Где-то далеко потрескивали отдельные выстрелы. Гусар тогда вздрагивал, озирался испуганно, а потом снова ронял голову на грудь. Каучуковый воротничок врезался в небритый подбородок. Конь ржал, дрожали бархатные губы, тянущиеся за кусочком сахару, дрожала черная от мух шкура на лошадиной шее. Гусар вскочил.
В залу вошли невестка и внучка. Стали хлопотать у стола. Спросили гусара, в каком виде яйца он любит. А то они забыли спросить. Пожарили ему болтушку, а может, он предпочитает глазунью или яйца по-венски? Гусар на все согласно кивал.
- Еще минуточку подождем, - сказала Мина, - сейчас дедушка кончит молиться. Лёлька, слышишь? Что там такое?
Фитиль еще больше прикручен. Это невестка, Лёльке не дотянуться. Будто от дуновения огонек в лампе зашипел и потускнел. Кто-то стоял во дворе и кричал пустым голосом, одним голосом, без слов. Огонь в лампе снова стал ярче. Лёлька кинулась к двери. Заскрежетал в сенях ключ.
Старый Таг сделал три шага назад и сплюнул через левое плечо - закончил "Восемнадцать благословений". Снял шелковый шнурок, обернулся и увидел открытую дверь и пятящуюся назад в залу Лёльку.
- Что случилось? - спросил.
- Боже! - крикнула невестка. - Бум!
Старый Таг отстранил ее:
- Отойди! Обе отойдите!
- Боже! Ма-а-а-амочка!
- Бум… - шепнул старый Таг.
Бум стоял в дверях, вытянув перед собой руки. На руках лежала Ася.
- Несчастье! - заломила руки невестка старого Тага.
- Она жива… она жива… - бормотал Бум.
- Что такое? Что случилось? - спрашивал старый Таг.
- Как теперь быть? - простонала Мина.
- Так, ни с того ни с сего? Что творится? - Старый Таг подошел к Буму, все еще стоящему на пороге. - Ну, входи же, сынок! Входи!
- Она жива… она жива…
- Боже! Боже! - Мина брызгала Асе в лицо водой.
- Надо ее положить, - сказал старый Таг. - Дай, сынок, помогу.
- Где ее теперь положишь? - Мина оглядела залу. - Может, вы сумеете помочь? - обратилась она к гусару. - Вас ведь, наверно, учили.
Гусар развел руками. Учили. Себе - пожалуйста. Руку, ногу, это он может. Но тут - он показал на грудь - не сумеет. Тут уже никто не поможет.
Достал бумажный, перевязанный веревочкой пакетик.
- Корпия, вата, бинт.
Невестка старого Тага отдернула руку. Побледнела.
- Не хочет?
- Я не умею. Корпия, бинт… Боже! Какой ужас!
Старый Таг отвел Бума в спальню. Помог положить девушку на кровать.
Бум сел на краешек. Гладил в темноте ее волосы. Носовым платком вытирал лоб. Платок был сухой.
Старый Таг принес свечи и вставил в латунный подсвечник, стоящий на ночном столике.
Бум потрогал Асин лоб. Взял ее руку в свои.
- Ася… Ася… - будил девушку Бум.
- А где отец? - спросил старый Таг.
Бум не сводил глаз с Асиного лица.
- Она жива… она жива…
- Может, отнести ее в больницу? - спросила Мина. - Это недалеко.
- Больница? Какая больница? Там со вчерашнего дня ни души, - бросил сердито старый Таг.
- А где фотограф Вильф? - допытывалась невестка. - Он-то хотя бы уже знает? Скажи, Бум! Ее отец знает?
- Уйдите отсюда, - приказал старый Таг.
Мина и Лёлька вышли из спальни.
Старый Таг взял подсвечник и поднес к лицу девушки. Присмотрелся. Поднял веко. Поставил подсвечник обратно на ночной столик.
- Она жива… она жива…
Бум смотрел на старого Тага.
Старый Таг закрыл глаза.
- Ася! - крикнул Бум. - Ася!
Упал на колени, стукнувшись лбом о край кровати. Взгляд метался из стороны в сторону.
- Ася! Ася! Ася! Ася!
- Бог дал, Бог взял. Благословен Судья истинный, - шептал старый Таг, ударяя себя в грудь. - Виновны, вероломны… Ты знаешь секреты Вселенной и сокровенные тайны всего живого.
В неплотно закрытую дверь заглянули Мина и Лёлька.
Бум вскочил. Подбежал к старому Тагу, схватил его за рукав и потянул к кровати. Губы у него дрожали, но голос был пустой, изнутри выдолбленный, один звук без слов. Хриплое мычанье немого.
- Ася! Ася! - Только это он и мог.
Старый Таг не сопротивлялся. Подошел к кровати, стоял, качал головой:
- Ой, Бумек! Ой, Бумек!
В дверях зарыдала Лёлька, за ней Мина.
- Ася! - взревел Бум и ударил себя кулаками по голове.
Невестка старого Тага вбежала в комнату и схватила его за руки:
- Побойся Бога, Бум! Что ты делаешь? Ой, как бы мальчик не сделал себе чего плохого! А где твои родители? Вильф, фотограф этот, я понимаю… - Она взглянула на мертвую Асю. - Но твой-то отец где? А твоя мать? Они ж настоящие родители… Вы вместе убегали.
