"Эдвард? Лорд Эдвард? Ваш бенефактор, благотворитель, спаситель то есть?"
"Он самый. Обменял собаку Карваланова на чилийского фазана", - сказал Феликс.
"Но я его встречал в прошлом году в Риме - неужели он так изменился?" - Куперник искренне недоумевал. "Или это было в Мессалонгах, где, знаете, умер Байрон, на конференции по шотландской литературе, если не ошибаюсь. Вы знаете, в Шотландии меня принимали как своего - я даже ночевал в кровати Роберта Бернса. Не в Шотландии ли мы с лордом Эдвардом пересеклись? Почему же он меня не узнал?"
"Это бывает. Как в том еврейском анекдоте", - сказал Феликс, имитируя еврейский акцент: "Рабинович, как вы изменились! - Но я не Рабинович. - Вот видите, вы уже и не Рабинович…" Никто не засмеялся. Все молча следили за этим невероятным диалогом.
"Может быть, в Англии есть два лорда Эдварда?" - сам же предположил Куперник. "Два лорда с одним и тем же именем. Тезки".
"Очень возможно", - сказал Карваланов. "Тезки. Тем более, у нашего лорда-егеря наблюдается явное раздвоение личности".
"Тут, извиняюсь, одна личность раздвоилась на двух лордов", - хмыкнул недоверчиво Куперник.
"Два лорда лучше, чем один", - сказал Феликс. "Связи, связи, связи".
"Но это значит, что один из лордов выдает себя за того, кем он не является".
"Я прекрасно помню лицо лорда Эдварда в Риме. Это было в Риме, совершенно точно, в Риме, после встречи с Папой Римским. Он мне дал свой телефонный номер".
"Кто - Папа Римский?" - поинтересовался Карваланов.
"Лорд Эдвард. Дал свой телефонный номер и пригласил в свое поместье. Всегда мечтал побывать в поместье настоящего английского лорда. Я даже помню адрес наизусть: Gamekeeper's cottage, Thanksgiving Lane", - продекламировал Куперник. Виктор с Феликсом переглянулись. Куперник тем временем рылся в телефонной книжке: "Стоит набрать телефонный номер, и все сразу выяснится: кто истинный лорд, а кто шарлатан и самозванец. Где у вас тут в квартире телефон?" Виктор и Феликс тем временем преградили ему дорогу.
"Телефон в Лондоне, знаете ли, дорогое удовольствие. Здесь вам не Москва, где часами треплются". Феликс стал разъяснять все это Купернику с занудностью бюрократа, угрожающе ощупывая при этом отворот кожаной куртки Куперника. "Здесь счет ведется по минутам и в зависимости от расстояния. Если каждому случайному гостю позволят отсюда звонить в разные концы мира, никаких переводов с подстрочников не хватит. Так что телефоном тут пользуются только постоянные резиденты". В этот момент в комнату вошла Сильва, и ощущая кожей царящую напряженность, вопросительно посмотрела на Феликса. "Товарищ Куперник собирается звонить лорду Эдварду в Рим", - объяснил Феликс Сильве.
"Не в Рим, а в поместье - в Кенте", - поспешил поправить его Куперник.
"Но лорд Эдвард отсыпается в соседней комнате", - сказала Сильва.
"Представь, товарищ Куперник считает, что лорд Эдвард - не тот. Он его не узнает. У него не то лицо, что было в Риме. В Риме у него было другое лицо".
"Надо подождать, когда лорд Эдвард проснется, и спросить, почему у него не то лицо", - сказала Сильва.
"Перемещенное лицо. Перемещенное от алкоголя с гашишем", - сказал Карваланов.
"Насколько мне известно, лорд Эдвард тоже не узнал Куперника", - сказал Феликс. "У Куперника не то, видимо, лицо, что было в Риме. В Риме у него было другое лицо, и Эдвард его не узнал. Может быть, это вообще не тот Куперник? Может, есть два Куперника? И один их них - шарлатан и самозванец". С каждым словом в его голосе было все меньше веселой иронии и все больше агрессивности, даже злобы. "Не верю, что такой великий поэт-переводчик Куперник мог так бездарно перевести псалмы Давида. Великий Куперник не пользовался бы подстрочником".
"Что вы такое говорите", - возмутился Куперник. "Я могу подтвердить свою личность. У меня паспорт. Советский паспорт".
"Вот именно, как это вы умудряетесь так свободно разъезжать с советским паспортом?" - сказал Карваланов.
"И что вы, кстати, делали в Риме? Кто вас туда пригласил? Папа Римский?" - подключилась к допросу Сильва. Разговоры в комнате стихли. Даже Сорокопятов с Браверманом перестали ругаться, а Мэри-Луиза явно отрезвела. Куперник попятился назад, как будто боялся, что его сейчас ударят.
