Такое вступление могло бы начинаться так. Иврит - очень "плотный" язык. Он не знает гласных, он их пропускает. Он пишет: "гбн" - и это может быть "гибен", т. е. горбун, или "габан", т. е. сыровар. Прочтение слова предполагает предшествующее знание, оно требует напряженного внимания, догадки и работы мысли. Библия - очень "плотная" книга. Ее огромная художественная мощь - в ее высшей сдержанности, в пропуске деталей. Она говорит: "И служил Иаков за Рахиль семь лет, и они показались ему за несколько дней, потому что он любил ее" - и предоставляет нам заполнить эти долгие, мучительные годы своим воображением, своим знанием жизни. Такое заполнение потребовало от Томаса Манна двух томов "Иосифа и его братьев", и только тогда его машинистка счастливо вздохнула: "Теперь я знаю, как это было на самом деле". "Русский роман" написан в библейской манере. Это по-библейски "плотный" роман. В отличие от истинно русского романа, он последовательно опускает многие психологические мотивировки. Но он их предполагает. Он говорит, что над могилой отца стоят "плачущий сын и разгневанная дочь", - и предлагает вдуматься: почему сын - плачет, а дочь - разгневанна? Живая вода читательского воображения и знания жизни призвана заполнить поры этого романа-губки. Это глубоко психологическая проза именно потому, что ее психологизм укрыт глубоко "между словами". Точно так же "плотна" в этом романе историческая ткань. Она предполагает и требует читательского участия. Учитель Пинес защищает деревню не только от колорадских жучков, но и от государственной лотереи, от полчищ саранчи, как от полчищ джазменов. Почему лотерея и жучок, саранча и джаз поставлены в один ряд? Мотивировки опущены, пропуск требуется заполнить, и это предполагает предшествующее знание.
Израильский читатель книги Шалева впитывает это знание с молоком матери и из воздуха страны, в школе, из книг и "по жизни". Русскому читателю нужно напомнить. Постараемся сделать это предельно кратко. Напомним читателю, что основная масса древних евреев покинула свою страну около двух тысяч лет назад, после двух нашествий римских армий. С тех пор евреи жили в рассеянии, поддерживаемые мечтой о возвращении на историческую родину. Вернуться решались немногие. Все эти века Палестина оставалась под чужим господством - римским, греческим, арабским, византийским, турецким. Еврейское ее население начало заметно возрастать только в конце XIX века. К 1881 году оно насчитывало всего 25 тысяч человек. Основную его часть составляли нищие религиозные семьи Иерусалима, Тверии, Цфата, жившие благодаря милостыне зарубежного еврейства. Ситуация изменилась с началом еврейских погромов в России: в 1882 году большие группы русских евреев ушли от этих погромов в Палестину, совершили, как это называется в еврейской традиции, "восхождение в Сион", "алию", как это называется на иврите (в Сион всегда восходят, в Египет и прочий окружающий мир всегда спускаются, потому что гористая Иудея всегда лежала выше низменностей Египта). Эта "первая" по счету алия продолжалась до 1903 года и привела в Страну свыше десяти тысяч человек. Часть из них располагала небольшими собственными средствами и купила землю у арабов, остальные создали свои поселения на деньги Эдмона Ротшильда, знаменитого "Барона" - выдающегося филантропа, который в течение шестнадцати лет вложил в свои палестинские колонии 1,6 млн фунтов стерлингов. За это время были созданы такие поселения (нынешние израильские города), как Ришон-ле-Цион, Петах-Тиква, Зихрон-Яаков, Реховот, Хедера. Тогда это были небольшие сельскохозяйственные поселки, и появлялись они на свет поистине в родовых муках: достаточно сказать, что за первые двадцать лет из пятисот сорока жителей Хедеры умерли от малярии двести четырнадцать. Тем не менее к началу XX века жители двадцати этих поселков, называвшихся "новым ишувом", составляли уже 20 процентов всего еврейского населения Палестины. И костяк их составляли люди, жившие не на милостыню, как в ишуве "старом", иерусалимском и цфатском, а трудом собственных рук. Впрочем, хотя все эти люди Первой алии были в основном русские евреи, "Русский роман" начался не с них.
Он начался с легендарной "Второй" алии. Ее привели в Палестину идеи сионизма, сознательное стремление совершить революцию в истории еврейского народа, возродить землю исторической родины и создать на ней свободное общество тружеников земли. Пришпорили эту утопию новые погромы в России, начавшиеся в 1903 году. Тогда впервые еврейская молодежь организовала отряды самообороны, и многие бойцы этих отрядов вскоре оказались в Палестине. Но были там и начитанные мальчики в очках, и девочки в пелеринах - бросившие родительские семьи, уехавшие за мечтой, в страшных снах не представлявшие, какие трудности ждут их на земле предков. Сочетание утопического воодушевления и подвижнической активности сплотило всех этих разных людей в группу единомышленников, придало этой алие ее уникальный характер и наложило сильнейший отпечаток на всю дальнейшую жизнь ишува в течение нескольких десятилетий.
