- Если бомба упадет, то это будет конец, конец для всех на Земле.
- Какая бомба? - спросила Юлия. - Почему вы все говорите о какой-то бомбе?
- И не о Советском Союзе тут надо говорить. Бомба будет американской.
Сильвия сказала:
- О Джонни, прошу тебя, будь серьезен. Ты всегда говоришь такую ерунду.
Жалящие нападки этого ничтожества, этой пигалицы медленно выводили Джонни из себя.
- Должен заметить, что нечасто мне приходится слышать, будто я говорю ерунду.
- Это потому, что ты общаешься только с такими людьми, которые сами говорят ерунду, - пояснил отцу Колин.
Фрэнсис, которая сидела молча с момента появления Джонни, так как знала, что ничего толкового из разговора с ним не выйдет, стала убирать тарелки и расставлять стеклянные миски с лимонным кремом, абрикосовым муссом и взбитыми сливками. Джеймс, видя это, буквально застонал от жадности и вернулся на свое место за столом.
- Кто в наше время делает пудинги? - холодно заметил Джонни.
- Только милая Фрэнсис, - сказала Софи, принимаясь за свою порцию пудинга.
- И то изредка, - добавила Фрэнсис.
Сильвия вернулась к главной теме созванного ею "митинга":
- Очень хорошо, Джонни, давайте допустим, что этих ужасных аварий в Советском Союзе никогда не было…
- Конечно не было.
- Тогда почему вы возражаете против того, чтобы население нашей страны было защищено от радиации? Вы даже не соглашаетесь информировать людей о том, как подготовить свое жилище на случай выпадения зараженных осадков. Вы отвергаете любые защитные меры. Я не понимаю. Никто из нас не может этого понять. Стоит только упомянуть слово "защита", как вы все встаете на дыбы.
- Потому что, соглашаясь строить убежища, вы соглашаетесь с неизбежностью войны.
- Но ведь в этом нет никакой логики, - заявила Юлия.
- Во всяком случае, простым людям она не доступна, - поддержал ее Руперт.
Сильвия сказала:
- Вот к чему все сводится, Джонни. В этой стране ни одно правительство не сможет предпринять или даже предложить никаких мер по защите населения, даже элементарных укрытий на случай радиоактивных осадков - и это только из-за вас. "Кампания по одностороннему ядерному разоружению" - это такая сила, с которой правительство вынуждено считаться.
- Верно, - сказал Джеймс на своем кокни. - Абсолютно верно.
- Почему вы считаете необходимым говорить с таким гадким произношением? - окончательно возмутилась Юлия. - Это неграмотно.
- Если ты не коверкаешь язык, значит, ты из аристократов, - произнес Колин, утрируя аристократическое произношение. - А если ты аристократ, то в этой стране ты работы не получишь. Еще одна тирания.
Джонни и Джеймс явно собрались уходить.
- Я возвращаюсь в больницу, - сказала Сильвия. - Там я хотя бы могу поговорить с разумными людьми.
- Можно взглянуть на письмо, о котором ты говорила? - попросил Джонни.
- Зачем тратить свое время, - язвительно поинтересовалась Сильвия, - на фальшивки, сфабрикованные фашистами?
- Понятно зачем, - вставил Эндрю. - Товарищ Джонни хочет сообщить в советское посольство о его содержании. Чтобы найти его авторов и послать в трудовой лагерь или сразу расстрелять.
- Трудовых лагерей в Советском Союзе нет, - сказал Джонни. - А если и существовали когда-то - в определенном виде, у нас все это сильно преувеличивали, - то они давно уже упразднены.
- Боже мой, - протянул Эндрю. - Какой же ты зануда, Джонни.
- Зануды не опасны, - возразила Юлия. - А Джонни и ему подобные опасны.
- Как это верно подмечено, - согласился Вильгельм и вежливо, как всегда, обратился к Джонни: - Вы очень опасные люди. Осознаете ли вы, что если здесь, в этой стране, произойдет ядерная катастрофа или если какой-нибудь сумасшедший сбросит бомбу, про войну я даже не говорю, то из-за вас погибнут миллионы людей?
- Что ж, хорошо было перекусить тут у вас, - сказал Джонни.
- Ничего хорошего! - воскликнула Сильвия со слезами в голосе. - С чего я взяла, будто с вами можно о чем-то серьезно говорить?
Двое мужчин ушли. Эндрю и Софи тоже ушли, обняв друг друга за талию. Сардоническая улыбка Колина при виде этого проявления близости не осталась незамеченной ни сладкой парочкой, ни остальными.
Сильвия продолжила собрание:
- Возвращаясь к теме: у нас создан комитет. Пока там только врачи, но мы планируем расширяться.
- Запиши туда нас всех, - сказал Колин, - но будь готова найти стекло в своем вине или лягушек в почтовом ящике.
Сильвия на ходу приобняла Юлию и ушла.
