- Заработаем здесь. Область пищевая, богатая. До зимы почистим заводы, в феврале отдохнем в Египте.
- В Египте александрийские крысы - тридцать два сантиметра. Лучше Италия. Испания. Там… спорадически.
- Раз деньги пошли, наймем контору по Ярославскому шоссе. Наберем людей, пошьем форму - чтоб красиво. Ты будешь начальник по вылову, я - по науке. Ты закончишь диссертацию по садовой мухе. Или по муравьям. Забудешь, как пахнет павший грызун.
- Никогда не забуду. У меня будет секретарша.
Главный врач санатория в колпаке высоком, как у буфетчицы, вкатила в палату столик с телефоном. Безошибочно причалив его к Старому, пояснила:
- Сейчас позвонят.
Беременные, рассевшись на веранде кружком, перебирали гречку, сдержанно голося:
Мне не жаль самою себя,
Жаль саду зеленого, зеленого саду…
- А вот та, что беленькая…
Тут Старый так дернул меня за рукав, что я шагнул мимо ступеньки, чуть не вмазав скулой по урне, выкрашенной под бронзу.
- Брат, - разбудил я стриженого шофера "Жигулей", - кто ж тебе сзади фонарь кокнул? Да сиди, я шучу. Куда повезешь?
Шофер обиделся:
- За кудыкину гору, блин. В штаб, на фиг.
Старый указал пальцем на криво наклеенную ленту "Дежурная машина":
- Вы кого возите?
Шофер взглянул через зеркальце на меня и прошептал про разных, каких ему приходится возить.
- Под дежурку нужен вездеход, - подластился Старый. - Такую машину жалко. Вся переливается! Верблюжьи чехлы.
Шофер, улыбаясь, въехал на школьную спортплощадку, заставленную легковушками с "уазиками", и объяснил:
- Своя, блин, оттого и блестит. Всех, кто по пьяни залетал, блин, гаишники отмобилизовали, на фиг. Как на военные сборы, на фиг. До тринадцатого, блин. Вот и раскатываю, грубо говоря. Вон вас ждут.
Под вывеской "Средняя школа Na 18" топтались пиджачные товарищи; милицейский мундир, двухметровый, рыжий, уже кричал нам:
- Из санэпидстанции? А где рабочая одежда? Сейчас на объект. Летучка в восемнадцать ноль-ноль. Где пузырьки? Или руками передушите?
Нас рассматривали.
- Где мэр?
- А что вам мэр? У него свое. Вы по моему ведомству. Подполковник Баранов.
- Мы хотим есть.
Милиционер повел сам.
- В погребке, очень прилично. С оплатой я предупрежу. Примете пищу и, пожалуйста, на летучку. Представитесь. Тут.
Подкравшемуся официанту я признался:
- Мы люди простые и кушаем без затей. Уха с гусиными потрохами. Похлебка с бараньим мозгом. Балык, куриные пупки. Свиную голову можем. Под студнем. Только чтоб с хреном и чеснока не забыть. Я вообще люблю пироги с зайчатиной. Наверное, хорош?
Официант сглотнул и глянул на Баранова. Тот велел:
- Да сделай, что есть. Здесь им не Москва.
Я нагнулся и поскреб ногтем свежий погрыз на ножке стула. Встал и прошелся вдоль стены. Богатый погреб, лакированные доски, решетки, витражи с виноградными синими гроздьями, что-то вроде музыки; прилег на стойку носом к носу напрягшейся буфетчицы:
- Сильно донимают?
- Кто?
- Крысы. Мы травить приехали.
- Ох, сильно. Я уж кота из дома принесла. Да у меня кот такой - нечего говорить: комар летит, а он лапами морду закрывает, страшно. Хуже нынешнего мужика.
- Коты не спасут. В ресторане "Узбекистан" держали тридцать восемь котов, а крысы ели со сковородок на плите…
- И у нас! Что вам, девушки-юноши? Шампанское? Знаете цену? Пожалуйста… Да куда вы глядите?
Как куда? Из-под батареи уже второй раз тянулся крысенок и, подергивая ушами, трогал вибриссами бечевки, свисающие с батонов колбасы.
- Позвольте поинтересоваться. - Я топнул и прошел за стойку.
Раздвинул подносы с тортами и вымел веником сор из-за батареи, посидел над ним. Прошвырнулся через мойку на кухню и полез в подвал, за мной уже следовали две взволнованные бабы.
- Вы заметили? Все двери мы железом набили!
- Крыса, девочки, не любит через дверь. То закрывается, то открывается - ненадежно как-то. Крыса любит свой ход. Видите, погрызли за дверной коробкой. И так у каждой.
Грохнули засовы, взвизгнули петельки.
- Вот охота вам, в Москве не налазились? Нам и то противно. Да мы тут постоим, правда, Валя?
Так ведь запрут и хрен отыщут. Три ступени, сваренные из толстых прутков, уперлись в белую пыль, и я вольно вздохнул в родных угодьях. Полки, трубы. Отопление. Это? Вода. Понагибался в углы. С нижней полки заглянул на верхнюю. Коробки сметаны все до одной ощерились рваной фольгой. Веером пролегли сметанные тропы. Порезвились твари.
