– Да какие страсти, Марат? – весело спросил я. Я с недавних пор стал основным поставщиком читальных материалов семье Вахитовых, потому точно знал, что Марат газет не читал вообще, а круг литературных интересов был у него ограничен американскими детективами 30-50-х да историческим эквилибром Суворова и Бушкова.
Марат засмеялся и внимательно посмотрел на меня. Я сдался.
– Написал и написал. Во-первых, все к тому идет. Ну чего орете – ну не идет, так может пойти. Во-вторых, еще один момент есть. Мы же все в виртуале живет. Для нас Афганистан или Африка, которую мы никогда не видим, реальнее Чувашии.
– Реальнее, блин. Оптимист, – мрачно сказал Аскар, которого двумя днями раньше по пути из Нижнего жестоко оштрафовали чувашские гаишники.
– Аскар, тебе квитанцию чуваши один раз в жизни выписали…
– Оптимист, – повторил Аскар совсем уже сумрачно.
–…А африканские войнушки ты каждый день видишь, – не сбился я. – Полный виртуал, для журналистов особенно. И получается: чего навиртуалим, то и есть. И наоборот: чего накаркаем, того не будет. Понимаешь, Марат? Вот. И тут возникает момент пропаганды. Помнишь, когда мы пионерами были, о чем писали газеты?
– А я газеты и тогда не читал, – гордо сообщил Марат.
– Бессовестный ты тип, – сказал я одобрительно. – Булгаков умер, но заветы его живут. А я политинформатор был с 5 класса, и читал газету "Аргументы и факты" – тогда это еще не здоровенная газета была, а маленький такой боевой листок агитатора, очень совковый. Но там практически готовые политинформации попадались – запоминай да пересказывай. А потом, про всякие антисоветские гадости писали, панк-рок там, и про кино: "Рэмбо-3", "Роки-4", и все такое. И я тогда страшно хотел эти фильмы посмотреть.
– Я тоже хотел, – сказал Марат.
– А я "Крестного отца", – сообщил Аскар, – но за него в тюрьму сажали.
– А я порнуху хотел, – неожиданно вскинулся клевавший носом Ильяс. Последний час он, как положено, пребывал в анабиозе. Водка пьется, Ильяс напивается. Это константа (черт, говорил же я, что Константин привяжется).
Дамы в продуктивной дискуссии не участвовали – с завершением музыкальной сессии они эвакуировались на дальний конец стола и что-то деятельно там обсуждали.
– Хотел – и смог, – сказал я. – Слоган готовый. Ну вот. Ты посмотрел порнуху, я "Рэмбо" этого дебильного. И все именно порнухой оказалось, ну, кроме Годфазера. Но этой порнухи так много, и она такая миленькая… О чем я? А, да. Ведь у них все очень грамотно выстроено. Вы в курсе, что военные в Штатах – крупнейший инвестор Голливуда? Всякие солджеры Джейн – это на бабки Минобороны снято. Четкая инвестиционная схема: заказчик платит и получает конкурентный продукт. А у нас все через ухо. Бизнес по-русски: украсть ящик водки, продать за копейки, деньги пропить. Зато душевно – а с душой жить удовольствие сомнительное.
– Пошляк, – сказал быстрый Марат.
– Ну пошляк, – сказал я, опять не сбиваясь. – Есть куча книг про то, как горевал мальчишка зря – как отцы воевали, а на нашу долю подвигов не осталось – и потом выясняется, что осталось, и столько, что хоронить некого. Это нас и губит всегда. Потому что мы вечно бьемся насмерть, а изображаем, что ромашки нюхаем, и пацаны наши в Афгане и Чечне кашей мирных кормят. Потому пацан всю дорогу грустит от того, что все кругом так скучно, потом ему раз – и штыком в горло, и в цинке на родину, ночью, чтобы никто не видел. А Штаты всю дорогу позиционируют себя как государство в состоянии войны. И даже когда в сортир идут, понты нарезают, словно за линию фронта собрались. И любого бомжа завернутым во флаг хоронят. Под гимн и салют. Это грамотный подход. Да. А самое обидное, что Голливуд фильмы снимает по нашей ведь идее, Горького или кого там – развлекая, обучать. Они и обучаются, и знают, что они лучшие, а кругом – враги или просто лохи, чурбаны, которых надо обстругать до нужной формы.
– Ты про это написал, что ли? – спросил Марат с некоторым удивлением.
– Не, я сейчас про детство же рассказываю. Я статьи не пересказываю из принципа, ладно? Вот. Короче, я так и не посмотрел телесериал, про который "АиФ" больше всего тогда писал, "Америка" называется – название специально с ошибками написано, типа по-русски, через "кей" вместо "си", и русская "я" вместо "ар". Представляешь, да? – я нарисовал черенком вилки на скатерти. Мужики заинтересованно закивали – пьяные совсем были, похоже. А я когда рядом с пьяными, сам заметно косею – известный, между прочим, психологический феномен.
– Там, короче, про то, как Союз напал на Штаты. Наши в городе, все сдались, и все такое. И только группа пацанов подалась в партизаны, и раком всех наших поставила. И это, что характерно, в горбачевские уже времена. Я потом, когда это прочитал, долго актера Криса Кристоферсона недолюбливал. Он друг нашей страны считался – помните, так принято еще было говорить, друг страны. А сам сыграл в сериале главную роль. И объяснял потом нашим, что типа если бы не он сыграл, то сыграл бы кто другой, и это хуже было бы для наших отношений.
