- Аллилуйя! - отвечал я. - Кому ты рассказываешь эти сказки? Мой первый спиннинг, который ты мне смастерил, был наполовину русский, наполовину польский: ролик заклинивало, направляющие кольца были перевязаны и заклеены тёти - Аниным лаком для ногтей, они не выдерживали и двух сезонов, но тем не менее я поймал этой штукой больше, чем ты своим "Шекспиром", а ведь мне тогда было всего тринадцать. И что, все те съеденные щуки дали мне какую-то особенную силу? Необычные способности, например? Вечно ты меня дуришь!
Однажды утром, как раз в самый сезон ловли щук, Джимми заявился ко мне в видеопрокат из своего офиса после ночной смены и крикнул прямо с порога:
- Эй, скажи-ка! Что это за ключ ты мне подсунул? Он не открывает дверь!
Он прорвался к стойке, отодвинул в сторону длинного, худого индейца с орлиным носом и круглым лицом, который стоял в очереди первым, и сказал:
- Подвинься, краснокожий!
- Минуточку! - ответил индеец. - Я здесь первый!
- Что это за птица? - спросил меня Джимми. - Ты его знаешь?
- Наш постоянный клиент, - ответил я. - Область интересов - вестерны.
- Хо-хо! С каких это пор аборигены смотрят вестерны? - спросил Джимми и обратился к индейцу: - Что это у тебя за фильм?
- "Двенадцать часов дня", - сказал тот. - У тебя такой смешной выговор! Ты иностранец?
- Ещё чего! - возмутился Джимми. - Ай эм Канада, но родился я в Литве, потом был на войне, когда вы здесь ещё охотились на бизонов со стрелами и луком. А у нас уже были самолёты. Поляки выиграли войну. Моим родителям пришлось переселиться в Восточную Пруссию. Так приказал один грузинский монгол из Москвы. А тебя как зовут, краснокожий?
- Бэбифейс, - сказал тот.
Было ещё раннее утро, но оба мужчины решили отправиться в бар, после чего собрались вместе посмотреть "Двенадцать часов дня", а я позвонил нашему управляющему. Нас решили выкинуть из квартиры.
Вечером я нашёл на нашей двери замечательную записку на листке из блокнота Джимми: "Есть отличный выход. Вопрос решён. У нас новая конура. Переезжаем к индейцам".
Должно быть, это шутка, подумал я. К индейцам? Я вдруг так заторопился, что схватил первое попавшееся такси и поехал к моему дяде в офис, чтобы получить какие-то объяснения.
Неужто правда, что мы так быстро нашли себе угол? В такую роковую минуту не время для дурацких шуток. Мы не могли действовать наугад и на авось! Без жилья мы потеряем работу и замёрзнем на улице, как бомжи. Нас выбросят на съедение медведям, что, по словам Джимми, в Канаде обычное дело:
- Так государство экономит на погребении большие деньги.
Я разыскал дядю на двадцать четвёртом этаже.
- Тебе что, электрополотёр на голову упал? - спросил я. - То, что ты мне написал в записке, должно быть, розыгрыш?
- Не-е! - сказал он. - Я подыскал для нас апартаменты люкс!
- Хм! Не иначе как Геня упомянула нас в своей вечерней молитве! - сказал я.
Джимми разозлился, его толстые щёки побледнели:
- Не напоминай мне про Генины суеверия! И не вздумай рассказать Бэбифейсу какую-нибудь историю про Иисуса, ты всё испортишь! Индейцы ведь и колдовать могут! Они ещё превратят тебя в вырезку из бизона! Вот тебе ключ от нашей новой квартиры, поезжай туда и будь индейцем! Завтра мы устроим переезд!
Значит, новый угол оказался правдой! Сумасшедший краснокожий Бэбифейс действительно предложил моему дяде переехать в его маленький дом в индейском квартале. На первом этаже там были две свободные комнаты; как он сказал, в них уже давно никто не жил. Всего за пятьсот долларов в месяц мы могли их занять. Я подумал: ничего, уж лучше с толстяком и дураком под одной крышей, чем под открытым небом.
Из нашей квартиры нам пришлось перевозить не так уж много: только музыкальные инструменты, боксы Джимми для стереоустановок и сами стереоустановки, потом телевизор, мои пластинки и старые альбомы с фотографиями. Поскольку у нас больше не было машины, нам пришлось перевозить вещи на автобусе.
- Никого не подпущу к моему телеку! Сам его понесу! - заявил дядя.
Мне доверили члена нашей музыкальной группы мистера Ямаху. Ну, уж с ним-то я как-нибудь управлюсь, подумал я, но вот как этот маленький толстяк взгромоздит себе на горб огромный телевизор?
Джимми прижал телевизор к своему животу и сказал:
- Осторожно! Дорогу! Я иду!
- Дядя, тебя же совсем не видно!
Мы направились к остановке автобуса, и я выполнял роль собаки-поводыря для слепого. Когда мы появились с первой партией груза у Бэбифейса, он попытался руководить нашим передвижением по саду перед домом. Тут я увидел двух странных животных: карликового пони и собаку, которые по форме и по цвету почти не отличались - два пепельно-серых косматых существа. Они радостно бросились навстречу Джимми, и я уже видел наш телевизор разбитым на тысячу осколков. Дядя, столкнувшись с пони и получив мощный удар сбоку, приземлился на задницу, но крепко удержал свой груз в руках и воскликнул:
- Ах ты, негодная шавка! Неужели не видишь, что я тяжелогружёный!