Мука, капуста, что такое? - рис. Консервы. Холодильник…
Мясо. Закрывается, изоляция нарушена. Ни одного целого мешка.
Посреди прохода какой-то дуролом поставил две давилки дореволюционного возраста. Крыса, сынок, ходит по теням. Надо к трубе. Я опустился на колени - и сдох, почуяв волосами чье-то тревожное внимание над головой. На трубах.
Забыл глянуть на трубах.
Не дергаться. Чтоб не испугать. Хоть бы ладонью накрыть шею. Мне дело по душе, но ненавижу работать, когда они смотрят. И встречаться глазами - все понимают. Да сейчас я виноват. Если бабы заорут?
Я сидел с похолодевшей спиной. Двинул на полу капкан (хрен теперь они его тронут) и как бы случайно задел им трубу, над головой снялся царапающий перетоп и умелся, скатившись в угол, судя по звуку, на картон, и дальше - в глубины. И я разогнулся. Минуту просто постоял.
Я обнаружил баб в каморке с красным вымпелом. Вместо ожидаемого мешка с продовольственными редкостями я увидел парня с приплюснутой мордой, одетого как спортсмен. Не те времена!
- Ну как? - осторожно хохотали бабы.
- По-хорошему, надо закрываться, девчонки. Даже мука в крысиной моче. Закладывать приманки, норы бетонировать. Изолировать коммуникации. Полы перестилать. Капитальный ремонт. Асфальтировать двор. Это я еще мусорку не глядел. Ну а так, конечно, работайте. Спасибо, крысятник на уровне. Небось чешетесь?
Все хохотали. Хоть бы раз взгрустнули. Я показал им коричневый комок в мятой фольге:
- Что это?
- Ни разу не видели. Может, вы с собой принесли. Не знаем.
- Я знаю. Это, девочки-мальчики, шоколад. Я скажу откуда. На торт "Птичье молоко" шоколад выдавливается из формы, да? Всегда немного остается. Можно собирать и в плиточки переплавлять. Это дело обычное, тут краснеть нечего. Я понимаю, что торопитесь воровать, но за каким тыкать в каждую щель? Сделайте себе ящик железный, скидывайте туда. А так, посмотрите. Это погрыз. А крыса - это сто пятьдесят заболеваний. Мало того, что отходами кормите. До первого больного ребенка. Тогда будете сплавлять не шоколад, а лес по северной реке.
Спортсмен пусто взглянул на меня и нагло сказал, отвернувшись к бабам:
- Смотри. В одном городе живем.
Старый сидел с набитым ртом и улыбался танцующему народу.
- Представился? Теперь уж - как бог даст.
Я разорвал калач и уперся в уху. Уходя, свернул из салфетки кулек и пересыпал ломаный шоколад из вазочки: люблю.
Совещались в школьном спортзале за партами.
На полу лежал огромный чертеж города. Полковник в полевой форме катил по нему связку игрушечных машин, изображая караван гостей.
- Улица Мокроусова, прохождение - шестнадцать секунд. Приветствующие, - читал над ним рыжий Баранов, - сто семьдесят шесть человек. Двадцать четыре на балконах. Шестнадцать из окон. Плакатов девять, флагов сорок шесть. Одежда из запасника гражданской обороны.
- Ладно, - заключил губернатор и спустился с вышки для волейбольного судьи.
Как нажрешься - горло печет, я подсел к минеральной воде, под бок облысевшему очкарику-деду. Дед даже не повел башкой, усохшей до черепа, рассматривал губернатора.
Шестаков высился под флагами России и Объединенных Наций, кулаками опершись на дубовый президиумный стол, заросший телефонами и мигающими армейскими рациями, и ждал, когда я зубами открою минералку.
- Время. Время уходит, - зашептал Шестаков, как только я напился и обтер губы. - Задачи большие. Но мало людей. Ждем три роты милиции из области. Призваны запасники. На случай глупостей округ выделил еще три батальона. Они готовятся в Крюковском лесу. Но, чтоб не осквернить такой день, нужна дивизия, танки. Что ж делать. Выкрутимся. Гарнизон у нас боевой. Так, товарищ Гонтарь?
- Боевой, - откликнулся полковник, встав.
- Четвертого числа начинаем операцию "Чистое поле". - Шестаков глядел вниз, на телефоны, щеки его ходили ходуном. - Выдворение из Светлояра посторонних лиц. Шестого - операция "Чистое небо" - вывоз в сельские школы жителей центра города, улиц въезда и выезда гостей. Ответственный - Баранов, милиция. Я владею ситуацией. Исключим любые глупости. Глупые попытки обратиться к Президенту. Или спросить. Попрошу ничего не записывать.
Все настороженно оглянулись. Особенно на Старого - он кусал на подоконнике шоколад. И на дверь - там дежурили двое штатских с автоматными магазинами, торчащими из-под пиджаков.