На другой день старик не пришел на берег. Девушка сидела одна, думала о старике, Что-то было в его жизни, такой простой, такой обычной, что-то непростое, что-то большое, значительное. "Солнце - оно тоже просто встает и просто заходит, - думала девушка. - А разве это просто!" И она пристально посмотрела на свои рисунки. Ей было грустно.
Не пришел старик и на третий день и на четвертый.
Девушка пошла искать его дом.
Нашла.
В ограде большого пятистенного дома под железной крышей, в углу, под навесом, рослый мужик лет пятидесяти обстругивал на верстаке сосновую доску.
- Здравствуйте, - сказала девушка.
Мужик выпрямился, посмотрел на девушку, провел большим пальцем по вспотевшему лбу, кивнул:
- Здорово.
- Скажите, пожалуйста, здесь живет дедушка…
Мужик внимательно и как-то странно посмотрел на девушку. Та замолчала.
- Жил, - сказал мужик. - Вот домовину ему делаю.
Девушка приоткрыла рот:
- Он умер, да?
- Помер. - Мужик опять склонился к доске, шаркнул пару раз рубанком, потом посмотрел на девушку. - А тебе чего надо было?
- Так… я рисовала его.
- А-а. - Мужик резко зашаркал рубанком.
- Скажите, он слепой был? - спросила девушка после долгого молчания.
- Слепой.
- И давно?
- Лет десять уж. А что?
- Так…
Девушка пошла из ограды.
На улице прислонилась к плетню и заплакала. Ей было жалко дедушку. И жалко было, что она никак не сумела рассказать о нем. Но она чувствовала сейчас какой-то более глубокий смысл и тайну человеческой жизни и подвига и, сама об этом не догадываясь, становилась намного взрослей.
Далекие зимние вечера
Февраль 1942 года.
Под Москвой идут тяжелые бои.
А на окраине далекой сибирской деревеньки крикливая ребятня с раннего утра режется в бабки. Сумки с книжками валяются в стороне.
Обыгрывает всех знаменитый Мишка Босовило - коренастный малый в огромной шапке. Его биток, как маленький снаряд, вырывает с кона сразу штук по пять бабок. Мишка играет спокойно, уверенно. Прежде чем бить по кону, он снимает с правой руки рукавицу, сморкается по-мужичьи на дорогу, прищуривает левый глаз… прицеливается… Все затаив дыхание горестно следят за ним. Мишка делает шаг… второй… - р-р-раз! - срезал. У Мишки есть бабушка, а бабушка, говорят, того… поколдовывает. У ребятишек подозрение, что Мишкин биток заколдован.
Ванька Колокольников проигрался к обеду в пух и прах. Под конец, когда у него осталась одна бабка, он хотел словчить: заспорил с Гришкой Коноваловым, что сейчас его, Ванькина очередь бить. Гришка стал доказывать свое.
- А по сопатке хошъ? - спросил Ванька.
- Да ты же за Петькой бьешь-то!
- Нет, ты по сопатке хошь? - Когда Ваньке нечего говорить, он всегда так спрашивает.
Их разняли.
Последнюю бабку Ванька выставил с болью, стиснув зубы. И проиграл. Потом стоял в сторонке злой и мрачный.
- Мишка, хочешь "Барыню" оторву? - предложил он Мишке.
- За сколько? - спросил Мишка.
- За пять штук.
- Даю три.
- Четыре.
- Три.
- Ладно, пупырь, давай три. Скупердяй ты, Мишка!.. Я таких сроду не видывал. Как тебя еще земля держит?
- Ничего, держит, - спокойно сказал Мишка. - Не хочешь - не надо. Сам же напрашиваешься.
Образовали круг. Ванька подбоченился и пошел. В трудные минуты жизни, когда нужно растрогать человеческие сердца или отвести от себя карающую руку, Ванька пляшет "Барыню". И как пляшет! Взрослые говорят про него, что он, чертенок, "от хвоста грудинку отрывает".
Ванька пошел трясогузкой, смешно подкидывая зад. Помахивал над головой воображаемым платочком и бабьим голоском вскрикивал: "Ух! Ух! Ух ты!". Под конец Ванька всегда становился на руки и шел, сколько мог, на руках. Все смеялись.
Прошелся Ванька по кругу раз пять, остановился.
- Давай!
Мишка бросил на снег две бабки.
Ванька опешил:
- Мы же за три договаривались!
- Хватит.
Витька передвинул шапку козырьком на затылок и медленно пошел на Мишку. Тот изготовился. Ванька неожиданно дал ему головой в живот. Мишка упал. Заварилась веселая потасовка. Половина была на Ванькиной стороне, другие - за Мишку. Образовали кучу мялу.
Но тут кто-то крикнул:
- Училка!
Всю кучу ребятишек как ветром сдуло. Похватали сумки - и кто куда! Ванька успел схватить с кона несколько бабок, перемахнул через прясло и вышел на свою улицу. Он был разгорячен дракой. Около дома ему попалась на глаза снежная баба. Ванька дал ей по уху. Высморкался на дорогу, как Мишка Босовило, вошел в избу. Запустил сумку под лавку, туда же - шапку. Полушубок не стал снимать - в избе было холодно.
