничуть не менее любвеобильны. Мы называемся "Предпринимательство и Партнерство М и М". Я один из партнеров. Другие заняты предпринимательством. Я партнерствую, они предпринимательствуют.
- А что они делают на самом деле?
- Я думаю, все, что приносит деньги и не является бессовестно криминальным, - ответил Йоссарян.
- В этом есть хоть крупица правды?
- Понятия не имею. Они могут врать мне так же, как и всем остальным. Мы все держим в тайне друг от друга. Я это не выдумываю. Вы можете проверить. Привяжите меня к кардиографу и посмотрите, будет ли искривляться кривая, когда я буду врать.
- А она будет искривляться? - с удивлением спросил Леон.
- Не вижу причин, почему бы ей не искривляться.
- А чем вы занимаетесь в этой компании?
- Я возражаю.
- Не будьте таким обидчивым.
- Да нет же, я просто отвечаю на ваш вопрос, - дружелюбно сообщил ему Йоссарян. - Я в этой компании возражаю против дел, которые не отвечают моим этическим стандартам. Иногда я возражаю до седьмого пота. И тогда они или делают то, что решили, или не делают. Я - совесть компании, ее нравственный стержень, и это еще одна из моих обязанностей там с тех пор, как я больше двадцати лет назад заглянул туда в поисках противозаконной помощи, чтобы спасти моих детей от Вьетнамской войны. Как вам удалось спасти ваших?
- Медицинский колледж. Они, конечно, оба ушли в бизнес, как только опасность миновала. Кстати, тут ходят слухи, что вы, кажется, неплохо проводите время с одной из наших лучших медицинских сестер.
- Лучше, чем с вами и вашими коллегами.
- Она очень милая девушка и очень хорошая медицинская сестра.
- Кажется, я это заметил.
- И привлекательная.
- На это я тоже обратил внимание.
- У нас здесь есть несколько прекрасных специалистов, которые откровенно мне говорят, что не прочь залезть к ней под юбку.
- Грубо, Леон, ах, как это грубо. Вам должно быть стыдно, - с отвращением и укоризненно сказал Йоссарян. - Это наигнуснейший способ сказать, что вы все хотели бы ее оттрахать.
Леон смутился, и из временной его потери самообладания Йоссарян извлек выгоду для себя, получив у доктора табличку "Не беспокоить", которую успел повесить на дверь прежде, чем к нему явился следующий посетитель.
Услышав очень робкий стук в дверь, Йоссарян на мгновение даже подумал, что вернулся капеллан, отпущенный на свободу из тех мест, где его законным образом незаконно удерживали. У Йоссаряна больше не было ни одной идеи относительно вызволения капеллана, потому что и сам он теперь чувствовал себя почти столь же беспомощным.
Но это оказался всего лишь Майкл, младший сын, самый неудачливый из его четверых взрослых детей, когда-то бывших частью семьи. Кроме Майкла, была еще дочь, Джиллиан, работавшая судьей в суде очень низкой инстанции, Джулиан, его старший, типичный везунчик, и Адриан, который был серединка-наполовинку и вполне доволен собой, остальные же дети его не уважали, потому что он был всего лишь серединка-наполовинку. Майкл, неженатый, неустроенный, не работающий и симпатичный, заглянул узнать, что Йоссарян снова делает в больнице, и признаться, что собирается бросить юридический колледж, так как занятия там оказались ничуть не более интересными, чем в медицинском колледже, школе бизнеса, художественном колледже, высшей архитектурной школе и нескольких других высших учебных заведениях самых разных направлений, которые он, немного помучившись, бросал одно за другим вот уже столько лет, что никто и не помнил его в другом состоянии.
- Это свинство, - сокрушенно сказал Йоссарян. - Я нажимаю на кнопки, чтобы тебя принимали, а ты только и делаешь, что бросаешь.
- Я ничего не могу с собой поделать, - понурился Майкл. - Чем больше я узнаю о юриспруденции, тем больше удивляюсь тому, что она не считается противозаконной.
- По этой причине и я когда-то бросил юридический колледж. Сколько тебе сейчас?
- Около сорока.
- У тебя еще есть время.
- Я не уверен, шутишь ты или нет.
- И я тоже, - сказал ему Йоссарян. - Но если ты до самой пенсии сможешь откладывать решение о своих планах на жизнь, то тебе и не придется его принимать.
- Я так и не понимаю, шутишь ты или нет.
- Я тоже не всегда понимаю, - ответил Йоссарян. - Иногда я имею в виду то, что говорю, и в то же время не имею. Скажи мне, о моя зеница моего ока, неужели ты думаешь, что я за свою пеструю жизнь действительно хотел делать хоть одну из тех работ, которые мне приходилось делать?
- Ты что, даже сценарии для фильмов не хотел писать?
