- Наша идея - это демократия: великие принципы свободы и незыблемых прав человека. Хартия вольностей, суд присяжных, английское обычное право - вот основные устои свободы. Наша идея - демократия, и то, чего мы достигли в этом плане, мы должны удерживать силой.
- Все это так для нас, - сказал Гордон. - Но как быть с большей частью восточного мира, никогда не знавшей демократии? Что вы можете предложить им взамен коммунизма, в котором они сейчас видят спасение? Вот это мне и хотелось бы узнать в первую очередь. Что вы предлагаете старому, изможденному Востоку?
- Вопрос резонный, Гордон, но поставлен неправильно. Кого мы должны поддерживать в восточных странах, чтобы помешать победе коммунизма, - вот что вы должны были спросить.
- Согласен. Так кого же нам поддерживать?
- Людей умеренных, здравомыслящих, уравновешенных и основательных. Все, кто оказывает разумное сопротивление экстремистам, могут рассчитывать на нашу поддержку.
- Ну, а если восстание оправдано? Бывает ведь и так. Вы сами знаете.
- Погодите, Гордон! - Старик отбросил стекло и стал разминать затекшие пальцы. - Последнее время стоит мне поработать пять минут, и у меня совершенно костенеют руки. Не дай бог, если то же самое начнет происходить с моими мозгами. Мне, как вы знаете, отнюдь не свойственна окостенелость. Немало крупных перемен и в Англии и в других странах совершилось у меня на глазах и при моей непосредственной поддержке. Но сейчас такой момент, когда нельзя относиться к социальным переворотам терпимо и объективно. Экстремисты отстаивают крайние решения, вдохновляясь порой идеалом, а порой личным честолюбием. Но с точки зрения более общих и значительных интересов сейчас не время для того, чтобы подрывать революциями основы государственного существования. Мы должны всячески умерять (а то и подавлять) пыл наших темнокожих братьев, иначе пламя национальных восстаний охватит весь мир, что неизбежно ослабит наше сопротивление коммунистической угрозе. Коммунизм нужно обуздывать! И в Англии и в других странах. Даже на самых рубежах коммунистических государств.
- Обуздывать? Силой?
- Если потребуется, то и силой.
- Вы стремитесь обуздать идею, где бы она ни проявилась.
- Совершенно верно.
- Не выйдет…
Старик топтался на месте, чтобы согреть стынущие ноги. - Почему?
- Потому что вы силу противопоставляете вот этому… - И Гордон ударил себя рукой по лбу. - А никакая сила не может помешать распространению идеи. Сила не помешала китайским крестьянам прислушаться к голосу марксистов. Не потому ли вы хотите прибегнуть к силе, что у вас нет другой, лучшей идеи, которую вы могли бы предложить взамен коммунизма?
- Но великое понятие…
- Попробуйте-ка внушить его голодающим китайцам.
Старик выпрямился, разгибая усталую спину, и потрепал Гордона по плечу: - Вы немножко пурист, Гордон. М-м! И вы слишком торопитесь. Если нам недостает идей, годной в качестве альтернативы для решения аграрного вопроса и других в том же роде (скажем, вопроса о голодающих миллионах), кому же, как не вам, молодежи, позаботиться о том, чтобы такая идея была.
- Вот именно. Потому-то я вас и спрашиваю об альтернативе.
- К черту альтернативу! Важно остановить развитие коммунизма. И если сделать это можно только силой, то мы применим силу. Удивляюсь, почему это вас так пугает.
- Меня ничуть не пугает насилие. Разве не было оно моей стихией? Не в том дело! Просто я уверен, что это не достигнет цели. Ничего не получится. Ваша попытка применить силу только укрепит в Азии влияние коммунизма.
- Тогда что же вы предлагаете, Гордон? Какова ваша альтернатива?
Гордон ожидал этого вопроса и боялся его, ведь он затрагивал самую суть его личной проблемы. - Я пока никакой альтернативы не нашел…
- В таком случае каков ваш выбор? За коммунизм - против нас или за взаимную безопасность - против них?
- Если иного выбора нет, - сказал Гордон, медленно просеивая горсть опилок сквозь свои озябшие пальцы, - тогда горе миру.
Моркар пожал плечами. - В наше время всякий выбор грозен. Пора вам привыкнуть к этой мысли. На легкие решения не надейтесь. Как это у Хаусмана?
Ты смело начал бой, -
Борись, мужай, терпи;
Но только знай: живой
Не выйдешь из борьбы.
Впрочем, довольно об этом. Что вы предполагаете с собой делать? Чего вы добиваетесь здесь, в Англии? Думаете заняться политикой?
- Особой охоты не имею.
- В политике вы нашли бы для себя обширное поле деятельности. Провести вас в парламент - дело несложное.
Гордон покачал головой. - А к чему это?
- Не хотите идти в консерваторы?
- Не в том дело. Я сам еще не знаю толком, чего я хочу и что мне делать.
- Разве вас больше не интересуют дела Аравии?
Гордон промолчал.
