Витька молча сел на лавку, Валька продолжал стоять, беззвучно шевеля губами. Все трое. не сговариваясь, подняли головы к бездонному, распахнутому настежь небу. Из нетронутой глубины, из неимоверной дали миллиардов километров светил на них яркий фонарик Юпитера. А вокруг мигали такие далёкие, такие равнодушные и такие манящие звёзды. Миллиарды звёзд. Секстильоны. И перехватывало дыхание. И полз по спинам не смотря на летний вечер восторженный холодок.
- В 2001-м… - прошептал Валька. - Нам будет по сорок пять.
- Мне сорок четыре, - так же тихо поправил Витька. - Всё равно…
- Много! - не скрывая досады, перебил Пашка. - Много, чёрт! Вот же не повезло родиться! Какая жизнь будет!
Тихо бренчала в тёмном углу гитара, из распахнутых окон доносились звуки телевизоров, шуршали, сворачивая к мосту, машины. Трое мальчишек молча смотрели в небо и остро переживали несправедливость жизни. Ну почему они не родились лет на тридцать позже? Хотя бы на двадцать!
Почему?!
- Валентин! - зычный женский голос с четвёртого этажа перекрыл даже цикад. - Домой!
- Иду! - тут же прокричал в ответ Валька. - Бегу!
Ни бежать, ни даже встать с лавки он и не подумал.
- Вот так всегда - на самом интересном месте! И когда уже будет, как в твоей книжке, Тапа? Ну, где дети не с родителями живут, а с воспитателями?
- В интернате что ли? - спросил Витька. - И что в этом хорошего?
- Каком интернате? Ты почитай! Знаешь, как там кайфово будет! Скажи, Тапа?
- "Ребёнку не нужен хороший отец, Ребёнку нужен хороший учитель", - уверенно процитировал Пашка.
- Ну, не знаю…. По-моему, хреновина полная.
- Да ну тебя на фиг! - рассердился Валька. - Ты сегодня всё время малину портишь, прочитал бы лучше. Пойду я домой. Давайте, пацаны!
- Прочитаю. Не забудьте, завтра договаривались "московских" проучить. Тапик, ты с нами? Русик тоже идёт.
- Сколько можно? Не надоело? - скривился Пашка. - Ладно, посмотрим….
Трое встали, попрощались за руки и медленно пошли через улицу. Умолкла гитара, угомонились, наконец, цикады, и только с неба всё так же светили далёкие звёзды. Вряд ли они видели грозненских пацанов.
А может, всё-таки видели?
Закончился ещё один день. Долгий-предолгий, почти бесконечный.
Каким он бывает только в детстве.
Валентин Кулеев очнулся ровно через десять минут. Настроение было прекрасным, впервые за долгое время не болела голова. Да что там голова - всё тело стало лёгким, хотелось что-нибудь делать, хотелось вырваться из этой бетонной коробки с кондиционированным воздухом. Господи, как же тогда пели цикады!
Валентин ослабил галстук, подошел к окну и долго смотрел на извивающуюся внизу змею автомобилей. Отвернулся, подошёл к столу, потянулся было к внутренней связи, передумал и вытащил сотовый.
- Алло?
- Привет! - сказал Кулеев голосом, от которого когда-то таяли женские сердца. От одного голоса, а не от дорогой упаковки и золотых кредиток, как сейчас. - А не пойти ли нам сегодня куда-нибудь поужинать? Ты куда хочешь?
В трубке повисла удивлённая тишина, и Валентин довольно улыбнулся.
- Правда?.. Ты не шутишь?
- Да нет. Сидел вот и вдруг подумал: что-то давно мы не были нигде.
- Валя… - тихо сказала жена и опять надолго замолчала. - Валя….А что мне надеть? Хочешь, я новое платье надену, то, которое в Лондоне купили. Ты его ещё не видел. Или нет…
- Хорошо, хорошо, - перебил Валентин. - Ты сама выбери, ладно? Я вечером позвоню. Ну, всё, мне пора. Пока.
Кулеев захлопнул крышку мобильного и бросил его на девственно чистый стол. Запал прошел, и он с удивлением уставился на телефон.
Ну, и зачем он это сделал? Что за дурацкий порыв? Это всё воспоминания - почувствовал себя молодым, старый дурак. Расшевелил, понимаешь ли, психику, а она взяла и пригласила Ольгу в ресторан. Теперь придётся что-нибудь придумывать, оправдываться. Да, Кулеев, с твоей психикой не соскучишься - Ольгу в ресторан! Уж лучше бы тогда Вику пригласил. Хоть какой-то смысл. Да нет, тоже не то…
Валентин взял мобильник, полистал контакты и резко закрыл крышку. Номера телефона той, кого он очень хотел пригласить в ресторан, в справочнике не было.
Его там и не могло быть. А если б и был - разве теперь пригласишь?
Поздно вечером, отменив ужин под предлогом внезапной занятости, Валентин выключил свет и подошёл к окну.
На усталом, раздираемом городскими мегаваттами небе не светилось ни единой звезды.
Глава 3
Михеев ещё раз проверил написанное и нажал на "Enter". Замелькали зелёные квадратики загрузки, текст исчез из окна сообщений и через несколько секунд, завершив путешествие по лабиринтам всемирной сети, появился в блоге. Михеев довольно потянулся.
