Он засмеялся, глядя на меня сверху, - он был верхом.
- Где же тебе хотелось быть? - осведомился он.
- Не знаю, где-нибудь на небольшом клочке земли, где я мог бы свободно дышать. Мне бы хотелось даже снова оказаться на "Хедвиге", чтобы дул штормовой ветер и какой-нибудь парень окрикнул меня с палубы. А здесь нет ни воздуха, ни звуков. Какое-то замкнутое пространство.
- Завтра мы уедем отсюда, - пообещал Джейк. - Этот парень сказал, что здесь останавливается пароход, направляющийся в следующий район фиордов. Мы доплывем на нем до Бальхольма. Может быть, те фиорды тебе больше понравятся!
- Не уверен, - ответил я. - Лучше бы мы не приезжали сюда.
Я спросил Джейка, что мы будем делать с лошадьми.
- Они нам больше не нужны, - сказал он, - можем оставить их здесь. Один из этих парней купит их.
- Мне не нравится, Джейк, что придется от них избавляться.
- Мне тоже, но мы же не можем везти их с собой по воде. Было понятно, что придется их где-нибудь оставить.
- Не знаю, почему мы должны продолжать путешествие.
- Я думал, ты хочешь этого, - ответил он.
- Конечно хочу. Но каждый раз что-то покидаешь - а это все равно что оставить частицу себя.
- Это так.
- И все-таки будет приятно снова спать в кровати.
- Точно.
- Забавно - еще вчера ночью мы были в горах совсем одни, а теперь мы среди людей.
- Тебя это огорчает, Дик?
- Не думаю, хотя каждую минуту, каждую секунду время ускользает от нас - все недолговечно, - и мы не знаем, что произойдет через минуту.
- И все-таки тебе это нравится, Дик.
- Черт возьми, Джейк, я никогда не знаю, что буду чувствовать через минуту.
- Пойдем-ка поедим, мой мальчик, - предложил он.
Мы направились по дороге к дому. Я почувствовал себя гораздо лучше, когда поел. Это была, наверное, первая основательная трапеза за долгое время.
- Как здорово, - сказал я Джейку. Встал и потянулся.
Потом мы вышли, постояли возле маленького дома, глядя вдаль, на спокойную поверхность воды. Скоро должно было зайти солнце, сев за высокую гору. Небо было оранжевым, и длинные оранжевые тени, как пальцы, ползли по снегу.
Вскоре солнце скрылось за черной горой, но освещение не изменилось. Все вырисовывалось еще четче, чем прежде. Какой-то мужчина вдалеке греб на лодке. И он, и лодка казались нарисованными. Ребенок бежал, спускаясь с холма, и звал его. Мужчина ответил и помахал ему. Потом из дома вышла женщина с синим платком на голове, на руках она держала младенца. Вскоре все вокруг опустело, никого больше не было видно. Солнце зашло, небо стало оливкового цвета. Горы отражались в воде, словно черные тени. Стояла тишина, которую нарушал лишь рокот белых водопадов, бегущих по скалам и обрушивавшихся вниз с высоты более тысячи футов. Не было и намека на сумерки.
Я улыбнулся Джейку.
В конце концов, фиорды были не так уж плохи.
Глава седьмая
Проснувшись, мы увидели, что пароход бросил якорь у пристани Лорделя. Должно быть, он подошел, когда мы спали. Он был выкрашен белой краской и прекрасно смотрелся на синей воде. Флаг у парохода был норвежский.
На палубах столпились люди. Два маленьких паровых катера перевозили пассажиров на берег.
- Наверное, не будет свободных мест на этом пакетботе, - сказал я.
- Разумеется, будет, - возразил Джейк. - Сейчас начало года, и на пароходе не так много пассажиров, как тебе кажется.
- Мне совсем не хочется оказаться в толчее, - заметил я.
- Тебе не обязательно с кем-то беседовать, - ответил он.
Меня беспокоила мысль о том, что придется толкаться со всеми этими мужчинами и женщинами. Мы были одеты иначе, словно сошли с афиши вестерна. Нас же засмеют. На этом пароходе собралось фешенебельное общество, и нам, вероятно, не позволят подняться на борт.
- Послушай, Джейк, мы будем выглядеть как пара придурков, честное слово!
- Это так важно? - сказал он.
- Терпеть не могу, когда на меня глазеют, - ворчал я.
- Никто не собирается на тебя глазеть.
- В любом случае, мне не по себе.
- Все будет в порядке.
Он заплатил за ночлег, а я в это время слонялся поблизости, сунув руки в карманы. Интересно, отчего меня нисколько не беспокоит, что я во всем завишу от него? Мы направились по дороге к пристани.
Кое-кто из пассажиров с парохода как раз садился в один из катеров. Я услышал, как они возбужденно переговариваются под пыхтение мотора. Кто-то из мужчин, дурачась, пел фальцетом, а женщина смеялась - это было глупое, визгливое хихиканье.
Я нахмурился и опустил глаза. Я даже не взглянул на них, так я их всех ненавидел. Мне хотелось снова оказаться в горах, и никогда не слышать голоса людей, и не иметь с этими безумцами ничего общего.
