IV
Был вечер; в лужах плавал свет далеких красных абажуров.
- … А вот прилетит какой червяк космический, будет порхать с цветка на цветок и не поймет, чьими страданиями это его порхание покупается. Знать не будет, что кому-то руки заламывают, и в пах ногой, ногой. Не увидит он, кто свободу eмy покупает…
В сквере старик опустился на лавочку и расстелил на коленях газету.
- Вечер добрый, - услышал он вкрадчивый голос. И вздрогнул.
Перед ним стоял человек со щеглом. Клетку он держал под мышкой.
- … Вот, погулять с ним вышли.
Старик протянул ему хлеб. - Покушайте. И ее покормите. Птица - она ведь в клетке. Ей, птице, только хлеб и нужен…
- Спасибо, мы ужинали сегодня. Правда?
Вопрос был обращен к птице. Щегол ничего не ответил.
- А я поем, - сказал старик. - С утра не дали мне поесть. - Он откусил хлеб и медленно пережевывал его.
- Я слышал, вы синичку продаете, - сказал он чуть погодя.
- Нe синица это. Щегол - птаха божья.
- В клетках все птицы - синицы, - сказал старик.
- Да-да, - закивал человек со щеглом. - Еще пословица есть такая - синица в руках лучше, чем журавль в небе…
- Не знает никто - кому и где лучше. - Старик, наверное, не расслышал. - Синице, думаете, в руках лучше, чем журавлю там?
- Иметъ синицу лучше, - тихо ответил человек со щеглом.
- Зачем продавать тогда?
- Не знаю… Я ведь за просто так продаю.
- И покупают?
- Нет, не покупают. Для всех "просто так" - слишком дорого.
- А вы за пять рублей попробуйте.
- Тогда купят, - сказал человек со щеглом. - За пять рублей купят. Просто так никто не берет, а за пять рублей пожалуйста.
- Ну так что ж?
- А я не хочу продавать. Моя она, птичка-то. И ей со мной хорошо, гуляем вот…
Старик молчал. Он аккуратно собирал крошки с колен. Собрал, протянул их птице. Щегол забился в угол клетки. Старик положил крошки в рот.
- А вот бутылка, - сказал он неожиданно, достав из кармана пустую четвертинку. - Рассказывал мне кто-то, очень давно, про кладбищенского сторожа - знаете?
- Что-то не слыхал.
- Из каждой свежей могилы сторож брал щепоть земли. Он запечатывал землю в бутылки, потом выезжал на лодке далеко в море, где нет людей, совсем никого, и выбрасывал бутылки в воду…
Старик замолчал. Человек со щеглом молчал тоже.
Щегол прыгнул в клетке, ударился о сетку и уселся на жердочке, пугливо озираясь.
- … А потом из бутылок выходили души. И все были ему родные. И не могли обидеть друг друга… Много родных у него было.
- Души, значит. Души - они самые благодарные. Да только здесь-то их нет. Где они - там что ли? - И он показал на небо. Небо было тепным и пустым.
- Да и здесь они где-то быть должны. Где только не узнать. Души - они благодарные, верно. И справедливые. И свободные…
Тут голос старика оборвался.
- Вот вы слушете меня, - прошептал он, - и я боюсь говорить. Может, я чего не так скажу. Не так, как положено…
- Да вы меня не бойтесь, - сказал человек со щеглом, - меня можно не бояться. - И он отвернулся.
- Фью-фью, - сказал он потом, - фью-фью…
БОГАТЫЕ ЛЮДИ
В ресторане одесского морвокзала сотрудник советского посольства в Ливане Алексеев в ожидании отхода парохода в Бейрут заказал пятьдесят "Экстры", бутылку лимонада, рыбное ассорти и шашлык по-карски. Ему не было и тридцати пяти, редкие волосы аккуратно облегали большую лысину, из нагрудного кармана торчал треугольник платка.
Не успела официантка заботливо поставить перед ним графинчик, как к столу подошел товарищ в штатском и попросил разрешения сестъ. На нем бнд неприглядного вида костюм, галстук отсутствовал, рубаха была не застегнута на две верхние пуговицы, пышная шевелюра всклокочена, от него пахло пивом.
Сотрудник посольства недовольно оглянулся - все столики вокруг были заняты, - и промямлил неопределенно что-то вроде "пжласта". Товарищ уселся, поворочался на стуле, глянул на графинчик и принялся изучать пространство непосредственно над головой сотрудника Алексеева. Тот ждал рыбное ассорти. Он скользнул глазами по широкому красному лицу соседа, отметил вытатуированный якорь у того на руке, пальцы с плоскими, очень коротко подрезанными ногтями, не знавшими пилки.
- Да, - сказал вдруг товарищ и хрустнул стулом.
- Чего это он дакает, - подумал сотрудник Алексеев, - каждый станет дакать…
- Да-а, - повторил тот - дела-а.
- Это вы мне, - спросил Алексеев, - или просто так, вслух намекаете?
- Я не намекаю, - мрачно уточнил товарищ, - я специально говорю, чтоб разговор поддержать.
Сотрудник в раздумье посмотрел на собеседника. - А зачем его поддерживать?
- Скучно. А поговоришь - легче.