Вторая алия, продолжавшаяся до 1914 года, привела в страну свыше 30 тысяч человек. Вот как описывает этих молодых людей лучший хроникер еврейского возрождения Феликс Кандель в своей книге "Земля под ногами": "Молодежь из Второй алии была в основном далека от религии… Право еврейского народа на эту землю они обосновывали… не Божественным обещанием; свое право они связывали лишь с трудом: землю завоюет тот, кто ее обрабатывает. Эти идеалисты и бессребреники, бунтари и ниспровергатели в заношенной рваной одежде выделялись на фоне благополучных старожилов". Многие из них вдохновлялись идеями своего "учителя жизни", толстовца Гордона, его "религией труда": "Мы сможем создать народ лишь тогда, когда каждый из нас воссоздаст себя заново путем труда и естественной жизни. Если воссоздание и не будет для нас полным, то по этому пути пойдут… наши дети… Таким образом, у нас будут со временем хорошие крестьяне, хорошие рабочие, хорошие евреи и хорошие люди". Идеи Гордона стали основой, на которой возникла одна из первых на этой земле политических партий - "а-Поэль а-Цаир" - "Молодой рабочий". Она не была единственной. Молодые еврейские утописты другого толка, вдохновлявшиеся идеалом Борохова и Сыркина - слить сионизм с социализмом и марксизмом, построить в Сионе еврейское социалистическое государство "на основе справедливости, государственного планирования и общественной солидарности", - создали еврейскую социал-демократическую рабочую партию, "Поалей Цион". Яростные идеологические споры о практических путях и дальних целях "практического сионизма", начавшиеся еще в России, возобновлялись в первые же дни по прибытии в Страну и продолжались потом годами и десятилетиями, пока эти партии не слились в единое Рабочее движение, естественным образом ставшее почти монопольным правителем ишува. Как полагается монопольному правителю - со своими канцеляриями, коридорами власти, конгрессами и бюрократами. Со своими мифами о героическом прошлом, громкими словами о сионизме и неизбежным "обуржуазиванием" (слава Богу - не большевизмом). Но все это произошло потом…
А поначалу из этих парней и девушек долго не получались "хорошие крестьяне" и "хорошие рабочие". Сначала им пришлось искать работу - у своих же единоплеменников, на виноградниках, на пастбищах и в винодельнях поселенцев Первой алии, уже немного к тому времени обжившихся. "Каждое утро, - продолжает Кандель, - молодые люди, вчера только приехавшие из России, выходили на площадь в центре поселка… в поисках работы, а хозяева прохаживались от одного к другому и решали, кого из них взять… У (молодого) еврейского рабочего не было ничего: его заработка хватало лишь на убогое жилье и скудную еду… если он заболевал, то был обречен на голод". А вот из воспоминаний Бен-Гуриона, одного из этих же молодых: "Я голодал и мучился от малярии больше, чем работал". Те, кто не мог ужиться с ишувом первой алии, уходили в свободный поиск. Проще говоря - на еще не обжитые земли. Эти земли скупались у богатых арабских землевладельцев сначала легендарным Ханкиным, потом Палестинским бюро для приобретения и освоения новых земель под руководством Руппина. Так происходило еврейское заселение севера страны, ее внутренних земель - Галилеи, Изреельской долины, побережья озера Киннерет. Туда и добраться-то было не так просто. Как писал современник, "поездов туда не было, в Галилею "поднимались" кто пешим ходом, а кто на лошадях". Малярийные болота, почище хедерских, иссохшая земля, сорняки и колючки, враждебные арабские деревни, голые, выжженные на солнце горы, неподвижный воздух - места вокруг Киннерета лежали на двести метров ниже уровня моря, температура летом достигала тридцати и больше градусов в тени. А потом, уже на вожделенном месте - жара, и лихорадка, и теснота в жилищах, и тяжкий ежедневный многочасовой труд, и смерти, смерти, одна за другой, кто от малярии, кто от пули, - и как писал другой из этих молодых пионеров-первопроходцев: "Несмотря на чарующую тишь Киннерета, не было покоя на душе его обитателей. Изнеможение и тоска делались по временам нестерпимы. Кладбище, притаившееся на склоне холма… свидетельствует о покончивших самоубийством".