Текст получился замечательным.
На трёх страницах автор, скрывающийся под ником Ochevidec, едко, но аргументировано высмеивал кремлёвскую политику "умиротворения" Чечни. Ochevidec прошёлся и по беспрецедентным закачкам денег в республику, и по количеству "золотых медалистов", не умеющих даже грамотно написать заявление в институт, и по золотой чеченской молодёжи, устраивающей дебоши в российских городах на российские же деньги.
Автор не забыл ничего.
Особенно ему нравился заключительный пассаж.
"Сейчас, наверное, даже умственно неполноценным ясно, что Чечня добилась того, о чём мечтал её контуженый генерал-президент - фактической независимости. И что же значит для чеченцев независимость? Ясно что - возможность паразитировать на русском народе, не забывая при этом его же грабить и обворовывать. Да и что ещё может нация, находящаяся на стадии родоплеменных отношений? А ничего больше не может: законы исторического развития не знают исключений, и практически все народы через это проходили. Когда-то и наши предки жили разбоем и грабежом, устраивая постоянные разборки Царьграду. Вот только нормальные народы благополучно минуют эту стадию и начинают заниматься созиданием. А гордые вайнахи, утверждающие, что их культуре десятки тысяч лет, похоже, на этой стадии застряли навечно".
Михеев с удовольствием перечитал текст ещё раз, улыбнулся.
Хорошо!
Полюбовался на своё творение ещё немного, а затем сделал то, что за последние года два уже стало привычкой: открыл сайт своего бывшего друга. На чёрном фоне багрово-красным высветилась яркая надпись "Павел Тапаров", и медленно, словно раздумывая, начали открываться изображения.
Виктор Андреевич давно знал эти картинки наизусть, и всё равно каждый раз перехватывало дыхание, и он, как заворожённый, часами вглядывался в ожившую молодость.
Эх, Тапик, Тапик! Зачем ты только за это взялся? Зачем вытаскиваешь то, что никогда не вернуть? И где же ты был раньше?
Ты хорошо умеешь это делать, Тапа, да что там хорошо - отлично. Иногда, кажется, что ты знаешь все наши слабости, знаешь, за какую струну нужно дёрнуть. Знаешь и бессовестно этим пользуешься. Славы тебе захотелось, Тапа? Славы и денег? Не очень это на тебя похоже, но мало ли - может, и тебя, наконец, оставил дурацкий максимализм….Да и ладно, Тапик, я бы только порадовался за тебя, хотя ты вряд ли в это поверишь. Только порадовался…
Но вот зачем тебе это?!
Михеев резким движением прокрутил страницу и нервно ткнул в одну из картинок. Изображение увеличилось, заняло весь экран, и Виктор Андреевич привычно напрягся.
На переднем плане притаились двое: русский солдат и чеченский боевик. У обоих в руках снайперские винтовки, и оба, не задумываясь, готовы выстрелить. Два прицела сливаются в один, и ярким пятном виден в нём спокойный, даже беззаботный город. Смеются дети, счастливо улыбаются женщины, играет радуга на брызгах фонтанов. А вокруг - за пределами прицела - руины и торчащие, словно столбы, остатки деревьев.
Это же ложь! Вернее, полуправда, а это ещё хуже. Выходит, до войны всё было прекрасно, все были счастливы? Эх, Тапа! И как ты смеешь сравнивать русского солдата с чеченским бандитом? Значит, ты по-прежнему витаешь в облаках, пытаешься смотреть со стороны. Не выйдет, мой бывший друг, не получится у тебя остаться в стороне. Ведь оставаться в стороне - это всё равно, что перейти на другую сторону. А это уже не ошибка, Тапа. Это предательство.
- Витя! - крикнула от двери жена, Виктор вздрогнул и поспешно закрыл страницу. - Есть будешь?
- Есть? Нет, позже.
- Когда позже? Уже три часа за компьютером сидишь. Сколько можно?
- Ещё полчаса, Света, - примирительно попросил Виктор. - Полчаса - и я в твоём распоряжении.
- Полчаса… - пробурчала Света, взглянула на монитор и нахмурилась. - Ох, опять ты их дразнишь. А вдруг вычислят?
- Чечены? - небрежно спросил Виктор. - Не бойся, они храбрые, только когда толпой против одного.
- Ты говоришь так, будто я не из Грозного. Толпой….Сам-то веришь? Ладно - полчаса.
Виктор Андреевич проводил жену взглядом и отвернулся к монитору. Взялся за мышку, двинул курсор вверх и замер. В голове внезапно закружилось, комната исчезла, и Виктор Андреевич Михеев провалился в юность.
- Ты идёшь или нет? - насупился Витька. - Последний раз спрашиваю!
- Муха, ты уже третий раз это повторяешь, - засмеялся Павлик. - Отвали, не пойду.
- Почему?
- По кочану!
Витька оглянулся по сторонам, ища поддержки, но Валька смотрел в сторону, а остальные ждали, не скрывая нетерпения. Только невысокий и большеголовый Фима Геплер, по кличке Гвоздь, предпринял наивную попытку:
- Он боится!
Пашка на него даже не глянул.