Но без Джимми работа у меня спорилась. Я вкалывал и по субботам, хотя после этого мне приходилось ещё играть в "Принцессе Манор". Наконец-то я чувствовал себя в ответе только за самого себя. С дядей я виделся раз в день, в основном за завтраком, потому что вечерами мы с Чаком уходили в "Бер дэнс", который стал нашей постоянной пивной. Этот бар находился всего в двух кварталах от нашего дома, пятнадцать минут пешком. Джинджер и Биг Эппл жили неподалёку и тоже время от времени заглядывали туда - разумеется, по делам. За стойкой, с напитком, я видел их редко.
Джимми писал мне по утрам длинные списки, чего нужно купить. Он говорил:
- Я прихожу домой после работы наломавшись, а тут ни выпить, ни пожрать. Не буду же я бегать с пластиковыми пакетами по всему Виннипегу, как индеец какой-нибудь. Вот уже две недели я на содержании у Бэбифейса. А у него самого в холодильнике один мусор. Я уже похудел килограммов на двадцать! Сам-то ты чем питаешься? Паркетом?
Я сказал:
- С тех пор как ты ведёшь здоровый образ жизни, ты стал больше походить на человека.
Как только он уезжал с Бэбифейсом на работу, я выбрасывал его бумажку со списком покупок. Пусть сам таскает себе шестибаночные упаковки!
Моё питание само собой отрегулировалось так, как лучше всего подходило моему организму: утром кофе, весь день ничего, кроме кофе, а вечером, перед тем как отправиться с Чаком опрокинуть пару пива, я заходил в закусочную.
Новая работа оказалась суровее, чем всё, через что мне пришлось пройти на рынке труда. Она вышибала у меня из мозгов последние живые клетки, но вечера с другом снова восстанавливали мой дух. Чак играл в бильярд, а я знакомился с женщинами, и если с какой-то из них намечался контакт, я брал её к себе домой. После ночи я оплачивал ей такси.
Чак говорил:
- Ты превращаешься в дебильного потаскуна. Но пока что я не видел у тебя ни одной хорошенькой.
- После Агнес я сыт по горло этими красотками, - отвечал я. - Они глупы и воображают о себе невесть что. А попробуй только скажи, что ты её не любишь, она поднимет такой хай!
В июне я вступил в горячую фазу. После работы я даже не заезжал домой, чтобы принять душ, а сразу парковался перед "Бер дэнс". Иногда я даже спал в машине, там было достаточно места и д ля девушки, зато в голове никаких забот - всё выметено дочиста, вот уже несколько месяцев подряд.
Как-то в воскресенье - поскольку лишь по воскресеньям я целый день был дома - дядя позвал меня к себе. Чак и Бэбифейс тоже присутствовали при нашем разговоре. Всё попахивало крупной разборкой. Джимми сказал:
- Военный совет собрался в полном составе. Тебе будет вынесен приговор!
Он обругал меня и пригрозил:
- Если ты не прекратишь это распутство, я приду с бензопилой и в пять минут распилю ваше заведение до основания! Спички целой не найдёшь!
- Ничего лучшего не можешь придумать? - спросил я.
Чак улыбнулся:
- Джиммочка! Твой мальчик скоро одумается. Все новички по первости, как войдут во вкус, просто ненасытны, а потом ничего. Лишь некоторые не могут остановиться и даже кончают жизнь самоубийством.
Джимми сказал:
- Да у него уже СПИД! Его надо отправить в больницу, в реанимацию.
- Тео, - сказал Чак, - дело очень простое! У тебя поехала крыша. Тебе надо поменять обои. Только и всего.
- Этого босяка больше никуда нельзя отпускать одного, без присмотра, - сказал мой дядя. - Иначе его немедленно арестуют за изнасилование малолетних!
Я в совершенном спокойствии выслушал все упрёки и сказал:
- Так вот что, умники! Последнее слово за Бэбифейсом. Он-то хотя бы всегда трезвый и выспавшийся.
Навахо сказал:
- Минуточку. Мне сперва надо войти в контакт с Великим Духом.
Он выудил из бокового кармана своей кожаной жилетки упаковку конфет от кашля, набил полный рот и забрякал ими.
- Толстая Мэрри для Тео слишком стара, - сказал он, - а Мексика далеко. Я не умею летать, но я вижу хайвэй и "кадиллак" с прицепным вагончиком, который купит Джимми; Биг Эппл и Джинджер будут кормить моих животных, Крези Дог постережёт наш дом.
Мой дядя обрадовался:
- Ура! Семейство Коронко и краснокожие отправятся на летний отдых!
Я попросил у Андрея отпуск на четыре недели, с начала июля. Я выдумал себе историю, которую он проглотил, не пережёвывая. Я сказал ему, что моя мать в Албании лежит при смерти, что я не навещал её уже целую вечность и сейчас последний шанс.
- А тебя выпустят оттуда? - спросил Андрей.
- У меня канадский паспорт.
Он сказал:
- Ну ладно. Тогда мне придётся как следует наподдать Ча-Ча, чтобы он работал поживее. Но твоя зарплата переходит ко мне и к бестолковому казаху. Порно-Миллер сейчас так и так во Флориде. Он даже не заметит ничего.