Бум рванулся, невестка старого Тага не смогла его удержать. Размахивая руками как утопающий, с криком бросился на кровать. Уткнулся лицом в подушку. Голова девушки подскочила, повернулась набок и упала. Бум затрясся в беззвучных рыданиях.
Невестка заломила руки:
- Что это? Он смеется?
- Иди, иди! - Старый Таг попытался вытолкнуть ее за порог. Но Мина вырвалась:
- Сама уйду!
Старый Таг отпустил ее:
- Хотя бы ничего не говори.
Бум всхлипывал как маленький. У него началась икота.
- Принеси воды, - сказал старый Таг Лёльке.
Лёлька мигом вернулась со стаканом воды. Бум ее оттолкнул. Вода пролилась на маркизетовое, белое в розовый цветочек Асино платье.
Невестка старого Тага стала вытирать Асе шею платочком.
Бум поднял голову. Показал пальцем на капли у девушки на плече.
- Еще здесь… здесь… - попросил, тихо плача.
- Хорошо, хорошо.
Бума снова затрясло.
- Почему?.. Почему?.. - рыдал он.
- Попей! Попей! - уговаривал его старый Таг.
- Выпей глоток воды, - сказала невестка старого Тага.
- Ну, капельку, - просила Лёлька.
Бум поднял на Лёльку заплывшие невидящие глаза. С рыданием упал Асе на грудь. В самом центре кровавого пятна появилась светлая капля.
- Что делать? Нужно что-то сделать! - причитала невестка старого Тага. - Не может ведь она так здесь лежать.
- Закрой зеркало. Принеси второй подсвечник и еще одну свечу. Достань белую простыню. Мы положим ее на пол. - Старый Таг распрямился. - А ты, Лёлька, принеси из коровника соломы.
- Может, сапожник Гершон поищет фотографа Вильфа? Он же отец, должен заняться собственной дочкой. Пусть заберет ее домой.
- Нет сапожника, нет фотографа. Слышишь? Надо переждать ночь. А завтра утром посмотрим.
- Целую ночь! Боже! Какой кошмар! Я не выдержу! У меня голова раскалывается!
- Я говорил: нечего здесь стоять. Забирай Лёльку, и идите наверх. Ложитесь. Я тут останусь.
- Лечь? Спать? Сейчас?
Старый Таг молчал.
Лёлька приобняла мать. Шепнула ей что-то на ухо.
Старый Таг закрыл глаза.
Благословен Судья истинный. Бог дал, Бог взял.
Старый Таг ударил себя в грудь.
Тебе ведомы все таинства мира и сокровенные тайны всего живого. Ты исследуешь все тайники утробы и испытываешь разум и сердце. Нельзя ничего утаить от Тебя, ибо нет ничего скрытого от взора Твоего. Да будет воля Твоя, Господь, Бог наш и Бог отцов наших, простить нам все грехи, отпустить нам все проступки и стереть все беззакония наши. Ты наказал ее, белую как снег. Накажи меня за мой грех. Отныне мой дом - могила. Пусть она тут упокоится! Я принимаю ее в доме моем.
За грех, который я совершил перед Тобой по принуждению или по своей воле.
За грех, который я совершил перед Тобой жестокосердием.
За грех, который я совершил перед Тобой явно или тайно.
За грех, который я совершил перед Тобой прелюбодеянием.
За грех, который я совершил перед Тобой неискренним раскаянием.
За грех.
Звякнули шпоры. На пороге стоял гусар - опять в полном обмундировании.
- Там… - Он показывал на залу аустерии.
- Что там? - спросил старый Таг.
- Там… окно…
- Да, кто-то стучал в окно.
- Дедушка, - шепнула Лёлька.
- Стучат, - сказала невестка старого Тага. - Кто это может быть?
- Да! Да! - Гусар закивал головой. Приподнял саблю, чтобы не ударялась об пол. Увидел лежащую на кровати мертвую девушку. Снял кивер, опустился на колени и перекрестился.
Старый Таг сделал шаг в сторону залы, остановился и подождал, пока гусар встанет.
- Господин гонвед, - старый Таг взял его за руку повыше локтя, - вам бы лучше отсюда уйти. Идите в кухню, увидите дверцу в полу, я потом прикрою линолеумом, а не желаете - окно во двор открыто, там невысоко, а со двора в сад и в поле, в лес и айда!.. Verstehen Sie mich? Herr Honved?
Гусар кивнул. Понял и пошел. На пороге обернулся и перекрестился.
- А что будет с Лёлькой? - спросила Мина. - Если он захочет спрыгнуть в подпол? А не в окно. Где мы с Лёлькой спрячемся? Нельзя же нам вместе с ним… А если казаки увидят Асю, - она понизила голос, - застреленную, что они себе подумают? Кто ее застрелил и почему? Отвечать-то придется нам.
- Мина, принеси все, что я сказал. Война войной, но ничего нет важнее смерти. Это святое. Я пойду погляжу, кто стучит. Вы с Лёлькой идите в кухню. А там посмотрим, что дальше. Ну, идите!
- Ася! Ася! Где моя Ася! Доченька моя единственная!
Никаких шагов слышно не было. Первой появилась Бланка, босая.
За ней, с ботинками в руке, шел фотограф Вильф.