- Хитер, - подумал Алексеев. - Это он чтоб поднесли или с целью получения? - И демонстративно налил себе водки.
- Водку пьешь? - все также мрачно осведомился собеседник.
Алексеев сей риторический вопрос проигнорировал, постучал нервно пальцами по столу. Ждать пришлось недолго - рыбное ассорти плыло к нему на подносе, будто поддерживаемое бюстом официантки. Алексеев просветлел, забыл о подозрительном соседе, расстелил на коленях салфетку и подцепил вилкой кусок красной рыбы.
- А такую видал? - неожиданно спросил сосед и ткнул Алексееву в нос импортную шариковую ручку.
Алексеева аж передернуло: да у меня таких вагон, понятно?!
- Ты в дырку смотри, сюда.
Алексеев подумал и посмотрел в дырку, на свет - на фоне черной драпировки голым задом к объективу стояла на коленях знойная брюнетка и призывно улыбалась, извернувшись через плечо.
- А теперь крути.
Алексеев крутнул: блондинка с отвислой грудью, сидя на стуле снимала чулки - последнее, что на ней осталось. Алексеев заинтересованно крутнул дальше. Дойдя вновь до коленопреклоненной брюетки, он отдал ручку.
- Ну?
- У меня есть тоже, - тоном знатока сказал Алексеев, - но здесь попадаются оригинальные… м-да…
- Она давно у меня, - объяснил владелец ручки, бережно пряча ее в карман, - друг в Венгрии служил - подарил. Два года уж с ней не расстаюсь. - Он замолчал.
Алексеев опрокинул рюмку и закусил рыбой.
- Такого добра на держу, - сказал он, - paботa! - Он вынул из кармана пачку "Кента".
- Понятно. Но ручка она для того и сделана, чтоб никто не догадался. - И он достал "Беломор". - Саша, - представился татуированный. Я вообще-то на катере хожу.
- Алексеев.
Привстали, пожали друг другу руки. Подошла официантка. Капитан заказал то же самое, что и у Алексеева, плюс графин "Кокуpa". - Сладкое люблю, - пояснил он, - запивать.
- Где служишь?
- В Мурманске, в погранвойсках. А ты?
- У меня там работа, - махнул Алексеев в сторону Бейрута, - заграничная. Из отпуска еду.
- Я тоже.
- А сам откуда будешь?
- Из-под Тамбова.
- Земляки!
- Да неуж?
- Точно!
- И ты тамбовский?
- Ну да.
- Выпьем.
- За это надо.
Выпили.
- Земляки, значит, - проговорил Алексеев, закусывая лимоном, - выходит так.
- Так точно. Еще по одной сразу, чтоб завязалась.
- Чего - завязалась?
- Да это в порту у нас так говорят. С одной, говорят, если сразу вторую не принять - может плохо быть.
- Да ну?
- Точно. Чтой-то в организме происходит.
- Эх, мне на пароход. Но если так…
Выпили.
- Плаваешь?
- Угу.
- А я боюсь.
- Чего бояться-то?
- Боюсь укачает.
- Не боись. Еще выпьем?
- Много будет.
- Не будет. За море выпьем.
- Эх, ладно.
- На, на, кокурчиком запей, сладеньким.
- Не-а, не хочу.
- Запей-запей.
- Мешать боюсь.
- Не боись… Деньги текут - беда, - Сказал капитан после четвертой.
- Как в песок, - согласился Алексеев, пережевывая шашлык.
- Была тысяча рублей - мамане шестьсот, потом здесь в Одессе - и на мели, полсотни в кармане.
- У меня шестьсот в рублях, остальное сартитикатами. Жене шубу, парню кое-что, себе там по мелочишке - и тоже на мели. Двести на руках - не знаю как доеду.
- Да-а. А я вот на катере, значит. Море люблю. - Он задумчиво разлил водку. - Но как недельку погоняешься за кем-нь-то, так пропади оно пропадом.
- Работа!
- А как у вас-то там, в этом…
- В Бейруте?
- Во-во. А это где?
- Там, где арабы. Там сложная обстановка, очень сложная.
- А как насчет этого?
- Плохо. Ответственность большая. Вроде бы и мало наших, русских, а работы все равно - во!
- Жарко там?
- Oй жарко…
- А у нас - холода. Катер обледенеет - фр-р. Но зато живем - люкс. "Дары моря", девахи сами на шею вешаются. - Капитан неопределенно повел рукой. - У меня их четыре.
- Женат?
- Не. Хотела одна фифа…
Сотрудник вздохнул.
- Я, знаешь, кофточек целый чемодан привез. И чулки. И тапки такие с тесемочками - все брали.
- У нас тоже добра завались. Я мамаше французские паутинки привез. Ей, правда не надо, в деревне-то, но хоть соседям покажет. У меня кореш в таможне - все достает. А чего творится - етить твою мать. У одной - веришь нет - золото в трусиках нашли.
- Ну!
- Да, туда зашила.
- А как нашли. Щупали?
- Не, приборами какими-то.
- Техника. А у нас недавно случай был - выслали одного инженера.
- Куда?
- На родину поехал. Он, это, пшено в конвертах получал, из Москвы.