На печке сидела маленькая девочка с большими синими глазами, играла в куклы. Это сестра Ваньки - Наташка.
- Ваня пришел, - сказала Наташка. - Ты в школе был?
- Был, был, - недовольно ответил Ванька, заглядывая в шкаф.
- Вань, вам про кого с" дня рассказывали?
- Про жаркие страны. - Ванька заглянул в миску на шестке, в печку. - Пошамать нечего?
- Нету, - сказала Наташка и снова стала наряжать куклу - деревянную ложку - в разноцветные лоскуты. Запела тоненьким голоском:
Ох, сронила колечко-о
С правой руки-и!
Забилось сердечко
По милым дружке-е…
Наташка пела песню на манер колыбельной, но мелодии ее - невыносимо тяжкой и заунывной - не искажала. Ванька сидел у стола и смотрел в окно.
Ох, сказали, мил помер -
Во гробе-е лежи-ит,
В глубокой могилке-е
Землею зарыт.
Ванька нахмурился и стал водить грязным пальцем по синим клеточкам клеенки.
Голос Наташи, как чистый ручеек, льется сверху в синюю пустоту избы.
Ох, надену я платье-е,
К милому пойду-у,
А месяц укажет
Дорожку к нему-у…
- Хватит тебе… распелась, - сказал Ванька. - Спой лучше про Хаз-Булата.
Наташа запела:
Хаз-Булат удало-ой…
Но тут же оборвала:
- Не хочу про Хаз-Булата.
- Вредная! Ну, про Катю.
- Катя-Катерина, купеческая дочь?
- Ага.
- Тоже не хочу. Я про милого буду.
Ох, пускай люди судю-ют,
Пускай говоря-ят…
Ванька поднялся, достал из-под лавки сумку, сел на пол, высыпал из сумки бабки и стал их считать. Вид у него вызывающе-спокойный; краем глаза наблюдает за Наташкой.
Наташка от неожиданности сперва онемела, потом захлопала в ладоши:
- Вот они где, бабочки-то! Ты опять в школе не был? Обязательно скажу маме. Ох, попадет тебе, Ванька!
- …Семь, восемь… Говори, я ни капли не боюсь. Девять, десять…
- Вот не выучишься - будешь всю жизнь лоботрясом. Пожалеешь потом. Локоть-то близко будет, да не укусишь.
Ванька делает вид, что его душит смех.
- …Одиннадцать, двенадцать… А лоботрясом, думаешь, хуже?
В сенцах что-то треснуло. Ванька сгреб бабки и замер.
- Ага! - сказала Наташка.
Но это трещит мороз.
Однако бабки все равно нужно припрятать. Ванька ссыпал их в старый валенок и вынес в сенцы.
Потом опять он сидит у стола. Думает, где можно достать три полена дров. Хорошо бы затопить камелек. Мать придет, а в избе такая теплынь, хоть по полу валяйся. Она, конечно, удивится, скажет: "Да где же ты дров-то достал, сынок?" Ванька даже пошевелился - так захотелось достать три полена. Но дров нету, он это знает.
Наташка уже не поет, а баюкает куклу.
Нудно течет пустое тоскливое время.
За окнами стало синеть.
Чтобы отвязаться от назойливой мысли о дровах, Ванька потихоньку встал, подкрался к печке, вскочил и крикнул громко:
- А-а!
- Ой!.. Ну что ты делаешь-то? - Наташка заплакала. - Напужал, прямо сердце упало…
- Нюня! - говорит Ванька. - Ревушка-коровушка! Не принесу тебе елку. А я знаю, где вот такие елочки!
- Не надо мне твою елочку. Мне мама принесет.
- А хочешь, я тебе "Барыню" оторву?
Ванька взялся за бока и пошел по избе, и пошел, высоко подкидывая ноги в огромных валенках. Наташка засмеялась.
- Ну и дурак ты, Ванька! - сказала она, размазывая по лицу слезы. - Все равно скажу маме, как ты меня пужаешь.
Ванька подошел к окну и стал оттаивать кружок на стекле, чтобы смотреть на дорогу.
В избе тихо, сумрачно и пусто. И холодно.
- Вань, расскажи, как вы волка видели? - попросила Наташка.
Ваньке не хочется рассказывать - надоело.
- Как… Видели, и все.
- Ну уж!
Опять молчат.
- Вань, ты бы сейчас аржаных лепешек поел? Горяченьких, - спрашивает Наташка ни с того ни с сего.
- А ты?
- Ох, я бы поела!
Ванька смеется. Наташка тоже смеется.
В это время под окнами заскрипели легкие шаги. Ванька вскочил и сломя голову кинулся встречать мать.
Наташка запуталась в фуфайке, как перепелка в силке, - никак не может слезть с печки.
- Вань, ссади ты меня, а… Ва-ань! - просит она. Ванька пролетел мимо с криком:
- А я первый услыхал!
Мать в ограде снимала с веревки стылое белье. На снегу около нее лежал узелок.
- Мам, чо эт у тебя?
- Неси в избу. Опять раздешкой выскакиваешь!
В избе Наташка колотит ножонкой в набухшую дверь и ревет - не может открыть. Увидев Ваньку с узелком в руках, она перестает плакать и пытается тоже подержаться за узел - помочь брату.