Девушка кивнула. Потом добавила все так же шепотом:
- Я провела там целый месяц. - Это уточнение указывало на то, что Джил лежала в психиатрическом отделении. - Но хотя бы в гостиной можно мне поспать?
Эндрю был как будто полностью занят разговором с Сильвией, подбадривал ее, смеялся с ней, когда она пыталась шутить над своими проблемами, но оказалось, что он прислушивался и к диалогу между матерью и Джил. И при последних словах Джил он поймал взгляд Фрэнсис и мотнул головой. Всего лишь краткое "нет", но нельзя было бы высказаться яснее, и, хотя Эндрю старался вести себя осторожно, Джил заметила этот обмен взглядами. Она замолчала, опустила глаза. У нее дрожали губы.
- Нам действительно некуда положить тебя, - сказала Фрэнсис.
К тому же Джил, по всей видимости, была не в состоянии браться за учебу, даже если Фрэнсис и удастся уговорить администрацию школы. Что же с ней делать?
Эта небольшая драма разыгрывалась на том конце стола, где сидела Фрэнсис, а напротив царило веселое оживление. Джонни рассказывал о своей поездке с делегацией библиотекарей в Советский Союз и вышучивал тех ее членов, которые не состояли в Партии: они якобы совершали одну глупость за другой. Например, один потребовал подтвердить его слова - на встрече с Союзом писателей - о том, что в Советском Союзе нет цензуры. Второй хотел знать, существует ли в СССР ("как в Ватикане") перечень запрещенных книг.
- Как хотите, - говорил Джонни, - но это непростительная политическая наивность.
Затем подняли тему недавних выборов, выигранных лейбористами. Джонни принимал в них активное участие, хотя дело это было непростое. С одной стороны, лейбористы представляли собой еще большую угрозу рабочим массам, чем тори (потому что запутывали умы неточными формулировками). С другой, соображения тактики призывали к сотрудничеству с ними. Джеймс слушал все эти тонкости политической игры как любимую музыку. Джонни встретил его товарищеским кивком и похлопыванием по плечу, но теперь все внимание оратора было направлено на новичка, которого еще только предстояло завоевать, - на Франклина. В связи с этим Джонни ознакомил всех присутствующих с историей колониальной политики применительно к Цимлии и перечислил основные преступления все той же колониальной политики в Кении, делая особый акцент на случаях, когда Британия вела себя совсем уж некрасиво. А потом он стал призывать Франклина подняться на борьбу за освобождение Цимлии.
- Национальные движения Цимлии не так развиты, как Кенийское повстанческое движение Мау-мау, но это дело таких вот молодых людей, как вы, взять освобождение своего народа от чужеземного ига в свои руки.
Джонни наклонялся к Франклину, не сводя с юноши глаз; в левой руке он держал стакан с вином, а указательным пальцем правой целился ему в лицо как револьвером. Франклин ерзал, смущенно улыбался и потом пробормотал:
- Прошу меня извинить. - И вышел.
Ему нужно было в туалет, но выглядело это как бегство, и когда парнишка вернулся, то сразу же понес свою тарелку Фрэнсис, с улыбкой прося добавки, а на Джонни упорно не смотрел. А тот ждал его возвращения:
- На ваше поколение возложено больше ответственности, чем на какое-либо другое за всю историю Африки. Хотел бы я снова стать молодым, хотел бы я, чтобы передо мной стояли такие же грандиозные задачи, как перед вами!
Редкий случай: обычно суровые черты лица Джонни сложились в этот момент в более мягкое выражение мечтательности. Годы не проходили для него бесследно, он превращался в старого бойца, и, думала Фрэнсис, ему это должно страшно не нравиться. Каждый день, наверное, приходили известия о новых молодых вождях Революции. Бедный Джонни оказался на полке.
В этот момент Франклин поднял стакан резким движением, которое выглядело как пародия, и произнес:
- За Революцию в Африке! - после чего упал лицом на стол, потеряв сознание.
Одновременно с этим из-за стола поднялась Джил и сказала:
- Простите, пожалуйста, но мне надо идти.
- Может, переночуешь сегодня у нас? В гостиной, вместе с Джеймсом? Вдвоем вам не будет скучно.
Джил тряхнула головой, оперлась рукой - так вышло - о плечо Фрэнсис и потом медленно осела на пол, в обмороке.
- Ну и дела! - добродушно воскликнул Джонни и с интересом стал следить за тем, как Джеффри и Колин поднимают Франклина и подносят к его губам стакан с водой, пока Фрэнсис пытается привести в чувство Джил.
Роуз на протяжении всей сцены с аппетитом ела, словно ничего не случилось. Сильвия прошептала, что хочет лечь спать, и Эндрю повел ее наверх.