Какой-то мужчина, скорее всего гид, высадил пассажиров из катера на пристань и ждал, пока они соберутся вокруг него небольшой группой. Он поднял руку, призывая к тишине. Попросил внимания сначала на норвежском, затем на английском. "Мы здесь остановились на один час, - сказал он. - Вокруг много интересного. Кто хочет пройтись, можете пойти по дороге налево. Остальные, кто хочет, чтобы ему рассказали об этих местах, пожалуйста, следуйте за мной".
И он понесся дальше, бедняга, со вспотевшим озабоченным лицом, в роговых очках, а туристы двинулись за ним, наступая друг другу на ноги. Они бросились, точно глупые гуси, купить открытки в киоске.
Джейк склонился, беседуя с одним из матросов на катере. Потом выпрямился и подмигнул мне.
- Пойдем, - сказал он. - Этот парень перевезет нас на катере. Он думает, что мы вполне сможем получить каюту.
Через несколько минут мы уже сидели на пыхтевшем катере, двигавшемся к пароходу. Когда катер подошел к корме, пароход показался нам огромным.
Он назывался "Кристиана".
Мы поднялись по трапу и прошли на главную палубу.
Все было белоснежным и хорошо вычищенным. Медь была надраена до блеска. Этим "Кристиана" сильно отличалась от барка "Хедвиг". Мне совсем не хотелось там быть. Джейк отправился разыскивать администратора. Я ждал у сходней, пока он вернется. Я слышал, как наверху, на прогулочной палубе, шаркают ноги и кто-то заводит граммофон.
Какая-то девушка стала подпевать пластинке, и я предположил, что она пританцовывает на палубе.
Машинально я начал тихонько насвистывать эту мелодию, размышляя о том, какое у девушки может быть лицо.
Пассажирский пароход нарушал своим присутствием красоту и великолепие фиорда. Но тут уж ничего не поделаешь.
- Как ты быстро, - заметил я, когда Джейк вернулся.
- Все в порядке, - сообщил он, - мы сможем добраться до Бальхольма. Мы будем предоставлены самим себе, - продолжал он. - Нам совсем не обязательно с кем-то общаться.
Услышав звуки граммофона, он нахмурился.
- А вот это не совсем хорошо, Дик.
Я пожал плечами. Вопреки ожиданиям я не имел ничего против граммофона.
Мы постояли какое-то время, глядя на горы, с которых спустились накануне. Они показались мне такими далекими. На граммофоне поменяли пластинку, и я снова начал насвистывать - теперь уже другую мелодию.
- Эти машины следует запретить, - сказал Джейк, не в силах оторвать взгляд от гор.
- О, не знаю, - ответил я.
Я поднялся, чтобы взглянуть на вид с верхней палубы.
"Кристиана" покинула Лордель около полудня и направилась в Гудванген. Мы с Джейком старались найти какой-нибудь тихий, укромный уголок на пароходе, чтобы спрятаться от толпы. Погода была чудесная, невозможно было усидеть в нашей тесной каюте с двумя узкими койками, расположенными одна над другой. Пришлось стать такими же, как все, туристами с парой шезлонгов под большим брезентовым навесом. Люди вокруг нас громко восхищались красотой пейзажей и носились по палубе, щелкая своими мерзкими маленькими "кодаками". Общество было довольно смешанное: несколько скандинавов, один-два англичанина и множество немцев и американцев. Все они на фоне гор смотрелись как-то неестественно. Мне казалось, что у них нет никакого права находиться здесь - ни у них, ни у парохода с безупречной палубой и надраенной до блеска медью, с винтом, со свистом рассекающим глубокую воду. Вот если бы мы с Джейком могли плыть одни. Хорошо бы узнать, можно ли плыть по этим фиордам под парусом? Было бы великолепно, одно смущает: у темной воды такой предательский вид, да и ветра здесь никогда не бывает.
Джейк нашел американскую газету. Решил просмотреть новости бейсбола. Удивительно, как он приспосабливается к любой обстановке. Казалось, толчея его нисколько не беспокоит.
Я не мог ни читать, ни спать. Я был не спокоен без всяких на то причин. Не знал, чего мне хочется. Напротив расположилась компания американцев, лежавших на пледах. Это были те самые люди, с граммофоном. Было довольно занимательно понаблюдать за ними. Их было пятеро - трое мужчин и две девушки. Удобно расположившись в шезлонге, я размышлял об их отношениях. Кто на ком женат и так далее. Они вели себя не так, как если бы были женаты. У одного парня был довольно скучный вид. Он носил очки. Наверное, этот парень в очках - брат темноволосой девушки: когда она попросила его сходить за пледом, он велел его больше не беспокоить, и ее просьбу выполнил кто-то другой. Один молодой человек явно был рад услужить ей, но она редко ему улыбалась. Другой парень дурачился с камерой, фотографируя компанию в смешных позах. Он был душа общества. Все смеялись, стоило ему только открыть рот. Вторая девушка все время спала или только притворялась. У нее были рыжие волосы. На ней было белое платье без рукавов. Девушка уткнулась лицом в ладони и улыбалась во сне.