- Потому что не хочу ее видеть! - выпалила девчушка, ткнув пальцем назад - мимо прадедушки, в Орину. - Формально-то ведь ей семь, - хоть и выглядит она… старше, чем наша Афина Ивановна… значит, к нам её и направят! Она-то уж не будет беспризорничать, как я… Только ее в нашей школе и не хватало! Мало мне всяких неприятностей, так еще она там будет… глаза мозолить… Нет уж! Эх, не предусмотрела я… Надо было сделать так, чтоб она к отрокам попала, в Пургу… Да ведь еще не вечер!
Тут впереди показалась рыжая лошаденка, запряженная в телегу; возница, заслышав топот копыт, обернулся, попытался на узкой дороге, сжатой с обеих сторон лесом, направить своего мохноногого конька на обочину, и заднее колесо наскочило на ствол придорожной осины. А Орина узнала, кто это… и одновременно с Павликом воскликнула:
- Дедушка Диомед!
Конюх с опаской косился на всадников, он явно никого не узнавал. А они уж нагнали телегу: Басурман казался совсем игрушечным и таким уж жалким рядом с могучими конями, шкура которых лоснилась и атласисто сияла.
- Это же мы: Павлик - Пандоры Красновой сын и я, Оринка - Пелагеи Ефремовны внучка! - говорила Орина, свесившись с коня.
Дедушка Диомед и вожжи бросил: дескать, эк вас… побило-то непогодой!
- От меня, в таком разе, одни кости должны были бы остаться! А я - вон: ничего еще! - конюх горделиво повел тощими плечами, а Орина приметила, что на дедушке разные валенки: левый - белый, с черной заплатой на пятке, правый - черный. Вот что бы на это сказал Шерлок Холмс?
Павлик Краснов первым соскочил с лошади, и возница, как ровне, протянул ему руку, бормоча: "Ну Павел, ну Павел, каков ты стал, не ожидал…" Орина тоже слезла на землю. А прадедушка Ефрем Георгиевич и дед Сашка не спешили спешиваться. Прадед произнес: дескать, вот вам и попутчик! А нам-де с Сашкой пора ворочаться… А то не ровён час хватятся - а нас нет!
Каллиста же, ни слова не говоря, съехала по белесой конской гриве, в которую успело набиться репьев, сучочков, сосновых иголок, мха, какой-то растительной шелухи, вниз - дескать, я тоже остаюсь - и помахала всадникам рукой. А те, распрощавшись со всеми, поворотили коней обратно, в сторону "9-го километра", крикнув: дескать, ежели что - в крайнем случае, конечно, - зовите: если сможем - поможем! Главное, пробиться через вражеские кордоны.
Все взобрались на телегу, и Басурман заперебирал копытами. Каллиста спросила: дескать, дедушка, а почему у тебя валенки разные? Возница поглядел на свои ноги и, пожав плечами, отвечал: дескать, пары к белому не нашлось… Да и какая, мол, разница, в чем ходить - тут людей почитай что и нет: некому судить да рядить.
Дедушка Диомед, кивнув в сторону ускакавших конников, в свою очередь стал спрашивать: дескать, а это кто ж такие - если не секрет?
Орина объяснила: родня-де никогда не виделись, а тут вот - довелось… Каллиста, по шейку зарывшаяся в сено - одна голова в чепчике торчала наружу да кулак, - демонстративно хмыкнула.
А Павлик спросил, не встречал ли конюх директора Леспромхоза Вахрушева, ведь он-де тоже направился на "9-й километр", еще вчера? Дедушка Диомед покачал головой: дескать, неужто разминулись?! И как же, дескать, теперь - ведь я же хотел доложить начальству обстановку…
- На "9-м километре" избы тоже стоят пустые, - говорил конюх, видать, решив за отсутствием директора рассказать о результатах разведки хоть кому-нибудь. - Врагов не замечено, но и красные флаги нигде не развеваются, трудно понять, в чьих руках село-то… А в Город я не решился ехать… Пока, думаю, обернешься… Занял хорошую позицию - на угоре избушку нашел, из окон все видать: и что на железной дороге делается, и кто в лес идет али из лесу… Две ночи так ночевал. А поезда-то, ребята, ходят! Особенно по ночам - не уснешь! Так и шныряют: туда-сюда, туда-сюда! Но ни один здесь не остановился, все, знать, скорые… На наших полустанках им резону нет останавливаться. А пригородных поездов ни одного не видал! Один только поезд на "9-м километре" и остановился - ваш товарняк! И то потому, что… родня ваша постаралась! Ох, и родня боёвая! Я-то, как завидел из окон этих верховых с девчуркой, так скрытно стал наблюдать за ними… Кто его знает, кто такие: наши - не наши… Хоть и в нашей форме был солдат, а все ж таки сумление берет… А что я с берданкой - против черного-то автомата?! Ну а стрельба-то быстро прекратилась: охраны немного ведь было… Опять же: крики слышны, а по-каковски кричат - непонятно, я переждал, поглядел, как скот из вагонов валит, - вот жалость-то: некому обиходить скотинку, - и давай в обратный путь собираться… Не думал, что конники тоже в нашу сторону грянут, а то бы мы с Баско поднажали… Я, ребята, по правде-то говоря, думал, что бандитики это, навроде Махно… Ведь тут сам черт ногу сломит: ничего не разберешь! Полная анархия и ахинея…
Вдруг конюха окликнули по имени, - а ни впереди, ни позади никого на дороге не было… Они уж было проехали, и тут из-за деревьев вышли две женщины: высокая да пониже… Дескать, дедушка Диомед, подвези нас до дому! Мы-де с поезда - освободили нас добрые люди, а то прямо бяда!