Франклину помогли добраться до пустующей комнаты в цоколе, а Джил уложили в спальнике на полу гостиной. Джеймс сказал, что присмотрит за ней, но мгновенно уснул. Ночью Фрэнсис спускалась, чтобы взглянуть на Джил. Оба гостя спали. В свете неяркой лампы на лестничной площадке Джил выглядела ужасно. Ей явно нужен был уход. Очевидно, придется позвонить родителям девушки и посвятить их в происходящее - вряд ли они в курсе. И утром надо будет попросить Джил уехать домой.
Но утром Джил и след простыл. Она исчезла в бурном и полном опасностей Лондоне. А когда у Роуз поинтересовались, куда, по ее мнению, могла направиться Джил, заявила, что она ей не нянька.
Определенная нервозность существовала и в отношении Франклина, ведь ему предстояло некоторое время делить цокольную квартиру с Роуз. Ленноксы опасались, что девушке могут быть присущи расовые предрассудки ("учитывая ее происхождение" - так выразился Эндрю, не желая углубляться в межклассовые отношения). Но ожидания не оправдались, совсем наоборот: Роуз была "мила" с Франклином.
- Она ведет себя с ним очень мило, - докладывал Колин. - А он считает, что она классная.
Франклин в самом деле так думал. И Роуз в самом деле так себя вела. Росла невозможная на первый взгляд дружба между добродушным, улыбчивым чернокожим юношей и озлобленной на жизнь девушкой, в которой ярость кипела и шипела жарче красных пятен на Юпитере.
Фрэнсис и ее сыновья просто диву давались. Вряд ли существовало двое более несхожих людей. Однако Роуз и Франклин населяли один и тот же моральный ландшафт - и никогда они не узнают, сколь много между ними общего.
С тех самых пор как Роуз впервые появилась в доме Ленноксов, ею завладела тихая ярость: почему эти люди называют эти вещи своими, откуда у них такое право? Огромный дом, старинная обстановка, словно из фильма, их деньги… Все это стало топливом для неизбывного жжения в ее душе, но что было первопричиной ее злобы, так это то, как легко они со всем этим обращались, принимали как должное все, чем обладали и что знали. Ни разу не сумела Роуз назвать книгу (а у нее был период, когда она проверяла их, упоминая книги, которые ни один здравомыслящий человек не взял бы в руки), которой они не читали или о которой хотя бы не слышали. Она вставала посреди гостиной, где две стены были от пола до потолка заняты книжными полками, окидывала горящим взглядом бесчисленные корешки и знала, что они прочитали их все до одной. Однажды Фрэнсис застала ее там, и Роуз, подбоченившись, спросила ее:
- Фрэнсис, вы что, вправду их все читали?
- Э-э… да… Да. Думаю, все.
- Когда? Или у вас книги были еще в детстве, у ваших родителей?
- Да, у нас имелась практически вся классика. Но в те годы она была у всех.
- Все, все… Кто эти все?
- Средний класс, - ответила Фрэнсис. Она старалась не реагировать на вызывающий тон девушки. - И большая часть рабочего класса.
- Хм! С чего вы взяли?
- Сама проверь, - сказала Фрэнсис. - Такого рода факты не трудно узнать.
- Ну и когда же у вас было время читать?
- Дай-ка подумать… - Фрэнсис вспоминала себя в прошлом, по большей части проводящей время с двумя маленькими детьми. Тогда скуку она могла развеять только чтением. И еще она вспомнила, как наставлял ее Джонни: прочитай это, прочитай то… - Джонни оказал на меня хорошее влияние, - сказала она Роуз, потому что считала, что нужно быть справедливой ко всем без исключений. - Он ведь весьма начитан, знаешь ли. Коммунисты обычно все начитаны, странно, да? Но это так. Он заставлял меня читать.
- Столько книг… - произнесла Роуз. - Ну, а у нас книг не было.
- Читать никогда не поздно, - сказала Фрэнсис. - Если хочешь, бери любые книги, какие понравятся.
У Роуз сжимались в бессильной ярости кулаки: как просто было сделано это предложение. Что ни упомянешь, они это знают: идея, фрагмент истории… В их распоряжении был какой-то банк знаний. На любой вопрос они знают ответ.
Роуз стала брать книги с полок и читала их, но без удовольствия. Дело было не в том, что читала она медленно (а она действительно читала медленно): если уж она что-то решит, то ни за что не отступится. Читать Роуз мешал гнев, который переполнял ее и вставал между ней и фактами, которые она пыталась воспринять. Все из-за того, что эти люди владели огромным богатством с рождения, в то время как она, Роуз…
Когда Франклин приехал в Лондон и оказался посреди многообразного изобилия столицы, то несколько дней был охвачен паникой: зря он согласился на стипендию, от него ожидают слишком многого. Его отец был учителем младших классов в школе при католической миссии. Священники, заметив способного мальчика, поощряли Франклина и помогали ему, и наконец настал момент, когда они обратились к одному богачу (его имя навсегда осталось мальчику неизвестным) с просьбой включить и этого ученика в его список облагодетельствованных. Дорогостоящее предприятие: два года в Сент-Джозефе и потом, если все сложится, университет.