- Там теперь черт знает что творится, - сердито сказал старик и снова выплюнул опилки. - Нам было бы очень кстати иметь на своих скамьях в палате человека, так тонко разбирающегося в этих делах, как вы. Поверьте, Гордон, если мы теряем свои владения, причина тут не в том, что наши идеи несостоятельны, а в том, что применяются они по-дурацки. Стань вы членом палаты, вы бы нам оказали неоценимую помощь.
Гордон смотрел на воробьев, прыгавших за окном в поисках крошек. Должно быть, они привыкли сытно кормиться здесь, но сейчас Моркару, видно, было не до них, и он поторопился спугнуть их.
- К тому же вы могли бы, не предавая наших государственных интересов, кое-чем помочь вашим друзьям из Аравийской пустыни, - продолжал Моркар. - Я лично постарался бы создать вам благоприятную обстановку для этого.
- Что вы называете благоприятной обстановкой?
Моркар поднял на него глаза, улыбнулся и снова пожал плечами. - Политика есть политика, - сказал он. - Я, конечно, не могу обещать вам то, чего вы хотели бы, - полную свободу действий.
Настала очередь Гордона пожать плечами.
- И, зная вас, я бы не решился обещать, что положение в Аравии будет урегулировано точно по вашему слову. Но крепкую и дружную поддержку в парламентском решении вопроса я вам гарантирую. Если вы будете помнить, что тут следует заботиться не только об арабских, но и об английских интересах…
- Меня никакие "интересы" не интересуют, - начал Гордон.
- Напрасно. У Аравии и Англии вполне могут найтись и общие интересы. - Он принялся высвобождать свое изделие из тисков, и Гордону пришлось придержать тиски, чтобы помочь ему.
- Если б я обнаружил существование общих интересов у Аравии и Англии, я бы знал, что мне делать, - сказал Гордон. - Но их нет! Я так же не вижу решения англо-арабской проблемы, как и решения проблемы коммунизма и антикоммунизма. В особенности при вашей постановке вопроса. Сила - это не решение. Да и компромисс тоже. А политика… - Он отстранил Моркара и стал действовать сам. Обеими руками держа искусно выточенную ножку, он попытался коленом подтолкнуть рукоятку зажима.
- Осторожно! - пробормотал Моркар и затем повторил: - А политика?
- Когда я вытащу свой Эскалибур, свой меч истины, - мрачно сказал Гордон, продолжая тянуть ножку, что, как видно, и подсказало ему этот образ, - я должен видеть перед собой весь его сверкающий клинок. Только тогда я буду знать, как мне воспользоваться им.
Увлеченный мыслью о мече, Гордон слишком сильно дернул ножку, дерево треснуло и переломилось. Он с досадой глянул на обломок, оставшийся у него в руке, и сразу же перевел глаза на Моркара, всем своим упрямым и задорным видом как бы вызывая его на то, чтобы он проявил волнение по поводу случившейся беды.
Моркар взял обломок, вздохнул и легонько ткнул Гордона острым концом в бок. - Смотрите, мой мальчик, как бы вам не сломать ваш Эскалибур, прежде чем вы его вытащите из скалы.
Ни упрека, ни огорчения не было в его тоне.
- Ну что ж! Не хотите вступать в нашу политическую игру, тогда возвращайтесь в Аравию, будете там помогать, чем можете.
- Помогать чему? Новому восстанию?
- Слушайте, Гордон! - Моркар взял его под руку и вывел из теплицы в сад. Работавшие там два старика в черных фартуках выпрямились и поглядели им вслед. - Советую вам не забывать меру во всем этом деле. Нефтяные промыслы находятся под флагом империи в такой же степени, как любая почтовая контора. Это ворота, которые ведут на дорогу измены. А я уже вам сказал, миндальничать и церемониться мы тут не будем, так что берегитесь и не делайте глупостей…
- Можете не тревожиться: ведь мне пришлось дать слово, что я больше не вернусь в Аравию.
- Да, но я знаю вашу сумасшедшую породу! Как только зазвучит знакомый боевой клич, кровь сразу ударит вам в голову. А он того и гляди зазвучит. Сегодня утром я получил сведения о том, что в Бахразе неспокойно. Состоялись демонстрации с требованием национализировать нефтяные промыслы - очередная попытка устроить революцию. Мы этого не потерпим. Бахразское правительство держится твердо, однако вчера были убиты на посту двое полицейских, охранявших здание нашего посольства. Сегодня опять ожидаются демонстрации в Бахразе и частичные забастовки на нефтяных промыслах.
- Я никогда не боролся за Бахраз.
- Знаю. Все знаю. Но вам, вероятно, известно, что эмир Хамид завел шашни с бахразскими революционерами. Мы оказали ему услугу, избавив его от бахразского владычества, но он, как видно, опять собирается поднять восстание. На этот раз в сговоре с бахразскими революционерами.
- Если он с ними сговорится, - печально заметил Гордон, - ничто не в силах будет помешать их успеху, разве только английские бомбардировщики и английские войска.
- Что ж, и это не исключено…