- Хватит.
Трофимыч просунулся вперед, зажмурясь - как дам сейчас по заду!
И словно тень накрыла яму. Страшно, тихой простынкой. Сжав в кулачок шелохнувшееся барахтанье - стоять.
Я встряхнул занемевшие руки.
- Глаза откройте! - И поперхнулся.
Крысы встречали не нас.
Я увидел настоящего доминанта.
Пружиной рыжая, ражая тварь сиганула из высокой трещины и нырнула в истошный, сыпучий визг утекающих россыпью крыс. Я схоронился за стену, вожак, приземляясь, не устоял, его бросило на бок, на удиравших крысят, но через миг он уже впился в землю, в прыжок достал нору и, перекрыв всех коротким рыком, сунул в бок заверещавшему борову - тот провалился сквозь землю, камнем в бездну. И дальше вожак помчался каруселью: кусал, толкал, валял на спины, облетая участок, пахнущий его мочой, с труб, тюков, из щелей слезали, спрыгивали, шмыгали крысы и расходились в гнезда, пропадали с глаз, подавленный и тот что было сил безного отгребал к своей ямочке, вслепую и - врезался в бег вожака! мордой в морду! так и полетел рыжий "капюшон" кубарем и застыл, долбанувшись о кирпич, открыв брюхо, раскинув сдавшиеся лапки, одна - корявая, больная - загнулась к стороне, я все моргал, не думая, а вожак довольно спокойно уже подошел прямо к этому беловатому брюху и тяжело запустил в него морду, как усталый зверь опускает пахнущую кровью пасть в ледяную, желанную воду, - визг взлетел, полез, рассверлился, резано распался, потянулся и лопнул, снизойдя в утробный, усталый, отдыхающий стон. Я выдернул Трофимыча обратно и оттолкнул в коридор - обычное дело: к тяжко ворочающемуся вожаку уже подкрались пяток прихлебаев и уткнулись затрясшимися мордами в месиво, меж их хвостами торчала запрокинутая морда подавленного с блестящими глазами и беззлобно разинутой пастью, чуть свернутой набок. Они словно щекотали, а он зевал - я отвернулся.
Обождал. Нащупал ногой кусок штукатурки и швырнул за стену. С вопросом глянул на Трофимыча. Он сходил, ввернул лампочку, охнул, увидев часы:
- Ничего себе! Жена небось уже на телефоне. Как меня испугались, а? Тараканы! - Он усмехался. - Только показался на небольшую продолжительность времени, а результат. Дай гляну, что за утеплитель. Живем на семи ветрах, ни до чего руки не доходят. Зимой на кухне - ледник, внук прошлый год воспаление легких в один день, а утеплитель - вон где. Ты что не в настроении? Устал?
Да. Он спустился по лестнице в яму, посчитал тюки, залезал на них, довольно походил по щебенке.
- Всех на субботник выгоню! Сколько места… Спортзал! Шампиньоны выращивать. Руки не доходили из-за дефицита времени. А теперь!
Он сходил успокоить жену и вынес бутылку утешить меня - разместились на лавке. Трофимыч много смеялся, подымался и бегал в траву, желая наступить твари на хвост - прищучить, вдруг схватил меня за шею, пролепетал:
- Спасибо, сынок, я - живу. - Расплакался на всю улицу, всхлипывая "как мне было, сил моих нет никаких".
Из кустов выступил стриженый лоб.
- Товарищ лейтенант, помощь нужна?
Потом Трофимыч плясал вприсядку и звал меня, жена, вытирая глаза, шептала: заходите, что вы на улице - я улыбался и жмурился, чтоб не пустить слезу в последний день августа, лета.
Плелся - задубел. А пробежаться нельзя: разгуляюсь и не усну. Пустой - как из чужой, бессонной кровати на первый троллейбус, автобус, к открытию метро среди согласно молчащих дачников и работяг. Хорошая цистерна. На десять кубов. Водила спал на руле: поедем, отец.
- Кафе. В погребе, у школы. Знаешь?
Очнулся. Водила спросил:
- Сюда?
- Да. Видишь, труба, вентиляция в подвал? Вот в нее воду сольешь.
Командир, ты издалека, а это кафе держат серьезные ребята…
- Приказ. Для дератизационных мероприятий. Дай распишусь в путевке. Время сам поставишь. Лей. Уши прочистить?!
Шел - через площадь мужики в черных спецовках катили тележку с подъемной люлькой - вот, оказывается, тура, выматерили меня, бросили катить и спорили, на сколько подымает?
В санатории закрывала зевок изношенная буфетчица, стонала сквозь:
- Кушать будете?
Нет. Мокробровый Старый рассчитывал в тетради для дочек-матерей санэпидстанции расход ядов, вскинул бороду:
- Командую. Поскольку истребляющее начало мы выносим на территорию грызуна, то работаем фосфидом цинка с овсянкой. В кулечках по сто грамм. Монофторина они не имеют. Через сорок восемь часов выкладываем ратиндан в концентрации пять тысячных.
Годится. Стянул свитер, рубашку, штаны. Старый пропал и бабы в халатах. Всплыл прапорщик:
- А кульки с газеты вертеть?