- Вот и отлично, - сказал я.
Я отработал ещё несколько дней, глуша мои боли в спине в "Бер дэнс" обычным манером. Что касается покупки прицепа, то я знал, что у моего дяди с этим не будет проблем, хоть он и не наберёт необходимой суммы денег. С тех пор как он получил постоянное место садовника, он беспрерывно оформлял себе кредитные карты в универмагах и в сетях супермаркетов, да и для крупной ссуды в банке больше не было препятствий.
В мой последний рабочий день я торопился и сразу по окончании работы поехал прямиком домой. В индейском квартале образовалась пробка, и наша улица была забита машинами. На перекрестке стояла патрульная машина с синеи мигалкой, сирены завывали с периодичностью в десять секунд.
Я подъехал поближе и опустил стекло.
- Что там случилось? - спросил я офицера за рулём. - Кто-то погиб?
- Какой-то идиот протаранил жилым прицепом три машины!
Это Коронко, сразу подумал я и сказал:
- Я здесь живу, пропустите меня.
Они заглянули в мои документы и пропустили меня. Я остановился через сорок метров - поперёк дороги стоял белый прицеп, трёхосный; "форд" Чака уткнулся носом в тротуар.
Перед нашим домом толпилась дикая куча народу - соседи, полицейские, ребятишки, домохозяйки, пенсионеры, индейцы, русские, какие-то слабоумные. Бэбифейс размахивал руками, силясь навести порядок, и все смотрели на него, как на бога. Он увидел мою машину и помог мне своими командами въехать во двор. "Кадиллак" еле протиснулся в узкий проезд, а я, выбираясь из машины, вынужден был ужаться и выскользнул наружу, как через аварийный люк.
Бэбифейс высказал:
- Я ему говорил, что лучше бы Чак сел за руль и попятился, но он просто не стал меня слушать!
Я был в ярости:
- А где он сам? Я его убью!
- Потише, - ответил Бэбифейс, - спокойнее!
Он отвёл меня к Джимми.
Мой дядя вёл переговоры в вагончике-прицепе с Чаком, двумя соседями, полицейским и представителем страховой компании в зелёном клетчатом костюме.
Я даже растерялся, когда Джимми сказал мне:
- Ну что, ты в восторге? Дорогущая вещь, класса люкс, зато в нём можно спать, принимать душ, писать, топить, варить еду и смотреть телевизор - и всё бесплатно!
Я изучил договор купли-продажи жилого прицепа и полицейский акт предварительной оценки повреждений других транспортных средств - на общую сумму в пятнадцать тысяч долларов, и это при том, что мой дядя не имел обязательной страховки.
Выбросить на ветер пятнадцать штук, подумал я, и всё только потому, что мы хотели съездить в Мексику, чтобы привести меня в норму и образумить.
На вагончике Джимми не было никаких повреждений, если не считать разбитых тормозных фонарей, - ни одной царапины на его белой пластиковой обшивке.
Выехали мы ночью. План нашего путешествия был очень прост: в Банфе - в Скалистых горах - первый большой привал и ночлег, потом по дуге в США.
Во время поездки до Калгари, по уже знакомому нам участку хайвэя, Чак выжал чёрта из двенадцати цилиндров "кадиллака". Мы были быстрее, чем грузовики и чем солнце на небе, по крайней мере при обгонах мой друг не особенно церемонился. Я курил мой "Пэлл-Мэлл" и набивал живот сэндвичами; Бэбифейс дремал, пристегнувшись на заднем сиденье, с пуховым одеялом на животе. Дядя Джимми всё время оставался в жилом прицепе, варил себе куриный бульон из пакетика и пьянствовал.
Во время кофейных перерывов на обочине дороги он громко жаловался на Чака:
- Этот тип ведёт машину как палач! Я целых три банки пролил себе на штаны. Я уже воняю, как пивоварня. После Калгари возьму командование на себя.
Чак сказал:
- Тебе жить надоело, Джиммочка. Ты же сразу устроишь нам аварию.
- Не называй меня всё время Джиммочкой! Я же тебе не старая дева! И виноват в аварии не я: у твоего "форда" заклинило коробку передач, назад этот гроб пришлось даже толкать. Я профессионал! Первые свои права я получил в Польской народной армии в 1959 году. Дело было так: я ехал на советском джипе "газик" прямиком через лес, рядом со мной - инструктор. И вдруг нам навстречу танк, Т-34. Я вижу, что нам кранты, резко поворачиваю налево и врезаюсь в молодую берёзку; она ломается как спичка, а инструктор говорит: "Ефрейтор Коронржеч! Вы выдержали экзамен!" Ведь если бы я не среагировал, в наших стальных касках после этого можно было сажать цветочки. Как пить дать!
- И лётные права на реактивный истребитель, - сказал Чак, - тоже прилагались - всё в одной упаковке.
- К сожалению, нет! В самолёте меня укачивает.
Через каждые двести миль мы с Чаком сменяли друг друга за рулём. Незадолго до Калгари я остановился у одной закусочной и сказал:
- Я совершенно обалделый, всё затекло с головы до ног. У меня уже белые мышки перед глазами пляшут. Пусть теперь Джимми ведёт.
- Как скажешь! Мне-то всё равно, что будет с машиной.