Справа темной сырой стеной подступал к дороге позднеоктябрьский облысевший лес, с тонкими изогнутыми березами по обочине, мрачными от осенних дождей елями и мокрой листвой, которая плотно устлала землю.
- Слышишь, Семен, что сержант сказал?
- Ну…
- Ну?
В окружение попали почти сразу - через неделю после того как их часть привезли из Москвы под Наро-Фоминск. Не успели даже вырыть как следует окопы и установить пулемет.
Они записались в ополчение в институте, и его сразу назначили командиром пулеметного расчета, - его одного из всей их группы, потому что в прошлом году он прошел курсы ПВО и "сдал пулемет" на "отлично". По дороге из Москвы, когда эшелон отправляли на фронт, его пулемет тащили поочередно то Ефим, то Борик - он взял их обоих в свой расчет, потому что дружили еще со студенческих лет и учились вместе в аспирантуре. Он тяжести носить не мог из-за грыжи, которую, по счастью, медкомиссия в суматохе не заметила, иначе не пропустила бы. Но устанавиливал его сам, на тендере паровоза, чтобы обзор был и чтобы удобно; поглаживал, осматривал, чистил. И во время воздушного налета пустил в дело - для пробы. По самолету стреляли конечно же все, даже лейтенант из своего "вальтера":
- Получай, сволочь!
А он, как их учили, предугадав сначала траекторию полета, послал выходящему из пике самолету вдогонку длинную очередь.
Когда налет закончился, лейтенант прибежал на паровоз:
- Будешь представлен к награде!
- За что?
- Самолет сбили!
- Упал?
- Ты что, не видел?
- Мне отсюда не с руки…
- Сбили, понимаешь?!
- Так все ж стреляли…
- Пулемет-то один!..
В тот раз они легко отделались: самолет сбросил бомбу, рядом с тендером упала - и не взорвалась, только грязью обсыпало. Повезло им тогда. Весь расчет бы убило, всех троих.
И вот потом их так просто окружили, они даже не заметили, просто зашли с тыла - и "Хенде Хох!"…
- Соображать надо, Сема.
- А я что делаю?.. Лесок рядом. Видите, как по нужде отходят? И мы сейчас отойдем - по одному, осторожно - вон в те кусты. Сначала ты, Фима, потом ты, Боря. Встречаемся в двухстах метрах от дороги, найдемся, когда колонна пройдет. Ефим, пошел! А тебе, сержант, спасибо за информацию. Я твой вечный должник.
- Осторожно, ребята. Главное - не бегите, спокойно, а то подстрелят. Удачи!
- Может, ты с нами?
- Я соображу потом. Покормят - тогда и уйду, один, без шума. Они пока не сильно стерегут. Много народу в окружение попало. Вы, евреи, вообще чего на фронте? Какие из вас солдаты?.. Ну, давай! Ни пуха!..
Они шли уже четвертый час. Начинало темнеть; сверху мелко-мелко холодно моросило, и похоже было, что вот-вот эта труха может перейти в настоящий дождь. Хотелось есть.
Он вел их через лес на восток в сторону фронта, откуда доносился еле слышный, но понятный гул. Он опять командовал своим расчетом; хотя все они были в одинаковом звании - рядовые, но его слушались.
Погони не было - немцы не заметили, видно. А может, попросту не захотели возиться - мало ли пленных взяли? Одним больше, одним меньше…
Они спустились в овраг, перешли какую-то мелкую речушку, поднялись вверх на пригорок и увидели, что скоро лес должен кончиться: деревья внизу редели, а вдоль опушки шла грунтовая дорога.
Первым еле вылезавшие из земли черные гнилые избы увидел Рывкин.
- Вон деревня! Может, поесть дадут, ребята, хоть хлеба кусок в рот положить.
- Ты что, Ефим, сбрендил? А если фрицы?
- Какие фрицы? Ни машин, ни людей. Пошли!
И они гуськом, на всякий случай пригибаясь, двинулись к ближней избе. Уже на подходе, дверь избы отворилась и навстречу им, вытирая рукавом рот, вышел долговязый немец.
- Русише зольдатен! Хенде Хох!
Бежать было бы бесполезно - за ним выходил второй, и они, послушно подняв руки вверх и следя за направляющим движением пистолета, направились к сараю.
- Ну вот и поели, Фима.
- Чего делать-то будем? Расстреляют утром всех троих как пить дать.
- Не бухти, Боря, соображать лучше давайте, как выбираться отсюда.
- Спички остались у кого-нибудь?
Борис отыскал в кармане гимнастерки коробок, и они зажгли щепу.
- Ну, ребята, кажется, глухо. Замок амбарный, пальцем не откроешь.
- Скоба…
- Что "скоба"?
- Если отбить как-то… Вместе с замком упадет…
- Умный какой… Слышали, как фриц ногой дверь поддал, чтоб прочнее держалась? Завел, а теперь - отбить… Чем отбивать-то будем? Уж точно членом твоим, прямо сейчас и начнем!
- Через крышу попробовать…
- Ты достань до нее сначала…
- Стойте, видели, деревня какая? Гниль одна. Стало быть, и сарай того же качества. Шарим по периметру, ищем гнилые доски.