- Нет. Нельзя запах краски. - Обкрутился одеялом, ткнулся к стене; черт, не задвинул шторы. Посмотрим.
Не приснилось. Вставать мыться, уличный радиоголос хрипел: "Раз… Раз… Раз-два-три - проверка", - шторы позванивали колечками - ветер; вспомнить приятное: обед, баб, футбол по телевизору - и вставать. Я сдвинул шторы с пути сквозняка. Зацепились. Дернул сильней - на руку шмякнулась крыса!
- Паскуда! - Ослепнув, я всплеснул рукой, стряхивая цепкую тяжесть, скакнула за кровать, чиркнув хвостом по плечу, я слетел на пол, сдернул одеяло, пинал кровать. - Что за мразь?!
- Да ты что? - вбежал Старый.
Витя частил за его спиной:
- Она ручная! Это я принес, из Дворца пионеров. Самец, Ганди. Ганди-Ганди… - Он пополз под кровать.
- Убери ее на хрен отсюдова! Больше места не нашел., придурок, баран. Погань!
- Да что с тобой?
Остудился в ванной, смирив сердце: вот паскуды, что за люди - я не знаю…
Они ждали обедать на балконе, заткнувшись, только вошел. Без невесты. Окрошка, крупно резанная картошка жареная. Курятина, помидоры, небольшие огурцы, головастый лук, вишневый компот и булки какие-то. Я порыскал взором:
- Чего ж ты своего Ганди в банку загнал? Пусть бегает.
Полегчало. Витя извинялся:
- Я - чтоб веселей. Интересно понаблюдать. Я же теперь столько знаю благодаря вам.
Я доложился за ночь. Булки оказались с рыбой. В окрошку бы льда.
- Да-a. Вот скажите: вы говорили доминирующий, подавленный, - проговорил жевавший уже без радости Ларионов. - Подавленный, это что ж? От природы так?
Старый признался:
- Общественная жизнь грызунов изучена недостаточно. Но предопределенности нет. Я на полигоне устранял из семьи доминанта. И его сменял не всегда субдоминант. Иногда - подавленный. Так что расслоение случайно. Судьба. Однажды крыса делает шаг обычный, а он вдруг вызывает исключительные последствия. И ее подавляет. Например, идет человек по мосту, делает шаг, и мост от старости разрушается. Хотя шаг обыкновенный. Ты не согласен?
- Нет. Ему самому кажется, что мост провалился.
- Вздор! Короче, предопределенности нет. В открытых биотопах свободней - соблюдается примерное равенство. Высокоранговое положение, подавленность возникает в скученности. Мало земли.
Ученый и архитектор отправились закладывать кульки с отравленной приманкой на разобранный край подвески. Я доедал булку. Витя убирал тарелки и образовывался:
- А крысиный король? Это доминирующий самец?
- Не, это сросшиеся хвостами крысы, клубок. Самое большее отмечено двадцать семь.
- Как же они срастаются?
- В гнезде. Новорожденные сплетаются хвостами. Хвосты нежные, хрящевидные, легко поранить. Гной, кровь, грязь. Чесотка. И срастаются. Я сам не видал. Только американцы смогли один раз на полигоне наблюдать, но у них в сцепке разновозрастные крысы оказались. Так что черт его знает. Король дохнет в норе. Мы падаль собираем на поверхности - не видели.
- А он что ест?
- Стая кормит. Крыса вообще не делает запасов. Прижмет, жрут отцов, экскременты, детей. А короля кормят. Оттого и басни, будто в середине клубка сидит большая крысюга - король, а вокруг - его колесница. На самом деле срослись хвостами в грязи. Тянутся кто куда, а - ни с места. А соседи кормят… Так поводишься с нами и засосет. В Москву поедешь. Кремль посмотришь.
Ганди начинал с хрящей подгрызать куриные кости - привык. "Ты - хорошо, и она ласкается. Ты нахмурился - она оскалилась", - учил меня кандидат наук Тощилин, высекший пасюков в Кстово, Горьковской области, пересиливший славу волгоградского уничтожения шестидесятых годов. Жив ли еще?
- И нет другого крысиного короля?
- Еще бы, твои земляки! Корпорация! Посулили очистить район за ночь. А ваши князья слюни распустили. У меня пока времени нет, я еще прищучу ваших придурков.
- Вы думаете, они не смогут? Невозможно?
- Разные вещи. Конечно, врут. А насчет невозможного - почему? В убийстве крыс важнее всего не время. Меня ваше время не касается. Размах истребления зависит только от смелости углубиться в живое. Есть такая формула, вывели наши классики Дэвис и Христиан: уничтожение достигается снижением возможностей окружающей среды. Это значит: вот Светлояр, бывший Ягода. Хочешь положить городских крыс? Снижай возможности города. Можно отравить одного. Можно всю парцеллу. Можно мерус. Или замахнуться "под ноль". Зависит только от смелости. На сколько хватит руки?
Витя остановился и уточнил:
- То есть убить?
- Углубиться в живое. Это серьезнее. Надо понять, что город - это вот все. И прошлое, и ты тоже. Закапываешь и себя. Уверен, у ваших придурков слабый замах. Пойду гулять.
Он упрямился.
- Есть какой-то другой крысиный король.