Бэбифейс сказал:
- Это не собака - это пони, его зовут Крези Хоре, он валлийской горной породы, очень благородных кровей!
- А нельзя ли запрячь этого мустанга на один рейс? - спросил Джимми.
- Об этом не может быть и речи! - сказал Бэбифейс. - Он же не мул! Уж лучше я сам поеду за вашим барахлом на своей машине!
III Дядя Джимми, индейцы и я
8
Бэбифейс жил вместе со своим приёмным сыном Чаком, индейцем навахо из Чикаго.
Кроме пони и собаки, которая откликалась на кличку Крези Дог, у Бэбифейса на кухне стоял громадный аквариум с золотыми рыбками из Бразилии. Каждую весну он сажал в своём саду персиковые деревца, но его мечта о Калифорнии в канадских холодах никак не осуществлялась. Домик был деревянный, двухэтажный. На веранде стояла скамья, на которой Бэбифейс проводил целые дни. Он наблюдал в подзорную трубу за всем происходящим на улице и читал в ежедневной газете прогноз погоды. Правительство выплачивало ему специальное пособие для индейцев, иногда подворачивалась и работа: он ехал на своем "шевроле" в пригород, где располагались виллы, разъезжал там от дома к дому и выполнял по поручению одного мелкого предпринимателя садовые работы. Зимой он по поручению этого же предпринимателя управлял снегоуборочной машиной на улицах Виннипега.
Чак в гараже ремонтировал старые автомобили, холодильники, стиральные машины и электрические плиты, а потом продавал их.
На вечеринке по случаю нашего новоселья дядя пустил в ход все средства: он показывал индейцам фотографии из Ротфлиса, рассказывал им о поселковом старосте Малеце, о забое свиней и о своих спорах из-за колбасы. Он поведал о своей работе в государственной страховой компании и о пожарах.
- Боже мой! - говорил он. - Вы, краснокожие, и представить себе не можете, как у нас всё полыхало огнём: повсюду одно только обугленное дерево и обгоревшие трупы!
Бэбифейс предположил:
- Польша, должно быть, очень опасная страна. Что же, у вас нет пожарных лестниц?
- Такой сложной инженерной техникой мы в Ротфлисе не располагали. Если уж у нас начинало гореть, нам приходилось бежать в Америку, - сказал Джимми.
Мой дядя, питавший особую слабость к хищным рыбам, подарил Бэбифейсу двух пираний - кариб.
- Дорогой краснокожий! Я предпочёл бы поймать для твоего аквариума настоящую щуку, - сказал он, - но и эти две карибы тоже не от плохих родителей произошли.
Бэбифейс сказал:
- Спасибо, Джимми. С сегодняшнего дня мой дом - твой дом и мои подарки - твои подарки.
Он вернул моему дяде пакет с рыбками.
- Понимаю, - сказал тот, - это я знаю, это социализм!
Чак был на два года старше меня. У него были длинные чёрные волосы и накачанное тело. Он носил в основном старую, во многих местах испятнанную машинным маслом солдатскую куртку без знаков отличия и кроссовки. Чак поглядывал на обоих стариков и взахлёб смеялся. Улыбка у него была до ушей, в его просторном рту свободно мог бы поместиться кулак.
- Тео, - сказал он, - а для тебя я приберёг кое-что особенное, мне мои бывшие армейские друзья Биг Эппл и Джинджер привезли из Штатов!
Он достал из-под стола бутылку коньяка и блок "Лаки страйк" без фильтра. Джимми удивился:
- Биг Эппл и Джинджер? Этих уголовников я, кажется, знаю, это было что-то!
Потом он повернулся ко мне:
- А ты? С каких это пор ты пьёшь?
- Единственный, кто здесь пьёт, это, пожалуй, ты, - сказал я.
- Да, ну так пусть твой подарок будет и моим подарком тоже! Ты, алкоголик!
Индеец навахо Чак и до сих пор мой лучший друг. Его уволили из армии Соединённых Штатов в 1985 году, когда ему было двадцать, уволили без почестей. Потому что у Чака была одна слабость: он влюблялся во всех девушек, какие только попадались ему на пути. В японских, китайских, мексиканских - низеньких, толстых, худых; в американских, русских, шведских - брюнеток, блондинок, рыжих. Он перепробовал всё. Однако в его обширном репертуаре зиял один пробел: у него ещё ни разу не было польки. Жена генерала оказалась молодому солдату не по калибру и явилась причиной безвременного окончания его военной карьеры. После этой аферы он вернулся домой, к Бэбифейсу.
Услышав эту историю, Джимми окрестил моего друга Генерал Гроза Пентагона.
Я решил сменить жанровое направление фильмов и переключился с любовных историй на ужастики. Все мои кассеты с любовными фильмами я подарил Чаку, чтобы они помогли ему исцелиться от его тяжёлого недуга.