- Нет, Алеша, я с тобой не согласен, - спокойно возразил Ножиков, - это у американцев очень серьезный эксперимент, и нам надо его как следует изучить. У них весьма оригинальные расчеты.
- Однако методы коррекции и вывода на селеноцентрическую орбиту те же.
- Те же, да не совсем, - заметил Костров, - я уже с карандашиком и логарифмической линейкой прикидывал. Все вы помните, что при выходе на окололунную орбиту финальная скорость нашего первого лунника была один и две с чем-то десятых километра в секунду. Так, кажется?
- Один километр и двадцать пять сотых, - уточнил Субботин.
- Совершенно верно, Андрюша, - согласился Костров. - На тебя иной раз, оказывается, находит просветление.
- Помилуй бог! Зачем же так неуважительно о товарище? - шутливо возмутился Субботин. - Да я же - ходячая энциклопедия небесной механики.
- Может быть, ты и вес первого лунника так же точно назовешь?
- Вместе со всеми бортовыми системами, источниками питания и так далее? - прищурился Субботин.
- Вот именно.
Андрей, не колеблясь, назвал цифру. Костров одобрительно закивал:
- Выдающийся ребенок. Действительно, тебя послушаешь - и ни в какие источники заглядывать не надо.
- Так я же говорил, - заулыбался Андрей.
Костров задумался, и его лоб пересекли глубокие морщинки.
- Простая как будто бы вещь, ребята. Вот уже несколько лет готовимся мы к "лунному варианту". Если говорить о теоретической части этого плана, то очень многое каждому знакомо до мельчайших деталей. А вот если об исполнении плана говорить, о реальном полете, то…
- Что "то"? - с некоторым удивлением прервал его Дремов.
- Совсем другое дело, ребята, - вздохнул Костров и задумчиво посмотрел в окно. - Шутка ли, если подумать, - четыреста тысяч километров! Даже представить страшно такое расстояние. Холодная, далекая Луна. Сколько о ней песен и пословиц сложено! Про капризного ребенка говорят: "Ему хоть Луну с неба подавай", неуча останавливают: "Ты что, с Луны свалился!". В песне лирической поется: "Плыла Луна любви помощница…" А для нас это цель!
- К которой мы обязательно придем! - горячо подхватил Игорь Дремов. - Ведь это даже не фантазия, ребята, а завтрашний день. И даже не завтрашний, если на то пошло. Володя! Костров! Ты же очень хорошо об этом знаешь. Расскажи. Оставь в покое расчеты американских "Лунников". Ты лучше о наших. А?
- Нет, - поморщился Костров и поправил упавшую на лоб челку. - Вопрос задан не по адресу.
Горелов смог бы ответить гораздо точнее. Он уже видел макет лунного корабля. Главный конструктор назвал его "Зарей".
- Неплохо звучит, - не меняя позы, заметил Субботин. - "Заря" летит на Селену.
- Почему на Селену? - недоумевая, уставился на него Локтев.
Субботин махнул рукой:
- А, надоело!.. Луна да Луна. Давайте ее хоть разок Соленой назовем, чтобы поэтическую свежесть, так сказать, ощутить.
Костров нетерпеливым движением отбросил свисающую на лоб прядку волос. Он ее постоянно холил и только делал вид, что она ему мешает. Друзья это знали. Да и, чего греха таить, почти каждый из них старался лелеять какие-нибудь отличающие его от других внешние приметы. Виталий Карпов отрастил усики. Игорь Дремов с шиком носил густую черную шевелюру и подстригал ее только у одного парикмахера, доверявшего ему секрет стрижки. Субботин трогательно ухаживал за своей редкой прической и учился красиво расписываться, тайком мечтая о том времени, когда толпы людей будут обступать его, чтобы получить автограф. Стали замечать, что даже Сергей Ножиков поддался этой "звездной" болезни и начал усиленно ухаживать за дремучими своими бровями. Пожалуй, один Горелов ничем не старался выделиться, впрочем, его, курчавого и курносого, трудно было с кем-либо спутать.
- "Заря", - задумчиво продолжал Костров, - она существует уже реально, но, чтобы лететь к Луне, нужно и о другом побеспокоиться - о жизнеобеспечении космонавта.
- Опять? - подал голос Карпов.
Костров кивнул:
- Совершенно верно. Оно и уход корабля с селеноцентрической орбиты. Короче говоря, снова - расчеты и расчеты. А без этого лететь… бр… Вы только представьте. - У Володи остановились глаза, он сделал неопределенный жест: - У вас произошла разгерметизация отсека где-нибудь над ночной стороной Луны. Не желая погибать, вы садитесь на какое-нибудь Море Спокойствия или в воронку кратера в районе Океана Бурь. Ночь, черные звезды и температура минус сто пятьдесят градусов.
Субботин заерзал на стуле и вслед за Костровым продолжил:
- И вы дрожите, маэстро, в своем скафандрике, как в какой-нибудь нейлоновой рубашечке. Здравствуйте, госпожа Селена! Это я прибыл, ваш покоритель подполковник Костров.
Все грохнули. Но Костров, глазом не моргнув, проговорил:
- Тогда будет не до острот. Остаться один на один с лунным холодом, встретить мрак и жуткую тишину, видеть далекий голубой шарик, имя которому Земля, и знать, что туда уже никогда не возвратишься… Нет, эта перспектива не из заманчивых.
Ножиков пошевелился на койке, и пружины под ним зазвенели.
- Смотри, как ты боишься смерти, а я и не знал.
- Смерти? - резко переспросил Костров и встал с дивана. - Бояться смерти - это совсем не то. Я не боюсь смерти, когда она приходит в активном состоянии: в воздушном бою с противником, в борьбе со стихией или бурей на море, что ли. Это одно. Но очутиться в лунном безмолвии, зная, что никогда оттуда не выберешься…
- Так, а зачем же тебя в сурдокамере тренировали? - язвительно спросил Субботин при всеобщем одобрительном молчании. - Разве не для того, чтобы выяснить, способен ли ты переносить длительное одиночество?
- Длительное одиночество, но не смерть в бесконечном одиночестве, - возразил Костров. - И если говорить откровенно, считаю, что нас посылать на Луну будут лишь с полной страховкой безопасности.
Ножиков усмехнулся и потер переносицу.
- Да. Конечно. Сотни людей работают над тем, чтобы каждый космический полет совершался без риска. Но мы знаем: всякое может случиться. И случалось. Профессия космонавта, - продолжал он строго, - это профессия риска. Космонавт ко всему должен быть готов. В том числе и остаться, как ты говоришь, в лунном холоде.
- Человек совершает в космосе революцию, - тихо заметил Дремов, - а еще ни одна революция не обходилась без потерь.
- Призыв к жертвенности, - передернул плечами Костров и наугад кивнул на Локтева. - Ты вот спроси его: он бы с легким сердцем в полет отправился, если бы знал, что на обратное возвращение пятьдесят процентов гарантии? Или Субботина спроси… Карпова. Или вот его, Горелова, - не оборачиваясь, небрежно указал он на Алексея. Эта небрежность покоробила Горелова. Он всегда душевно относился к Кострову, не однажды от него получал теоретическую помощь и как-то совсем по-детски преклонялся перед его математическими познаниями. Но сейчас он обиженно моргнул глазами и грубовато сказал:
- А ты не принимай за меня решений, Володя. Откуда ты знаешь? Я, например, уже пережил в своей жизни такую минуту, когда принял твердое решение погибнуть, но выполнить что задумал.
- Это верно. Это с ним было, - с необычной теплотой отозвался Субботин. - Не покинул он над городом горящего перехватчика… Да и я бы не дрогнул, если бы в лунный экипаж попал.
- Я бы тоже не стал процентами этих самых шансов интересоваться, - мрачно вздохнул Локтев. - Как в нашей песне-то поется:
Не всегда все свершается гладко,
Не всегда возвращаются в срок,
Но орбита будет в порядке,
Если мужества есть огонек.
Костров стоял посреди комнаты. Он сердито оглядел присутствующих и упрямо тряхнул головой.
- Подведем итог. Ни одного союзника? Ну что ж, пусть я останусь на сегодняшний день в меньшевиках. Все равно от своих слов не отрекаюсь. Да, я считаю, что посылать корабль на любое другое небесное тело или в окружающее его малоизвестное пространство можно лишь тогда, когда будет проверена безопасность всех этапов полета. А пока… чем рисковать на малоизученных лунных вариантах, лучше развивать космонавтику в ином направлении: повторять орбитальные полеты, изучать длительное воздействие невесомости на человека, сделать наши корабли транспортными. Видите, какие перед нами перспективы открываются! Любой многоместный космический корабль за час с чем-то, включая старт, запросто до Америки долетит.
Игорь Дремов тоже вскочил и, ожесточенно сверкая белками глаз, выпалил:
- Может, кислое молоко будем на космических кораблях возить? Ты скоро и до такого договоришься, Володя. Нет, не для этого лично я шел в отряд. Я космонавтом быть собираюсь. Костров. Не тепличным, а настоящим. И не ради славы или поисков приключений. Хочу узнавать неизвестное и делать свои познания достоянием человечества. Моего народа прежде всего, конечно. Вот в чем я вижу смысл своей жизни. А открывать неизведанное без риска… В уме ли ты, Володя? Строитель, который кладет бетон на двенадцатом этаже нового здания, пока мы спокойно спим, учимся, дискутируем, даже он риску подвержен. А что же ты хочешь от космонавтов?!
Ножиков, усмехаясь, приблизился к Володе, дружески положил ему на плечо сильную, в жестких волосках руку:
- Да, старик, подзагнул ты сегодня. Важно, чтобы твои слова не стали твоим убеждением.
Костров обиженно промолчал.