"Билет в Рим мне оплатил лорд Эдвард", - перешел он на пугливую скороговорку. "Вы же знаете его энтузиазм по развитию связей между Россией и Западом. Я был там как участник конгресса по переводам Пиранделло на разные языки мира", - с важностью сообщил Куперник. "Вы слышали о Пиранделло? Он жил в Риме".
"Двойной жизнью", - вставил Феликс.
"Я - главный переводчик Пиранделло на русский язык, может быть, слышали?" - с гордостью информировал он Феликса.
"Так вот откуда мне знакома эта фамилия!" - стукнул себя по лбу Феликс. "Я думал: Щепкина-Куперник с ее Шекспиром. Коперник, думаю, тоже со своей солнечной системой. А оказывается Пиранделло!" - продолжал он возбужденно. "Так вот из-за кого я намучился в Вероне. Чудовищный перевод. Вы знаете, что значит зачитывать ваш перевод по ролям среди студентов-русистов? Целиком ни одно предложение невозможно выговорить вслух, фонетически звучит совершенно безобразно, синтаксис чудовищно запутан. Как вы умудрились так бездарно перевести с мелодичного итальянского?"
"Я не переводил с итальянского", - потупился Куперник.
"Опять подстрочник? Я бы предпочел подстрочник подобным переводам", - сказал Феликс в ответ на обескураженный кивок Куперника. "Кто же, интересно, автор подстрочника на этот раз?"
"Вы не знаете", - махнул рукой Куперник. "Малозначительное имя. Преподавал когда-то итальянскую драму. По имени Авестин. Интеллектуальный люмпен. Старый, больной человек. Немножко, знаете, не того. В больнице одно время лежал", - потрогал Куперник пальцем у виска. Но тут же осекся, перехватив взгляд всей троицы: Виктора, Феликса и Сильвы. Он никак не мог понять, почему эти его слова так задели троицу друзей. Виктор вскочил со стула и зашагал вокруг Куперника, угрожающе суживая круги. Феликс издал нечто среднее между кашлем и животным рыком и стал остервенело и с хрустом выкручивать себе пальцы. Сильва подошла к столу и стала с грохотом собирать грязную посуду. Один из бокалов со звоном полетел на пол.
"Слегка не того, да? Не того? А вы у нас еще и психиатр?" - кусая ногти, приближался к нему Карваланов. "Авестин у нас, значит, малозначительное имя? Старый, больной человек? А кто его сделал старым и больным? Вы, значит, знаете, кто нормальный, а кто нет, кто лорд, а кто егерь, где оригинал, а где подстрочник? Известно ли вам, что он из-за этого перевода Пиранделло голодал, подрабатывал черт знает какими частными уроками, побывал в психбольнице тюремного типа по вашей милости?"
"Это неправда", - возмутился Куперник. "Я использовал его подстрочник, когда он уже вышел из больницы. Я ему финансово помог заказом на подстрочную работу. Он меня письменно благодарил", - добавил он беспомощно.
"А куда ему было деваться? У него же, в отличие от вас, как я понимаю, не было заслуг перед Партией и Правительством, Родиной и Народом?"
С каждым словом из словаря советского патриота Карваланов распалялся все сильнее, потому что все глубже погружался в свое советское прошлое, не вызывавшее в нем ничего, кроме приступа бешенства, яда и мстительности. "Может быть, вы нам расскажете, чем вы заслужили такое доверие руководящих органов, что блестящий перевод они записали в подстрочник, а его искажение - в шедевр академического перевода? И не за те же ли заслуги вас стали так легко выпускать за границу? А сейчас требуют, возможно, дополнительных услуг? Например, написать небольшой поэтический отчет о том, как поживают в Лондоне эмигранты и бывшие диссиденты?"
"Как вам не стыдно, Виктор", - задыхаясь от возмущения, замахал руками Куперник. Предложение было настолько ужасным и несправедливым, что Куперник, с бледной гримасой удивления на лице, развел беспомощно руками и вдруг окончательно сдался. Вот-вот должен был наступить рассвет, и электрическая лампочка вдруг стала излишней в мертвенной утренней дымке. "Стоит советскому интеллигенту пару раз в жизни добиться разрешения на турпоездку в капстраны, и вы уже подозреваете его как сексота. После всех унижений, которые мне пришлось пройти ради этой выездной визы! Чем же вы отличаетесь в таком случае от КГБ? Та же логика!"
"Я лишь использую вашу логику в качестве подстрочника. Не позвонить ли нам, Феликс, в Москву, и не навести ли среди друзей справки об истинном лице поэта-переводчика Куперника?" - сказал Карваланов, направляясь к телефону. Куперник бросился за ним, схватил его за рукав умоляюще: