Я представил побережье, и мне вдруг впервые за все дни стало тесно в горах, захотелось вырваться на простор. А мы все тряслись в кузове, и по краям дороги тянулись лесистые склоны, отражающие гулкое эхо от рокота мотора. Но солнце опускалось за горы медленно, словно нехотя, как бы давая нам возможность попасть на турбазу до темноты.
"Солох-Аул" открылся неожиданно: за одним из поворотов у подножья горы мы увидели небольшое селение. Место было уютное, на берегу реки. Машина остановилась у крайнего дома, лесничие вышли из кабины. Один из них, более рослый, сказал:
- Турбаза с той стороны поселка.
Мы полезли за деньгами, но рослый замотал головой:
- У нас это не принято.
- А его напарник, рассмотрев нас в упор, спросил:
- Сами-то откуда будете?
- Из Москвы.
- О-о! - оживился рослый и протянул руку: - Дедков, старший лесничий. А вас как величать?
Мы представились.
- В общем на турбазе устраивайтесь, - на лице Дедкова появилась вымученная улыбка, - а я к вам зайду попозже. Побеседуем. Вы не очень утомились в дороге?
Мы безотчетно заявили, что "не очень".
Лесничие направились к дому, мы - к турбазе.
- И о чем нам беседовать с этим Дедковым? - недоуменно протянул я. - Хорошо бы он не пришел.
- Придет, - уверенно сказал Игорь. - Он прекрасно знает, что мы засекли все, и придет себя реабилитировать.
Турбаза занимала ровную часть селения и представляла собой классический лагерь для туристов. В ней удачно сочетались удобства предыдущих турбаз и простота и компактность приютов. В палатках стояли кровати и было электричество, которое вырабатывал дизельный движок, волейбольная площадка служила одновременно и танцплощадкой, столовая по вечерам превращалась в бар - все продумано, во всем какая-то чеканная завершенность.
Нам предоставили отдельную палатку, показали, где стоит оставленный специально для нас ужин. Было ясно: предостерегающий слух о странствующих журналистах катился по турбазам впереди нас и ширился в угрожающей пропорции.
Перед ужином мы освежились в душе, побрились, растерли одеколоном сожженную, задубевшую кожу с многочисленными отметинами от перехода. Я вдруг заметил, что мой живот втянулся, лицо осунулось, но в общем я выглядел неплохо. А Игорь, каким был, таким и остался - он всегда в отличной форме.
Наше путешествие подошло к концу. Назавтра автобус увозил туристов на берег моря, в Дагомыс, и нам в автобусе предоставили почетные передние места.
Сразу же после ужина решили лечь спать: мы еще надеялись, что Дедков не придет, но он явился, уже переодетый в домашнее, в сандалиях на босу ногу, красивый мужчина со шрамом на щеке. Присев на край кровати, он проницательно ощупал нас взглядом, покосился на рюкзаки, выискивая обличающую фотоаппаратуру, и начал:
- Значит, прошли по тридцатке? Хороший маршрут, ничего не скажешь. Должен вам сказать, я не против туризма. Люди должны видеть красоту… Но вы небось заметили, что эти туристы вырезают на деревьях разную ерунду. Для некоторых, бестолковых, лес - только стволы… А ведь лес - это сложный комплекс, и мы в нем не хозяева, а гости. Здесь сто пятьдесят редких пород… Здесь нельзя не то что вывозить сухостой, но и убирать гнилые деревья. Грибы нельзя собирать, чтоб не нарушать равновесия. Природа сама обо всем позаботится. А работники приютов берут без спроса. Мы и акты составляли, и грозили. А у них одно: хоть стреляй, а сушняк на дрова будем брать. Другое… - Дедков поднял палец и привел еще один довод: - Когда туристы идут, они ведь галдят, а серна, к примеру, пугливая. Уже никогда к этому месту не подойдет. Бывает, от страха у нее даже молоко пропадает. Вот такие дела, - он смолк и, видимо памятуя о пикнике, издал горький смешок.
- Вот сегодня к нам приезжало начальство из Сочи. Смотрело, как обстоят дела… Мои лесники, все как один, за закрытие маршрута. А я думаю так: пусть люди ходят, но ведут себя культурно. А в приюты пусть топливо завозят вертолетом. Возят ведь туда отдыхающих смотреть ледники, так неужели трудно забросить дрова?!
- Резонно, - согласился Игорь (он уже горел желанием продолжить разговор). - Слушай, давай на "ты", мы вроде одного возраста. Тебя как зовут? И пойдем в бар. У вас здесь как, нельзя ли выпить хорошего вина? Посидеть, выпить и поговорить?
Дедков с готовностью вскочил:
- Меня зовут Юрием… С вином здесь туго, - он еще раз недоверчиво взглянул на нас. Было видно - желание выпить, поговорить по душам в нем боролось с благоразумием: как-никак подобные выпивки могут скомпрометировать человека с положением. Чтобы ему помочь, я повторил слова Игоря:
- Хотелось бы спокойно посидеть, выпить, поговорить.
- Вообще-то можно, - сдался Дедков. - Давайте-ка, это, пошли ко мне. Тут рядом. Жена приготовит что-нибудь. У меня там под грушей столик, лампочка.
Жена Дедкова была под стать мужу, дородная, пышногрудая, с копной волос, перевязанных лентой. Она расставляла на столе тушеное мясо, жареную форель, темные наливки и непрерывно смеялась:
- Я люблю туристов, с ними веселее. Вот закончится сезон, и скукота настанет, хоть вой, - она явно одичала в этом Солохе и была несказанно рада нашему визиту. - Кушайте на здоровье. У нас подсобное хозяйство и две коровы… А на турбазах не очень-то балуют… Зато какие там туристочки! Загляденье!.. Мой Юрик за ними ухлестывает. В прошлом году ночью не пришел. Я обошла все палатки и в одной обнаружила его в постели с туристочкой. Хотела прибить, а оказалось, не он, - она звонко рассмеялась и ласково посмотрела на мужа.
- Ладно тебе говорить глупости-то, - отмахнулся Дедков, разливая наливку. - Сама моему начальству глазки строишь…
- Ну, у вас еще отношения молодоженов - развел руками Игорь. - Такие страсти. Понятно, южные люди.
- Какие южные! - захохотала жена Дедкова. - Мы из Харькова. Горожане. Юрик закончил институт, сказал: "Поедем сюда на два годика". А вот задержались на десять лет, стали сельскими жителями… Сын с нами жил, да завлекла его одна туристка. Уехал с ней в Воркуту. Женился. Я была у них. Хорошо живут, но холодно там и все какое-то чужое… И собачка наша ушла с туристами в Дагомыс и не вернулась. Скоро и кошки разбегутся, останемся одни.
За разговором мы пришли к выводу, что Дедков знающий, предприимчивый человек. Он сказал, что кордоны отжили свой век, что жены лесников не хотят быть "отшельницами", что лесники без семей становятся бирюками, обзаводятся скотиной и забрасывают свои прямые обязанности.
- Нередки стычки между лесниками за лучшие участки, - говорил Дедков. - Нажива губит людей. Они ведь только и думают, как бы побольше сдать мяса, сделать запасы на зиму. Кстати, коровы могут заразить туров болезнями. Я ликвидирую кордоны. Пусть работники заповедника живут в селениях по-человечески, как все люди, а на кордоны выезжают на неделю. Поочередно, по справедливости. Так будет лучше для пользы дела.
Мы просидели под грушей до полуночи. Когда на турбазе выключили движок и погас свет, жена Дедкова вызвалась принести свечу, но и Игорь, и я запротестовали. Мы расстались как закадычные друзья. Дедков сходил за фонарем, проводил нас до палатки, прощаясь, уговаривал приехать в Солох еще раз.
Нас разбудил шофер автобуса.
- Ничего себе! - протянул, отогнув полог палатки. - Вся группа в сборе, дожидается их, а они спят без задних ног! Сигналю вам, сигналю!
В автобусе нас укачало, и мы уснули снова, а когда проснулись, машина уже неслась к залитому солнцем побережью. Я обернулся - очертания гор сливались с небом.
Автобус встал на территории дагомысской турбазы, туристы высыпали из салона и гурьбой направились в административный корпус, а к нам подошел коренастый мужчина в светлом костюме:
- Вы журналисты? Я директор центральной турбазы. Пожалуйста, в мой кабинет.
В светлой комнате с картой области во всю стену директор любезно пододвинул к нам стулья, сам прошел за стол и лучезарно улыбнулся.
- Вы прошли по маршруту, говорили с Дедковым, знаю, знаю. Хороший он человек, добросовестный работник… Как вам наш Кавказ? Понравился? Да, места у нас редкие. Тут был один корреспондент из Ростова. Потом в "Ростовской правде" была его статья о некоторых конфликтах между заповедником и руководством турбаз. Но я не знал, что это дошло до… Москвы, - директор погрустнел и, помедлив, добавил: - Не стоит, как говорится, выносить сор из избы, думаю, что мы все уладим на местном уровне. Вы понимаете меня? Не хотелось бы, чтобы все это освещалось в центральной прессе.
Мы с Игорем переглянулись.
- Конечно, - напускным, серьезным тоном сказал я. - Можно просто написать о красотах Кавказа и прелестях туризма.
- И пропесочить леспромхоз за бездумное расточительство, - со знанием дела добавил Игорь.
- Вот, вот, именно, - ухватился за эти слова директор. - Именно так и нужно. И осторожно, вскользь. С ними тоже не следует ссориться. Понимаете, ведь мы и от них зависим. Они нам дают пиломатериалы… Как бы вам объяснить… Мы от многих зависим. Например, мебельная фабрика дает нам горячую воду, автобаза выделяет технику, чтобы завезти тес на ремонт турбаз… а мы в свою очередь, если они просят, размещаем их знакомых на отдых… А с чего начался конфликт? С чепухи. Мы им отказали в тушенке - нам база снабжения мало отпустила. Они нам не выделили делянку на дрова. Потом мы кое-кому отказали в отдыхе здесь, а они заявили: "Перекроем водопровод". "Не дадим машину", "Не разрешим идти по заповеднику"… И пошло, поехало… Но мы все уладим, уверяю вас… Так, теперь о вас лично, - с огромным запасом доверия директор перевесился к нам через стол:
- Сколько дней желаете отдыхать? Выделим вам хорошую комнату с лоджией. Обедать будете… в столовой есть отдельная комната…