- Вам не кажется странным, что глупые люди обладают такой властью? - спросила Юлия чуть не плача - из-за того, что Сильвия с ней так равнодушно попрощалась.
- Нет, - ответил Колин.
- Нет, - сказала Фрэнсис.
- Нет, - сказал Вильгельм Штайн.
- Нет, - сказал и Руперт.
- Но это же Англия, это - Англия… - недоумевала Юлия.
Вильгельм положил ей на плечи руку и повел Юлию из кухни наверх.
Теперь на кухне сидели Фрэнсис и Руперт, Колин и собака. Небольшой нюанс: Руперт хотел остаться на ночь, и Фрэнсис хотела, чтобы он остался, но боялась - ничего не могла поделать с собой - реакции Колина.
- Ну что ж, - вздохнул Колин, и было видно, что он говорит с усилием. - Пора спать, пожалуй. - То есть дал им разрешение. Он начал дразнить собаку, пока та не залаяла. - Конечно, последнее слово всегда за тобой, - сказал он Злюке.
Через пару недель Фрэнсис с Рупертом, Юлия и Вильгельм, а также Колин присутствовали на митинге, созванном молодыми врачами. Всего собралось человек двести. Встречу открыла Сильвия; она хорошо говорила. Затем выступали другие люди. О митинге прослышала оппозиция и прислала группу из тридцати человек, которые не переставая свистели, топали, кричали: "Фашисты! Поборники войны! ЦРУ!" Среди них были и сотрудники "Дефендера". Когда наши герои покидали митинг, какие-то юнцы на выходе ухватили Вильгельма Штайна за пальто и толкнули его на перила. Колин тут же бросился на них, завязалась драка. Вильгельм был потрясен, сперва думали, что этим дело и ограничилось, но оказалось, что у него сломаны ребра. Его привезли в дом Юлии и уложили в постель.
- Итак, моя дорогая, - сказал он вдруг постаревшим голосом. - Итак, моя дорогая Юлия, я добился недостижимого: наконец-то я живу вместе с тобой.
В тот раз остальные Ленноксы впервые услышали о его желании переехать к ним в дом.
Его поместили в комнату, которую когда-то занимал Эндрю, и Юлия показала себя преданной, хотя и строгой сиделкой. Вильгельму все это было глубоко неприятно, поскольку он всегда считал себя кавалером Юлии, ее поклонником. И Колин тоже, этот колючий молодой человек, удивил всех и себя в том числе, продемонстрировав заботливое внимание по отношению к старику. Он сидел с Вильгельмом и рассказывал ему истории из своей "опасной жизни в соседнем парке и ближайших пабах", в которых Злюка фигурировал в роли чуть ли не собаки Баскервилей. Вильгельм смеялся и умолял Колина прекратить, потому что у него болели ребра.
Пришел доктор Лехман и сказал Фрэнсис, Юлии и Колину, что старик вряд ли протянет долго.
- Такие падения в его возрасте не проходят бесследно.
Он предписал Вильгельму успокоительное и несколько видов таблеток для Юлии, которой он наконец разрешил считать себя старой.
Фрэнсис и Руперт потребовали в "Дефендере" права высказать свою точку зрения на движение за одностороннее разоружение и написали статью, которая вызвала ответный поток писем, почти все из которых были негодующими. В редакции "Дефендера" атмосфера накалилась до предела, Фрэнсис с Рупертом стали находить на своих рабочих столах гневные записки, иногда анонимные. Они поняли, что обращенная на них ярость слишком глубоко укоренилась в какой-то части коллективного подсознания, чтобы пытаться урезонить недовольных. Дело было вовсе не в том, защищать население или нет: почти никто из противников Фрэнсис и Руперта в сути вопроса не разбирался. В общем, в "Дефендере" стало очень неуютно. Они решили уйти - уйти гораздо раньше, чем их обоих это устраивало. Но просто они оказались не в том месте. Фрэнсис решила, что с самого начала эта газета была не для нее. И все эти длинные рассудительные статьи на социальные темы? Да любой другой журналист мог бы написать их, Фрэнсис была в этом уверена. Руперт почти сразу же нашел работу в другой газете, которую типичный последователь "Дефендера" назвал бы фашистской, но население причисляло ее к тори.
- Полагаю, я смог бы быть тори, - сказал Руперт, - если можно еще всерьез относится к старым ярлыкам.
Через неделю после их увольнения в почтовый ящик дома Юлии подсунули коробку с фекалиями, но не в парадной двери, а в двери цокольной квартиры. Затем Фрэнсис прислали угрожающее письмо. И Руперт тоже получил такое же и вдобавок фотографии Хиросимы после бомбежки. В дом поднялась из своей квартиры Филлида - впервые за долгие месяцы - и заявила, что она отказывается быть вовлеченной в этот "нелепый спор". Она не чувствует себя готовой заниматься дерьмом - во всех смыслах этого слова, а особенно в буквальном. Она переезжает. Она будет снимать квартиру вместе с еще одной женщиной. И все. Она покинула дом.