- Так это ж… наши бабоньки: Юлька Коновалова и… эта, как ее… учительша приезжая… географии учила детей…
- Тамара Горохова я! - напомнила длинная баба - и широко улыбнулась, так что всех обдало золотым сияньем.
- Кто-о?! - воскликнула Каллиста, а Горохов, до тех пор смирно сидевший в ее кулачке, при этих словах вызднулся выше головы возницы, - видать, проскочив в щелку меж пальцев подруги, - упал на землю и закатился под тележное колесо.
Каллиста вскрикнула и, бросившись за ним, с трудом выковыряла Покати-горошка из дорожной грязи.
А Орина с Павликом, услыхав фамилию учительницы, переглянулись: дескать, обманула географичка перевозчика, кружным путем добирается до дому, - ничего Язону не перепало из зубного золота.
Обе женщины уселись на край телеги, свесив с боков ноги: Юля Коновалова была в туфельках на шпильке, а географичка - в войлочных сапожках. Каллиста фыркнула и с головой зарылась в сено. Орина помялась-помялась и спросила у женщин: дескать, у вас зеркальца не найдется?.. Но Тамара Горохова только головой покачала, а Юля Коновалова со вздохом ответила, что они идут налегке, ничегошеньки у них нет, все карманы пустые, кто бы знал, что так будет, так прихватили бы с собой какое-никакое добро…
- Мужиков бы, в первую очередь! - вновь показала желто-горящие зубы учительница. - У меня мужик молодой дома остался…
- Знаем, знаем, - усмехнулась Юля Коновалова.
- Хоть бы уж не хвалилась, - проворчал дедушка Диомед. - Мать-то Теркина не все еще патлы тебе выдрала?..
- Как видите, нет… Он бы и в могилу со мной лег - так уж любит! Жалко, нет сейчас такого обычая…
- Так вроде жену к умершему мужу подкладывали, а не наоборот, - удивилась Юля Коновалова.
А географичка, с интересом поглядывая на Павлика, осветила того улыбкой и, мазнув взглядом по Орине, сказала:
- А вот, я вижу, едет пара… Вы… муж с женой, или… я ошибаюсь?
- Ошибаетесь, - угрюмо отвечала Орина.
- И… даже не сожители?! - уверенно воскликнула Тамара Горохова и приосанилась: - А тут совсем даже неплохо… Такие интересные незнакомцы попадаются…
Павлик Краснов, смутившись, не нашелся, что ответить, и отвернулся в сторону. А Орина, сунув руку в карман и нащупав материну парфюмерию, решила при первом же удобном случае - пусть и наугад, без зеркала, - намазать на лицо все, что только удастся.
И вдруг Басурман заржал, поднялся на дыбки, так что все тележные пассажиры попадали кто куда, дернулся, пытаясь порвать постромки, да еще, да еще раз… Дедушка Диомед заорал: "Баско, чтоб тебя лесной забрал!.. Куда тя…" А Орина, схватившись за Павлика, увидела, что впереди, посреди дороги сидит… волчица. И, как обычная собака, вылизывает заднюю ногу с грязной человеческой подошвой, с отросшими загнутыми ногтями, искоса поглядывая на лошаденку, на возницу, на людей в телеге… Вот лесная свояченица стала на все четыре ноги и, вздыбив шерсть на загривке, ощерила такие клыки, что географичка вскрикнула и тоже вцепилась в Павлика. А Каллиста, вынырнув из сена, заорала:
- Дедушка, не стреляйте! Отдайте ей валенок скорее!
Возничий, схватившийся было за берданку, рот разинул: какой-де валенок, зачем… валенок?! Она, дескать, ведь уж уперла у меня один…
А Павлик Краснов вырвал из рук конюха ружьецо и тоже заорал:
- Бросьте ей валенок, бросьте!
Дед стал было снимать черный валенок с правой ноги, но Каллиста крикнула:
- Да не тот - левый, белый, меченый!
И дедушка Диомед, стащив с левой ноги валенок с черной заплаткой и оставшись в дырявом шерстяном носке, размахнулся - и швырнул валяную обувку в волчицу, а та, на лету схватив валенок и покрепче сцепив клыки, утекла со своей добычей в лес.
- Я же вам говорю: бросайте левый, а вы ушами хлопаете! - укорила конюха Каллиста. - Она ведь и кинуться могла…
- Не груби старшим! - воскликнула учительница. - Как ты со взрослыми разговариваешь?!
- Кто ж виноват, что вы - взрослые! - задорно отвечала малышка. - Будь моя воля, так некоторые из вас никогда бы взрослыми-то не стали!
- Тебя, козявку, не спросили… - рассердилась Тамара Горохова.
- Что-о?! - воскликнула Каллиста, нацелившись коготками в лицо обидчицы.
Неизвестно, чем бы дело кончилось, но тут из-за ели, стоявшей на краю дороги, вышла… женщина в белых валенках (у левого на пятке - черная заплата), крепко замотанная овечьей шалью, - и Орина с Павликом Красновым узнали глухонемую, которую видели в Поселке в первый после выписки день. Дедушка Диомед, привстав, вскричал: