* * *
А генеральный директор Яхнин вспомнил обо мне на пятьдесят девятый день после нашей с ним исторической встречи.
- Привет, Игорь. Звонил? - спрашиваю я, услышав в трубке его свежий голос.
- Так точно, Кумир. Решил, старичок, побеспокоить. Дата приближается, родной. Помнишь?
- Каждую минуту. Даже по ночам.
- Ну и?..
- Собирался сам позвонить и попросить отсрочки.
- Та-ак!
- При твоих миллионных сделках…
- Ну-ну?
- Несложно вроде подождать, - заканчиваю я.
- Так считаешь?
- А ты?
- Я считаю, старичок, что до моих миллионных сделок тебе, бля буду, дела нет. Это МОИ сделки. А долг ТВОЙ. Популярно объясняю?
- Да. Понял. Накинь еще двадцать процентов.
- Думаешь, потянешь?
- Постараюсь.
Наступила пауза. Яхнин прикидывал, надо ли добивать меня окончательно.
- Твои вернулись? - услышал я.
- Нет еще.
- Холостуешь, значит? Что ж ты, Андрюха, старичок, не заглянешь ко мне на блядки? Западло меня держишь? - спросил он меня своим свежим, веселым голосом.
- Я тебе говорил, что завязал с этим.
- А просто так зайти на рюмку кефира слабо?
- И с кефиром завязал.
- Молодец, Кумир. Стерильный. Значит, так. Я поблажек обычно не делаю. Такая метода. Тебе в виде исключения. Но не на месяц, а до пятнадцатого июня. Усек?
- Да.
- Будь здоров.
- Будь и ты.
И кладу трубку, тяжело, сдавленно дыша, с темнотой в глазах. Вот это и есть точка отсчета? Возможно.
* * *
В школе у него была кличка Молва. Кто-то из нашей компании придумал ее, она и привилась. Яхнин обладал редкой способностью знать все обо всех. Покуривая на крылечке школы, он вдруг сообщал как бы между прочим, что наш математик Фадей ("Длинный") спутался с молодой практикантшей из пединститута, а его жена биологиня Вера Павловна ("Сатана") узнала об этом. "Ждите событий", - пророчествовал Яхнин, и действительно, вскоре в учительской разыгралась безобразная сцена.
Молва-Яхнин, он был бесподобно талантлив в своей информированности. Но ни я, ни мои приятели, ни его дружки, да, наверно, и сам он не могли представить в то глухое, бесперспективное время начала восьмидесятых, что как раз этот дар Божий вкупе с веселой, нагловатой предприимчивостью вознесет его на коммерческие высоты…
А мог разве знать Кумиров А. Д., что наступит день, когда он отправится на поклон к своему однокашнику Яхнину по кличке Молва?
* * *
ФИРМА "ПЕНТА" ВОЗЬМЕТ НА СЕБЯ ВСЕ ВАШИ ЗАБОТЫ!
* * *
Я брел по утреннему, сумрачному Тойохаро. Мартовская оттепель. Третий медицинский тип погоды, неблагоприятный. Неприютные сопки не манили, как обычно, подняться на них и очутиться вне города. Там рыхлый снег, немота лиственниц, сонная одурь, какая-то предвесенняя болезненная полужизнь. Здесь снежная каша под ногами, дым котельных, панельные дома-двойняшки. Одно другого стоит, думал я. Одинаково безнадежно.
Возможно, сказывалась бессонная ночь. Маша плакала. Ее тонкий голос не смолкал. Ольге тоже не здоровилось, и я пытался помочь обеим женщинам, большой и маленькой: одну укачивал, расхаживая по комнате туда-сюда, другой мерил температуру и кормил лекарствами. К утру на час-другой забылся, а уже в восемь отправился к Яхнину, как было задумано накануне.
* * *
- Слушай, Кумиров, где ты бродишь? Тебе опять звонили, - гневио встречает меня Радунская.
- Ходил пожрать. А ты все еще здесь, любимая? Не перевелась в другое место? - бурчу я.
Радунская кидается ко мне с намерением то ли расцарапать, то ли укусить. Я перехватываю ее за руки. С полминуты мы молча смотрим друг на друга. Она порывисто дышит полуоткрытым ртом. У нее маленькие черные усики.
- Когда-нибудь я тебя убью, - говорит Радунская. - Пусти.
- Кто звонил?
- Почем мне знать! Сказал: из книжного издательства. Пусти!
- Отпускаю, но не бесись.
Такие у нас отношения с Викой Радунской. Странные, прямо сказать. Когда-нибудь она меня пришибет пепельницей. Или когда-нибудь мы все-таки попадем в одну постель.
* * *
Но неужели, наконец, что-то решилось в книжном издательстве?
* * *
Именно надежда на издательский аванс позволила мне назвать Яхнину шестизначную сумму.
- Сколько? Ась? - не поверил своим ушам хозяин. Нет, не так. Не так.