- Не особенно и очень недолго. Это было притворство, и оно быстро кончилось, и я не был в таком уж восторге от конечного продукта. Неужели ты думаешь, что я и в самом деле хотел делать рекламу, или работать на Уолл-стрите, или заниматься такими проблемами, как подготовка участков под застройку или двойные опционы? Неужели ты думаешь, что кто-нибудь с юности вынашивает мечту сделать карьеру в информационном агентстве?
- Ты и правда когда-то работал на Нудлса Кука?
- Это Нудлс Кук работал на меня. Вскоре после окончания колледжа. Ты что, и правда считаешь, что мне и Нудлсу Куку хотелось писать политические речи? Нам хотелось писать пьесы и печатать их в "Нью-Йоркере". Ты думаешь, у человека есть большой выбор? Мы берем лучшее из того, что можем, Майкл, а вовсе не то, что нас привлекает. Будь ты хоть сам принц Уэльский.
- Это чертовски неприятный образ жизни, па, разве ты так не думаешь?
- Иного способа жить у нас нет.
Минуту Майкл молчал.
- Я испугался, когда увидел у тебя на дверях табличку "Не беспокоить", - признался он чуть обиженным тоном. - Кто, черт возьми, ее повесил? Я уж было подумал, что ты действительно болен.
- Так я понимаю шутку, - пробормотал Йоссарян, который фломастером сделал к табличке приписку, сообщавшую, что нарушители будут расстреливаться. - Так сюда заходит меньше людей. А то лезут целый день, даже не сообщив предварительно по телефону. Кажется, они даже не понимают, что лежать целый день в больнице - это очень напряженная работа.
- Ты ведь все равно не снимаешь трубку. Ты, наверно, единственный пациент в этой больнице, у которого автоответчик. Сколько ты еще собираешься здесь пробыть?
- Мэр по-прежнему остается мэром? Кардинал - кардиналом? Этот гаденыш все еще в своем кресле?
- Какой гаденыш?
- Любой, который все еще в своем кресле. Я хочу, чтобы всех гаденышей выперли.
- Ты не можешь здесь столько оставаться! - воскликнул Майкл. - И вообще, что, черт побери, ты здесь делаешь? Ты ложился на полное ежегодное обследование всего пару месяцев назад. Все думают, что ты спятил.
- Я возражаю. Кто так думает?
- Я.
- Ты спятил.
- Мы все так считаем.
- Возражаю еще раз. Вы все спятили.
- Джулиан говорит, что если бы у тебя было честолюбие и мозги, ты давно мог бы стать первым лицом в компании.
- Он тоже спятил. Майкл, на сей раз я действительно испугался. У меня было видение.
- Видение чего?
- Не того, что я становлюсь первым лицом в "М и М". Мне что-то привиделось или почудилось, и я испугался того, что у меня удар или новообразование, и я не был уверен, кажется мне это или нет. Когда на меня находит тоска, я становлюсь беспокойным. У меня появляются болезни - всякие конъюнктивиты и дерматофитозы. Я плохо сплю. Ты не поверишь, Майкл, но когда я не влюблен, на меня находит тоска, а я не влюблен.
- Я вижу, - сказал Майкл. - Ты не на диете.
- Ты так определяешь?
- Это один из признаков.
- Знаешь, я думал об эпилепсии и о СИБе, скоротечной ишемической болезни, о которой ты ничего не знаешь. Потом я стал опасаться удара - все всегда должны опасаться удара. Я что, слишком много говорю? У меня возникло ощущение, что я все вижу дважды.
- Ты хочешь сказать, у тебя двоилось в глазах?
- Нет, пока еще нет. Такое чувство, будто все это уже было со мной раньше. В новостях для меня не было практически ничего нового. Каждый день, казалось, проводили очередную политическую кампанию или собирались проводить, или еще одни выборы, а если не это, то еще один теннисный турнир или снова эти сраные Олимпийские игры. И я подумал, что неплохо прийти сюда провериться. Во всяком случае, я в здравом уме, мысли у меня чисты и совесть тоже.
- Все это очень хорошо.
- Не будь таким уж уверенным. Великие преступления совершаются людьми с чистой совестью. И не забывай, что мой отец умер от удара.
- В девяносто два?
- Ты думаешь, он при этом прыгал от радости? Майкл, чем ты собираешься заниматься в этой жизни? Мое душевное равновесие нарушается от того, что я не знаю, куда ты, черт побери, приткнешься.
- Вот теперь ты действительно слишком много говоришь.
- Ты единственный в семье, с кем я могу говорить, а ты никак не хочешь слушать. Все остальные знают, что им нужно, даже твоя мать, которая всегда хочет выколотить побольше алиментов. Деньги - вещь действительно важная, может быть, важнее всего остального. Хочешь дельный совет? Найди работу в какой-нибудь компании с хорошей пенсионной программой и хорошей медицинской программой, в любой компании и любую работу, даже если ты будешь люто ее ненавидеть, и оставайся там, пока не одряхлеешь настолько, что дальше уже не сможешь продолжать. Это единственный способ жить - готовясь к смерти.
- Черт, па, неужели ты и правда веришь в это?