- Милый Колин, - сказала Софи.
- Твоя жертва наверху, в отключке, - сообщил ей Колин.
- Нехорошо так говорить, - заметила Фрэнсис.
- Не хотел никого обидеть, - сказал Колин.
Глаза Софи наполнились слезами. Вильгельм обратился к Колину:
- Прекрасных женщин нельзя упрекать за тот вред, что они причиняют. Господь даровал им разрешение мучить нас. - Он взял руку Юлии, поцеловал ее раз, другой, вздохнул, положил морщинистую руку обратно и похлопал ее ласково.
Пришел Руперт. Без каких-либо объяснений, которых никто, впрочем, и не потребовал, он стал данностью в их доме и, надеялась Фрэнсис, был принят. Колин посмотрел на него долгим взглядом, и хотя враждебности в нем не было, зато чувствовалось какое-то уныние, словно подтвердился приговор одиночества. Руперт сел на стул возле Фрэнсис и всем кивнул.
- Ты говорила - митинг. Но еще и ужин, как я посмотрю, - сказал он.
Фрэнсис поставила перед каждым полные тарелки - в семейном стиле - и бутылки с вином посреди стола.
- Это волшебно, Фрэнсис, это так восхитительно, совсем как в старые времена, о, я так часто вспоминаю о них, как мы все сидели за этим столом, чудные вечера, - щебетала Софи. Но она едва не плакала и тонкими белыми пальцами, созданными для перстней, уничтожала кусок хлеба.
Тут в кухню вбежала маленькая собачка, вырвавшаяся из заточения, куда ее поместили на время ужина, и моментально взобралась Колину на колени, где и осталась сидеть, энергично мотая хвостиком-перышком.
- Слезь, Злюка, - велел песику Колин. - Сейчас же.
Но зверюшка поудобнее устроилась у хозяина на коленях и попыталась лизнуть его в лицо.
- Нехорошо позволять собакам так себя вести, - заметила Сильвия.
- Знаю, - ответил Колин.
- Ах, эта собака, - сказала Юлия. - Почему ты не придумал ей более приличное имя? Каждый раз, когда я слышу "Злюка", мне становится смешно.
- Смех - лучшее лекарство, - парировал Колин. - Что ты на это скажешь, Сильвия?
- Скажу, что мы совсем позабыли о еде. - Сама она едва притронулась к тому, что лежало на ее тарелке.
- Божественно вкусно! - воскликнула Софи, которая ела так, будто голодала неделю.
Наконец появился и Эндрю, нездоровый на вид, но трезвый. Они с Софи обменялись горестными взглядами. Фрэнсис поставила перед Эндрю тарелку, и он сказал:
- Может, сразу перейдем к делу? Нам с Софи скоро нужно будет уходить. - Во взгляде, который он кинул на Софи, чувствовался робкий вопрос, но она казалась смущенной.
- Нужно ли мне еще раз все повторить? - поинтересовалась Сильвия, с облегчением отодвигая тарелку и вновь раскладывая перед собой бумаги. - Я разослала всем общую информацию.
- Очень полезная информация, - сказал Эндрю, - спасибо.
А дело было вот в чем. Группа молодых врачей хотела заставить правительство строить убежища на случай выпадения радиоактивных осадков и, в дальнейшем, на случай полномасштабной ядерной атаки. Этой инициативе противостояла шумная, активная, действенная организация под названием "Кампания за одностороннее ядерное разоружение". Эти люди не желали ничего слышать о строительстве каких бы то ни было убежищ и всячески мешали обучению населения элементарным мерам безопасности. Тон полемики был негативный, яростный, вплоть до истеричного. Юлия сказала:
- Прошу объяснить мне кое-что. Почему эти люди так недовольны, что правительство готовит укрытия для себя и королевской семьи? - Расхожей фразой по этому поводу было: "Правительство все делает, чтобы защитить себя, а на нас ему наплевать". - Я просто не понимаю, - продолжала Юлия. - Если начнется война, то стране как никогда будет нужно правительство, разве это не логично?
- Здравые рассуждения вряд ли применимы в этой кампании, - вставил Вильгельм. - Эти люди не знают, что такое война, а иначе не говорили бы подобные глупости.
- Вот как они рассуждают, - сказал Колин. - Упадет бомба, и все в мире погибнут. Следовательно, нет никакой необходимости строить убежища.
- Но это нелогично, - возразила Юлия. - Это непоследовательно.
Фрэнсис и Руперт посмотрели на пачку газетных вырезок - из "Дефендера" - и невесело переглянулись. "Дефендер" поддерживал кампанию. Сотрудники редакции заседали в комитетах кампании. Журналисты редакции писали от имени кампании статьи.
- Их аргумент таков, - попытался просветить бабушку Колин, - мол, если правительство будет уверено в своей безопасности, то с большей готовностью пойдет на то, чтобы сбросить бомбу.
- Какую бомбу? - спросила Юлия. - Почему всего одну бомбу? Что это за бомба, о которой все говорят? На войне много бомбят.
- В том-то и дело, Юлия, - сказала Сильвия. - Именно это нам и нужно донести.
- Может, Джонни сумеет нас просветить, - внес предложение Вильгельм. - Он же состоит у них в комитете.
- Есть ли такой комитет, в котором он не состоит? - хмыкнул Колин.
- А давайте позвоним ему и попросим прийти и обосновать свою позицию, - предложил Руперт.
Идея произвела впечатление - членам семьи такое в голову не пришло. Эндрю подошел к телефону. Он набрал номер, Джонни ответил. Услышав, что здесь проходит митинг, он согласился подъехать.
Дожидаясь Джонни, все читали вырезки Сильвии, и Юлия сказала:
- Какие они странные, право слово. Эти люди как дети.
- Верно подмечено, - кивнула Сильвия.
лагодарная за эту крошку, Юлия взяла руку Сильвии и прижала к груди.
- Ах, моя бедная девочка, ты не ешь, ты не бережешь себя.
- Я в порядке, - ответила Сильвия. - Мы все слишком много едим.
Осужденное этими словами рагу Фрэнсис тем не менее пользовалось успехом. Присутствующие не возражали против добавки.
Прибыл Джонни, но не один, а вместе с Джеймсом. Оба мужчины традиционно были в полувоенных куртках и сапогах из армейского магазина. Джонни, который недавно побывал на Кубе, у Фиделя, намотал на шею шарф цветов кубинского флага. Джеймс, высокий, плотный, улыбался всем дружелюбно. Не рады видеть Джеймса? Не может такого быть! Он обнял Фрэнсис, похлопал Эндрю и Колина по плечу, поцеловал Софи, прижал к себе костяную Сильвию, отсалютовал Юлии, вскинув сжатый кулак до уровня плеча - модифицированный таким образом приветственный жест для использования вне Партии.
- Хорошо снова оказаться здесь, - объявил он.
Он сел на свободный стул и выжидательно посмотрел на Джонни. Тогда тот тоже опустился на стул рядом с Джеймсом, однако, почувствовав себя на одном уровне с остальными, встал и снова принял свою обычную позу - спиной к окну, руки опираются о подоконник.
- Я поел, - заявил он. - Как ты, Мутти?
- Как видишь.
Джеймс с аппетитом налег на еду.
- Вы не знаете, от какой вкуснотищи отказываетесь, - сказал он своему кумиру и наставнику. Он говорил с просторечным акцентом, и Юлия недовольно поморщилась.
Джонни помялся, потом сдался и сел. Перед ним тут же появилась тарелка, так как Фрэнсис знала, чем все это закончится.
Сильвия сказала:
- У нас серьезный разговор. Джонни, Джеймс, мы обсуждаем важные вопросы.
- Разве бывают несерьезные разговоры? - отозвался Джонни. Он кивнул сыновьям, когда пришел, а сейчас сказал Эндрю: - Передай хлеб.
- Жизнь, - вставил Колин, - вообще очень серьезная штука, как всем нам хорошо известно.
- И становится все серьезнее и серьезнее, - подхватил Эндрю.
- Хватит, - сказала Сильвия. - Мы пригласили сюда Джонни не просто так.
- Выкладывай! - велел Джонни.
- Наша группа состоит из молодых врачей. У нас есть комитет. Мы уже некоторое время назад испытывали озабоченность, но поводом к действию стало письмо, вывезенное из Советского Союза…
Джонни театральным жестом отложил нож и вилку и поднял ладонь, останавливая Сильвию. Но та продолжила:
- Оно написано группой советских врачей. Те сообщают, что на ядерных предприятиях были аварии, там много погибших, и люди до сих пор умирают. Большие зоны в стране заражены радиоактивными осадками…
- Мне не интересно выслушивать антисоветскую пропаганду, - заявил Джонни. Он вернулся на свое место у окна, оставив тарелку. Джеймс с неохотой тоже оторвался от еды и встал рядом с Джонни - капитан и его лейтенант. Сильвия сказала:
- Это письмо привезено человеком, который был в Советском Союзе с делегацией. Тайно привезено. Оно дошло до нас. Оно подлинное.
- Прежде всего, - заговорил Джонни еще более отрывисто, чем обычно, - товарищи в Советском Союзе - ответственные люди и не допустят никаких аварий на ядерных установках. И во-вторых, я не готов тратить свое время на то, чтобы обсуждать сведения, полученные из очевидно фашистских источников.
- О, господи! - в раздражении воскликнула Сильвия. - Да вам самому-то не стыдно, Джонни? Сколько можно повторять одно и то же, когда всем уже известно?..
- Кому это всем? - фыркнул Джонни.
Их диалог прервала Юлия:
- Я хочу знать, почему ваша… ваша клика утверждает, будто это преступление - обезопасить правительство и королевскую семью в случае войны? Я не понимаю вас.
- Но это же просто, - пояснил Эндрю. - Это люди, которые ненавидят власть - безо всяких почему и зачем.
Джеймс кивнул со смехом:
- Ну да, правильно.
- Дети, - сказала Юлия, - глупые дети. И при этом они обладают таким влиянием. Если бы вы пережили войну, то не говорили бы подобной чепухи.
- Вы забываете, - заметил ей Джеймс, - что товарищ Джонни сражался в Испании.
Воцарилась тишина. Молодежь практически не слышала о подвигах Джонни, а старшее поколение давно устало от попыток эти подвиги забыть. А сам Джонни только скромно опустил глаза и потом кивнул, вновь беря нить разговора в свои руки.