* * *
Сначала я позвонил его отцу, найдя телефонный номер в справочнике. Яхнин-старший - бывший крупный партийный функционер. Его железный, беспощадный голос, так часто, помнится, гремевший по радио и телевидению, был теперь старчески дребезжащ.
- Как, вы говорите, ваша фамилия? - переспросил он.
- Кумиров.
- Что-то я вас не припоминаю. А я школьных друзей Игорька всех помню, - продребезжал он.
- Я у вас в гостях не был, Иван Петрович ("Бог миловал").
- Ах вот как! А почему вы ему в офис не позвоните? Игорек сейчас в городе.
- Мы давно не виделись, Иван Петрович. Хочу сделать сюрприз, нагрянуть к нему внезапно.
- А, вон что. Понимаю, понимаю. Школьная дружба, оно, конечно… Ну, запишите.
И он продиктовал домашний адрес Яхнина-младшего, Молвы.
* * *
И вот по сумрачному мартовскому городу я прибрел к новой девятиэтажке, поставленной в лесистом еще месте около сопок. Третий этаж, 37-я квартира. Дверь, обитая черной кожей. Прежде чем позвонить, я успокоил дыхание и сердце. Ну, Молва. Встречай гостя.
И нажал кнопку звонка, который издал неделовую легкомысленную трель.
Я стоял так, чтобы быть хорошо видимым в "глазок". Вот, дескать, пришел некто безопасный, безобидный, без бандитских поползновений, некто Кумиров, которому можно и нужно открыть.
Никто не подходил к двери, и я второй раз, а затем третий вызвал легкомысленную птичью трель. И услышал шаги в квартире. Затем почувствовал взгляд через "глазок" и неуверенно заулыбался.
Защелкали замки - один, второй. Дверь распахнулась, и предо мной предстал высокий светловолосый блондин в голубой пижаме, с помятым после сна лицом.
- Мать-перемать! Кого вижу! - просипел Яхнин.
* * *
Обрадовался ли он? Не знаю. Но поразился несомненно. Да оно и понятно. Вдруг всплыл из глубины жизни открытый текст, написанный симпатическими чернилами, вдруг восстал из небытия некий покойник и произнес как живой:
- Здравствуй, Молва. Не ожидал?
Разумеется, он не ожидал. Явление Христа народу! Да еще в такую рань!
- Я думал, бизнесмены просыпаются засветло. Разве не так?
- Так, Кумиров, так. Если накануне не бухают всю ночь, - сиплым голосом отвечал хозяин. - Входи.
И ничтожнейший Кумиров вошел в просторную прихожую с высокими потолками, паркетным полом, светлыми и деревянными панелями.
- Раздевайся, - предложил Яхнин, закрывая входную дверь.
- Я ненадолго.
- У меня все раздеваются. Девки обычно догола, но тебе не обязательно.
- Ладно, - не стал я спорить. Стащил туфли, снял куртку и лыжную шапочку. - Куда?
- Пошли на кухню. В комнатах гости вповалку. - Яхнин в небесно-голубой своей пижаме вдруг смачно зевнул.
Перемены в нем произошли значительные. Заматерел мой однокашник. Но что-то осталось еще в нем от прежнего красавчика блондина. А много ли школьного - легкого и светлого - углядел Молва в своем давнем знакомом Кумирове? Так, блики… А вот новые черты времени - худобу и изможденность лица, морщины на лбу, жесткую складку губ - не мог, конечно, не заметить.
А ведь я когда-то котировался среди женского населения нашего класса - что было, то было. Как, впрочем, и красавчик Яхнин, вечный мой соперник. Но выступали мы в разных, так сказать, весовых категориях. Я уповал в своих поползновениях на интеллект, он - на физическое совершенство.
* * *
И вот набираю номер книжного издательства. Откликается знакомый голос редактора Перевалова: - Слушаю.
- Слушаешь? - переспрашиваю. - А сам сказать ничего не хочешь мне?
- Андрей, ты? Здравствуй.
- Здорово.
- А что голос такой мрачный? - сразу отмечает он.
- А с чего ему быть веселым?
- Да, погода ни к черту. А все-таки… Как смотришь насчет рыбалки в пятницу с ночевой? - жизнерадостно вопрошает.
- Ты ради этой хреновины мне звонил?
- Не только.
- А что еще.
- Есть разговор, Андрей. Конфиденциальный. Ты не мог бы заглянуть на часок?
- Мог бы.
- Когда?
- Хоть сейчас.
- Отлично. Жду.
- Погоди! А с книжкой этот конфиденциальный разговор как-то связан? - не удерживаюсь я от вопроса.
- Ну-у, косвенно да.
- Огорчаешь. Продолжаешь огорчать, - мрачнею я и чувствую, как едкая желчь подступает к горлу.
- Андрей! - зовет Перевалов, но я кладу трубку.