- Мог бы с вами сейчас не разговаривать, - прервал он беспечно.
- Ну и страшная же у вас профессия.
- Страшная? - переспросил Горелов. - А вы знаете, как однажды купец спросил у матроса, не страшно ли тому плавать. Матрос говорит: "Нет". Купец снова к нему: "Где утонул ваш дед?" - "В океане". - "А отец?" - "Тоже в океане". - "И вам не страшно после этого плавать?" Тогда моряк в свою очередь спрашивает: "Простите, а где опочил ваш дедушка?" - "На собственной кровати". - "А ваш панаша?" - "Тоже на собственной кровати". - "И вам не страшно после этого ложиться на собственную кровать?"
Круглые ямочки обозначились на щеках Лидии от смеха. Горелов впервые их обнаружил. Наташа тоже поняла присказку и засмеялась.
- Ты чего хохочешь, птаха, - ласково поглядела на нее мать. - Давай-ка лучше термометр.
- А разве смеяться нельзя? - прищурилась Наташа. - Разве эта сказка детям до шестнадцати запрещается?
- Видите, какая она у меня на язык острая. - Лидия приблизила к глазам термометр и облегченно воскликнула: - Алексей Павлович, вы просто добрый волшебник, да и только! У нее уже тридцать семь и одна. А вчера, сами видели, что делалось. Займись с Мишкой, доченька, а мы с Алексеем Павловичем пообедаем, - певуче посоветовала Лидия Степановна.
- Я тоже хочу с вами, - упрямо заявила Наташа, но мать отрицательно покачала головой:
- Тебе еще рано вставать с постели. Горелов для приличия запротестовал:
- Да что вы, Лидия Степановна? Хлопот вам сколько причиняю. Я лучше в нашей столовой.
Но она, как маленького, взяла его за руку, с надеждой посмотрела на дочь:
- Ты видишь, Наташа, какой он упрямый?
- Дядя Алеша, пожалуйста, оставайся, а то я с тобой дружить не буду.
Горелов встал, покачал головой:
- Раз такой ультиматум, придется повиноваться.
И он очутился в гостиной. Пока Лидия Степановна гремела ножами и вилками, накрывая на стол, успел осмотреть комнату. На портрете старшего лейтенанта больше не задерживался. Он прекрасно понимал, что за плечами у этой милой, немножко грустной женщины стоит своя собственная, ни на чью другую не похожая жизнь с радостями, огорчениями, удачами и невзгодами. Понял он и другое, что не будет она сегодня открывать ему дверь в этот мир своих воспоминаний о пережитом. Сейчас у нее было хорошее настроение, и она ничем не хотела его омрачать. "Зачем я остался?" - спросил себя Алексей и не смог на этот вопрос ответить. Ему только не хотелось теперь, чтобы она надолго отлучалась из комнаты. Один раз, когда она но какой-то хозяйской надобности задержалась на кухне, он не выдержал и громко ее позвал, стоя у книжного шкафчика.
- Лидия Степановна, если не секрет, что это такое? Она почти вбежала в комнату, на ходу развязывая клеенчатый фартук:
- Это же мой диплом, Алексей Павлович. Хотите взглянуть?
Она извлекла из книжного шкафа плотную книжку в синей коленкоровой обложке и протянула Горелову. Он узнал из диплома, что Лидия Степановна Жукова на "отлично" окончила двухгодичный учительский институт.
- Это моя гордость, Алексей Павлович, - призналась она грустно, - все-таки больше года проучительствовала.
И он не стал ее больше ни о чем расспрашивать, полагая, что был не в праве ломиться в тот мир, что стоял за ее плечами. Тем временем Лидия наполнила тарелки душистым рассольником и нерешительно, как-то стыдливо посмотрела на Алексея:
- У меня в холодильнике целый год хранится нераспечатанная бутылка портвейна. Вы как?
Лишь много времени спустя узнал Алексей, что, задавая этот вопрос, она загадывала: если откажется, значит, он не такой, совсем не такой, как многие другие, а согласится, тогда… и оставляла фразу не оконченной.
- Ах это, - насмешливо щелкнул Горелов себя по горлу, не замечая, как потускнели ее глаза.
- Да, это, - подтвердила Лидия Степановна.
- Нет. Это не буду, - мотнул головой Алексей и засмеялся.
- Возможно, вы более крепкие напитки предпочитаете? - улыбнулась женщина. - Как-то у нас в гостинице один жилец по поводу кагора выразился: "Замазка, пищеварение портит, и никакого эффекта".
- Я на пищеварение и без этих нектаров не жалуюсь, - сказал Алексей и внезапно слукавил: - Может быть, вы сами хотите рюмочку, Лидия Степановна?
- Нет, я не хочу, - засмеялась она так счастливо, что Горелову стало весело. - Если бы все были такими потребителями кагоров и портвейнов, как я, винная промышленность давно бы потерпела крах.
После рассольника они ели голубцы и холодный компот из чернослива. Наигравшаяся Наташа успела заснуть, и они остались одни. Хотя и чувствовал Алексей не совсем его покинувшую скованность, но было в этой чужой квартире так уютно, что забыл он на время и про товарищей, и про теоретические занятия, ожидавшие его вечером. Если бы его впоследствии спросили, о чем он разговаривал за обедом с Лидией Степановной, едва ли вспомнил бы. Но важным было не то, о чем они говорили, а - как говорили.
Есть язык слов, но есть еще и язык взглядов. И когда однажды со стола, загремев, упала разливательная ложка, они так поспешно нагнулись ее поднять, что их руки встретились, и он почувствовал, как резко она отдернула свою. Все же они вместе подняли ложку и рассмеялись, как нашалившие дети. Потом Горелов встретился с ее взглядом, ее глазами и уже не мог от них оторваться, такими они были ласковыми и властными, покоряющими в одно и то же время. И он понял, что на его уже продолжительном жизненном пути ни одна женщина не будила такого интереса, любопытства и непреодолимого притяжения. "А может, я ошибаюсь? Может, это не так?" - спросил он себя и почувствовал, как в ответ радость растет и ширится у него в груди. Лидия Степановна тоже пыталась побороть смущение и слишком громко стучала ложечкой в стакане, словно это был не компот, а горячий чай.
Алексей огорченно посмотрел на часы:
- А мне уже пора… вот.
- Так скоро? И с Наташей не попрощаетесь?
- Поклон ей от меня персональный передавайте.
Лидия проводила его в коридор. Алексей, надевая фуражку, медлил, про себя взвешивал: "Руку ей поцеловать на прощание стоило бы".
- Алексей Павлович, - задумчивым голосом спросила Лидия, - а вы и теперь летаете на реактивных истребителях?
- Редко, - ответил он скупо, потому что это уже касалось службы. - Больше прыгаем.
Вот все, что он мог ей сказать. Но она явно хотела большего. Поправила высокую корону волос, тихо проговорила:
- Это тоже очень опасно… Прыгать. Вот и девушка ваша чуть не погибла недавно.
- Откуда вы знаете? - насторожился Алексей. - Мы же это хранили в секрете.
- Чудак вы, Алексей Павлович, - усмехнулась она. - Кто-то из полководцев, чуть ли не сам Наполеон, сказал, что если хотя бы один экземпляр даже новой пушки попал в войска, это оружие перестает быть секретным.
- Слыхал этот афоризм! - воскликнул Горелов. - Однако как вы его к месту употребили!
- А мне очень понравилась эта ваша девушка, - испытующе глядя на него, продолжала Лидия Степановна, - простая, скромная и миловидная.
- Женя Светлова? Они же с Маринкой для нас родные сестренки! "Нет, не буду я целовать ей руку", - решил он окончательно и, взявшись за дверной замок, признался:
- Если говорить откровенно, жаль от вас уходить. Хотелось бы Наташкиного пробуждения дождаться. Но что поделать - занятия!
Прощаясь, он двумя руками взял ее крепкую шершавую ладонь, словно хотел отогреть, и нерешительно спросил:
- Лидия Степановна, а как вы посмотрите, если я попрошу у вас разрешения называть вас просто Лидой?
- А я вас просто Алешей… - продолжила она.
17
В гостинице Алексей наугад постучался в номер к Субботину, потом к Нелидову, но ни там, ни тут ему не ответили. В пустом коридоре было тихо, и он услышал громкие голоса и смех. Сомнений не оставалось - шумели в комнате у Сергея Ножикова. Горелов не успел взяться за ручку, как из-за двери донеслось громкое: "Заходите, не стесняйтесь!" Ножиков занимал в последние дни самое просторное помещение. Поселяя его в большую комнату, полковник Нелидов пошутил: "Ты у нас партийный вожак, Сережа. Ребята будут часто заходить. Бюро, а то и "большой сбор" понадобится провести. Такая обитель - как раз".
Горелов распахнул дверь и увидел всех космонавтов, за исключением Светловой и Бережковой. Ножиков сидел на койке в трусах и белой безрукавке. На его ногах виднелись шрамы, оставшиеся после автомобильной катастрофы. Андрей Субботин, оседлав стул посреди комнаты, рассматривал какие-то плотные листки с машинописным текстом. На новеньком зеленом диване удобно поместились Костров, Дремов и Локтев. А Виталий Карпов прислонился к подоконнику, словно раздумывая, садиться или нет.
- Де-ела, - произнес он неопределенно, пощипывая холеные усики.
- Что такое? - остановился в недоумении Горелов и сразу привлек к себе внимание.
- Откуда ты, прелестное дитя?! - вскричал Субботин. - То ты с какими-то свертками мчишься, когда твои соратники изнывают под палящим солнцем на стадионе, то загадочно исчезаешь, когда они в очередной раз покоряют бурные воды Иртыша. К твоему поведению надо присмотреться.
Горелов смутился:
- Ладно, Андрей, не бузи. Лучше объясни, в чем дело?
- Садись рядом, - пригласил Горелова Ножиков и подвинулся. - Мы сегодня получили переводную техническую информацию. На Западе готовятся запустить вокруг Луны корабль с двумя манекенами.
- Ну и пусть себе запускают, - пожал плечами Алексей, - первый советский спутник Луны был запущен еще в 1966 году.
- Смотри ты, какая осведомленность, - хихикнул Субботин.