Они шли всю ночь, осторожно переходя дороги, перелески, все в том же направлении: к нарастающему гулу, прячась от осветительных ракет. В какой-то момент поняли, что переходят линию фронта, потому что по ним начали стрелять, сзади. И уже не думая об опасности, они побежали вперед. На последнем дыхании ввалились в окоп и в изнеможении рухнули.
- Из какой части, ребята?
- Из ополчения…
- Туго вам пришлось, видно…
- Пить дайте!..
- И поесть… Третьи сутки без еды…
Подошел старшина. Они встали. Семен отрапортовал по форме.
- А этот почему лежит, раненый что ли?
- Фим, ты чего? И впрямь кровь… Задело его сейчас, когда бежали, товарищ старшина, не заметили…
Ефим стонал, держась за ягодицу.
- Так, этого в медсанбат, а этих двоих… Дайте им подхарчиться, а потом - в отдел на проверку>>…
На этом месте записи обрывются.
Костя перелистывает страницы тетради, которую случайно обнаружил среди старого хлама, - нет, больше ничего. Так вот, значит, как - отец хотел, оказывается, написать автобиографическую повесть, и так и не закончил…
Он вспоминает, как один раз отец рассказывал ему эту историю и все, что потом с ним произошло, - это было как раз перед Днем Победы, он еще мальчишкой был:
- Ну, потом уже другая полоса пошла… После проверки меня послали уже в регулярную часть, на Волховский фронт. И вот там-то пришлось много кубов земли перелопатить саперной лопаткой. Наступаешь - роешь окопы, отступаешь - опять окопы роешь: война - это не подвиги совершать, это тяжелая работа… Но пулемета больше в руках почти и не держал… Не давали больше - из-за грыжи. Хорошо, что вообще в армии оставили, могли и комиссовать. Только один раз привелось - когда их там всех сразу накрыло и старшина приказал: "К пулемету, быстро!" Через пару дней пришла замена. Пулемет - это, конечно, инструмент… Как вы теперь говорите, - классный. А когда он хорошо налажен, это как настроенный рояль. Старшина хоть и дрючил меня по- черному, но аккуратность уважал. Бывало вызывает: "Не в службу, а в дружбу", и я его стриг, как тебя сейчас. Тогда и научился. А в сорок втором году нас повезли на переформирование через Москву и я взял увольнительную, чтобы зайти в свой институт. Зашел этаким бравым ефрейтором, а вышел капитаном.
- Как это?! - спросил он.
- Вот так, капитаном интендантской службы. Моя кандидатская диссертация по экономике сыграла роль - это тогда очень высоко ценилось. Возвращаюсь в часть, там меня уже хватились, думали - дезертировал. А я показываю предписание - инспектором на Карельский фронт. Все просто ахнули - как это?! - особенно старшина: "Ну ты, Семеныч, даешь. Мне до капитана век не дослужиться. Теперь я тебя - или Вас - вроде бы стричь должен". Подстриг я его на прощание, выпили, обнялись - и в Карелию. Там всю войну и прослужил… Мотался на самолете по всему фронту туда-сюда на сотни километров. Однажды нужно было лететь на соседний Волховский фронт, и самолет немцы подбили. Хорошо, что летчик успел посадить его на своей территории и успели выскочить, пока бак не взорвался. Оказались в какой-то части. Ждем транспорта, а тут звонят из дивизии: "Что там у вас?" Им: "Потери такие-то, комбат-2 ранен, да еще капитан со сбитого самолета тут ошивается, транспорт требует". Командующий: "Требует? Ну-ка давай его к телефону! Ты кто такой? Почему там?" Я отрапортовал. И мне тут же: "Ты - капитан? Принимай командование вторым батальоном!" Я отвечаю: "Я интендант, никогда не командовал". А он мне: "Разговорчики! Под трибунал хочешь?!" Так интендантом батальоном и командовал. Вот тогда опять душу отвел: пулемет в руки взял, никто не мешал.
- А дальше?
- Сначала было горячо, а как только стабилизировалось, подал рапорт - и обратно, в Карелию. Какой из меня командир батальона? Но правда, снабжение я в порядок привел за то время: бойцы моего батальона все получали, что надо, и без задержки, да и для дивизии постарался. Одного типа под суд отдать успел - я же инспектор, у меня рычаги были.
- А потом?
- А потом была еще война с Японией, и меня командировали на Дальний Восток, и потом - в Корею… А уж когда все закончилось, вернулся в Москву. Ну вот стрижка и готова. Тебя каким одеколоном побрызгать? Завтра пойдем с тобой в Парк культуры на встречу ветеранов, хочешь? Может, кого-то из своих бывших ополченцев увижу…
- Может, старшину с Волховского?
- Ну, его вряд ли… Из Сибири он был…
- А орден у тебя - за самолет?
- Нет, за это ничего не дали… Трудно тогда пришлось после плена - не положено было в плен попадать… Так что я хорошо отделался, других в лагеря отправляли… Орден дали, когда временно на Волховском батальоном командовал: все атаки отбили и пулемет мой хорошо поработал. Немцы на нашем участке не прорвались.
- А этот орден за что?