– Почему? – заинтересовался Аскар.
– А, не помню. Что-то он там складно объяснил. Типа от руки брата и помирать легче.
– А что за Крис, где он играл? – спросил уже Марат.
– "Конвой" помнишь? – сказал я.
– Лиль, мы на "Конвой" с тобой ходили? -крикнул Марат через стол.
– Когда?
– В пятом, что ли, классе.
– Издеваешься? – рассвирепела Лиля, которая с третьего класса сидела с Маратом за одной партой, а едва ей исполнилось восемнадцать, из соседки по парте и дому превратилась в жену тихого хулигана Вахитова. Но она тут же рассмотрела, что Марат не издевается и даже не шутит, и перешла в нежную тональность:
– На "Конвой", Маратик, мы ходили всем классом. А с тобой, балбесом, мы тогда ходили на "Легенду о динозавре" и "Вождей Атлантиды". Я потом с тобой два дня не разговаривала.
– Сейчас зато разговариваешь за двоих, – буркнул Марат, и, упреждая очередной взрыв негодования, торопливо спросил: – Там Кристофера в "Конвое" помнишь?
– Кристоферсона, – машинально поправил я.
– А, – сказала Лилька. – Шериф, что ли?
– Да нет, бородатый, главный герой, – сказал я. – Ну, "Блэйд" еще, обе части.
– Там же негр, – удивился Аскар.
– Да не Снайпс, а белый, дружок его, – возмутился я, но понял, что это Аскар опять так шутит, махнул рукой и продолжил свои объяснения. Хотя подкравшаяся Гулька уже толкала меня в бок: хватит, мол, грузить народ. Но если я чего решил, я выпью обязательно.
– Так вот, очень я хотел эту "Америку" посмотреть. Тем более, наши ведь ее купить хотели. Очень умный был бы жест, хочу сказать – может, не так в начале 90-х Штатам все места вылизывали бы после этого. Но не купили. Тоже умно было: собирались ведь дружить. А дружба – это прощение.
– Красиво, – одобрила подтянувшаяся Илька. – Сам придумал?
– Да нет, наверно. Я не придумыватель, я компилятор, – рассеяно отмахнулся я. – Так вот…
– Генератор ты газовый, – тяжело поправил вновь восставший из праха Ильяс. Дания тут же пихнула его в бок и шикнула:
– Молчи уже.
Ильяс послушно вырубился. В комнату ворвались Арслан с Нурычем. Нурыч, проворно осмотрев стол, схватил кусок колбасы и скрылся – Гулька и пискнуть не успела. А Арслан, подойдя к Дание, вполголоса заныл:
– Мама, я торт хочу.
– Ну возьми кусок, потом сам сделаешь. Инсулин с тобой?
– Да, – сказал Арслан, хлопнув себя по нагрудному карману. И грустно добавил: – Я много хочу.
Дания поцеловала его и что-то зашептала на ухо. Арслан покивал и тихонько ускользнул к остальным пацанам. Я опять подумал, как же он похудел за последний год. А врачи говорили: "Это даже хорошо, что так рано. Мальчик быстро привыкнет жить на уколах, это будет для него как один из незаметных, разумеющихся ритуалов вроде еды или похода в туалет – а подростку или взрослому приходится куда тяжелее". Врачи, они такие.
Я поспешно продолжил:
– Так вот. Они, значит, сняли эту "Америку", сняли еще кучу фильмов – и выиграли холодную войну.
– Холодную войну они выиграли от богатства, – поправил меня Марат.
– Это вопрос третий, – не согласился я. – Подобное лечат подобным, – правильно, Лиля?
Кардиолог Лилька пожала плечами.
– Правильно-правильно, – сказал я. – Холодная война была в первую голову идеологическое явление, и уже во вторую – экономическое и все такое. Все это понимали. Но наша идеология не была завязана на реальность и на романтику, а американская была. И вот вам результат. А сейчас, как ни крути, тоже холодная война. И мы опять утыкаемся в ту же стенку. А выход рядом.
– То есть ты предлагаешь снять "Брат-3" и сериал "Россия" с грамматическими ошибками в названии? – спросил Аскар.
– Да хотя бы, – сказал я. – И я не то чтобы это предлагаю. Это уже происходит явочным порядком. Война-то уже идет. Она очень холодная как бы, но это война. По-любому.
Ильяс сел прямо, уперев руки в колени, и не обращая внимания на всполошившуюся Данию, сбивчиво, но вполне внятно заговорил, глядя мне в нос (веки у него после двух рюмок не поднимались в принципе, а сегодня этих рюмок упало внутрь Ильяса куда больше, чем две):
– Айрат, не надо вот про это. Вообще говорить не надо, пожалуйста, Айрат. Накаркаешь потому что, вы это умеете. А войну нам нельзя, понял? Все можно, но только не войну.
Я хотел пошутить на тему "Пусть горит там что попало, лишь бы не было войны", но, к счастью, не успел. Ильяс продолжил: