- Я прошу рассказать, что произошло, а не почему.
- Мало ли что произошло, - возразил я. - Поли сам виноват.
- Прежде чем судить об этом, мне нужно знать факты. Так что же?
Я подробно описал.
- Хорошо, - проговорил отец. - Как ты думаешь, почему она так поступила?!
Я и сам настрадался от Поли, поэтому мне было что рассказать о нем, и на предварительном судебном заседании отец избрал наступательную тактику защиты. В ответ на каждое обвинение, выдвигавшееся против Лилли, он приводил примеры того, как Поли запугивал детей, и требовал обуздать хулигана во избежание новых инцидентов.
В конце концов Лилли освободили, отдав на поруки с испытательным сроком в один год, а мистеру Хаулэнду посоветовали строже смотреть за сыном. Ни Мэтти, ни миссис Стьюбек не пришли на заседание, за что мой отец порицал их, хотя в глубине души был рад тому, что родители Лилли держались в стороне, так как их присутствие только могло ухудшить ее положение. Вечером отец вызвал к себе Мэтти и сказал, что Стьюбекам повезло, ведь Лилли не отправили в Бендиго, где находился приют. Но казалось, даже возможная потеря дочери не обеспокоила родителей Лилли, и мой отец презрительно заявил, что помогать обитателям Мыса - пустая трата времени.
- Этой девочке на роду написано угодить за решетку, - сказал он и велел моей сестре, брату Тому и мне держаться подальше от Стьюбеков. - Они вечно будут попадать во всякие истории.
Тогда еще трудно было предположить, что судьба сведет нас с кем-нибудь из Стьюбеков, но неожиданно мне довелось побывать в доме на Мысу. Однажды субботним утром часов в шесть я переправился через реку неподалеку от жилища Стьюбеков и стал ловить рыбу в своей излюбленной заводи. Около восьми напротив меня устроилась Лилли, у нее были две лески с крючками (наверняка краденые), намотанные на дощечку, и жестянка с червями. Лилли приносила больше рыбы, чем отец и братья, потому что лучше знала реку, но к обеду поймала лишь одного окуня, а я - десять.
- Почему у тебя клюет, а у меня нет? - удивленно спросила Лилли; она обогнула заводь и подошла ко мне.
- Просто везет, - ответил я небрежно.
- Покажи, что ты делаешь? - не отставала она.
Я показал, как насаживаю приманку на крючок и куда закидываю удочку, но Лилли заявила, что делает то же самое, а рыба не ловится.
- Я же тебе говорю, мне просто везет, - раздраженно повторил я. - Ну, я пошел домой, а ты можешь ловить вдесь, если хочешь.
- Уже поздно, - погрустнела Лилли. - Мать просила принести рыбы к обеду.
Для меня посидеть на берегу с удочкой было развлечением, но я понимал, что Лилли относилась к этому занятию всерьез. Она ловила рыбу, чтобы накормить семью.
- Бери моих окуней, - опрометчиво предложил я.
- А ты много поймал? - поинтересовалась Лилли.
- Десять штук.
- Хватит, - кивнула она, и когда мы проходили мимо ее дома, Лилли спросила, не хочу ли я поесть рыбы.
- Ты что, приглашаешь меня в гости?
- Рыба-то твоя, - рассудительно проговорила Лилли, и я не понял - то ли по законам Стьюбеков я имел право на место за их столом, то ли девочка отнеслась ко мне необычайно дружелюбно, потому что ей помог мой отец, то ли пригласила меня к себе в дом, который никто не посещал, так как просто мне доверяла. Я помнил о том, что отец запретил нам дружить со Стьюбеками, но в то же время знал - Лилли не понравится, если я откажусь от ее приглашения. Поэтому я робко попытался от него уклониться.
- А тебе не попадет от матери? - спросил я Лилли.
- Я скажу, что ты хотел сам приготовить рыбу, а мы избавим тебя от возни, - ответила она.
Я и впрямь часто пропадал на реке по субботам и питался наловленной рыбой. Но, честно говоря, дело было в другом: мне просто не терпелось узнать, что творилось в их таинственном доме.
- Ладно, - неосторожно согласился я.
- Побудь здесь, - попросила Лилли и, выхватив у меня связку рыбы, направилась в дом. Сначала все было тихо, потом я услышал, что между Лилли и матерью вспыхнул ожесточенный спор, потом на пороге показался Джордж, один из старших братьев.
- Ну и дурак же ты, Кит, раз думаешь, будто накормишь нас десятком рыбешек, - проговорил он.
Я ответил, что так решила Лилли.
- Тогда пусть отдаст свою долю тебе, ничего - переживет, - предложил Джорди.
В тот раз я накрепко усвоил, что за любопытство приходится дорого платить. Мне пришлось отведать отвратительной стряпни, до сих пор помню ее вкус; после обеда у Стьюбеков я уже совсем по-другому взглянул на свое безмятежное детство и наше семейное благополучие.
Семья Стьюбеков, все одиннадцать человек, уселась вокруг большого стола, который был сбит из дверей, положенных на козлы в прокопченной кухне (мне удалось увидеть только ее). Стены повсюду были в сальных пятнах, каких-то потеках и чернильных каракулях. Неровную поверхность стола закрывали газеты, заляпанные жиром, все в черных кружках от закопченных кастрюль. Тарелки у Стьюбеков были самые разные - эмалированные, алюминиевые, фарфоровые с обитыми краями. Мне досталась глубокая фарфоровая тарелка, треснувшая и не отмытая от застывшего жира. У каждого была ложка и нож, но о вилках в этом доме не имели понятия; посредине стола торчала засиженная мухами бутылка томатного соуса, детям ее трогать не позволяли. Меня устроили рядом с Лилли на старенькой банкетке - из ее сиденья повыдергивали набивку; Лилли успела снять видавшее виды ситцевое платьице и была в одних хлопчатобумажных трусиках, еще не высохших после купания и грязных. В ее плечо вцепился трехпалый Джекки, который уже начал понемногу ходить.
Скоро я понял: как ни сплотила Стьюбеков совместная жизнь, как ни объединяли их поиски пищи (которые я никогда не осуждал) и дружные родительские наставления Мэтти и миссис Стьюбек, все дети, кроме, пожалуй, Лилли и Джекки, оставались друг для друга чужими. Они вели себя, словно тигрята в логове. Дочери и мать больше молчали, но каждый из Стьюбеков отстаивал свои особые права: они спорили не только о том, кому где сидеть, но и о том, кто из какой тарелки будет есть, кому можно говорить, а кто должен помалкивать. Даже старшие дети беспрестанно колотили, щипали, кусали и толкали друг друга. Это было своего рода ритуалом перед едой, и Лилли ожесточенно молотила кулаками и толкалась, наверное, даже больше других. Но все притихли, когда одна из девочек поставила на стол эмалированную миску с ломтями хлеба, а миссис Стьюбек подала рыбу.
Миссис Стьюбек сварила в кастрюле с пахтой десять моих окуней и окуня, пойманного Лилли. Мне достались две головы и желтая молочная жижа, в которой плавала луковица, от варева шел такой отвратительный запах, что я вынужден был дышать через рот.
- Сунь хлеб в суп, - посоветовала Лилли.
Она схватила кусок хлеба и бросила в мою тарелку.
- Давай ешь, - подгоняла она.
Оказавшись жертвой своего любопытства, я заталкивал ложку в рот с уверенностью, что больше не смогу проглотить ни капли. С грехом пополам я покончил с ухой, но миссис Стьюбек швырнула в мою тарелку еще одну отвратительную разваренную луковицу, которую я все же поспешно запихнул в рот, чтобы скорее разделаться с едой. Обед закончился чаем. Мне досталась фарфоровая чашка без ручки, чай был слишком горячий и отдавал протухшей бараниной и прогорклым маслом.
За чаем начался новый ритуал, на этот раз его вершили не дети, а глава семьи, - он поддерживал порядок за столом, вскакивал и раздавал колотушки, щипал и бил каждого, до кого мог дотянуться. Как и перед обедом, потерпевшие вскрикивали от боли и сыпали солеными словечками, но никто не жаловался и не хныкал.
В конце обеда Мэтти обратился ко мне заискивающим голосом:
- Кит, ты хороший мальчик, - начал он.
Я не поднимал глаз от тарелки.
- Может, у твоей сестрички найдутся туфельки для Элис?
- Не знаю, мистер Стьюбек, - ответил я.
- А ты глянь дома, вдруг отыщется какая-нибудь старая обувка. Сестренке она, поди, ни к чему.
- Поищу, - сказал я.
Мне было понятно, что Мэтти подговаривает меня просто-напросто украсть туфли.
- И старенькое платьице для Лилли.
Я взглянул на Лилли, державшую на коленях малыша Джекки. Она сидела как ни в чем не бывало, но когда миссис Стьюбек впервые за обед открыла рот и неожиданно пророкотала, что не будет больше заваривать чай, Лилли ущипнула меня за ногу и шепнула:
- Удирай побыстрее!
Я встал, чтобы поблагодарить миссис Стьюбек, но Лилли толкнула меня в спину и велела поторапливаться. Она натянула платье уже на улице.
- Отец хотел усадить тебя за карты, и ты бы проторчал у нас целый день, - сообщила она.
- Он играет в карты?
- Да, и братья тоже, но отец всегда выигрывает, - усмехнулась Лилли, и я покинул Мыс, размышляя, каково пришлось бы мне, если б я уселся за карты с человеком вроде Мэтти и с его сыновьями. Но, побывав у Стьюбеков, я излечился от любопытства, поэтому я попрощался с Лилли и поспешил домой в добропорядочный мир своего строгого, вспыльчивого отца и ласковой, заботливой матери. Я не стал лгать маме, будто приготовил и съел рыбу на берегу реки, а простодушно рассказал, что отдал улов Стьюбекам и пообедал вместе с ними.
- У них дома? - недоверчиво спросила мама.
- Конечно.
- О боже! - воскликнула она и задумалась на мгновенье. Я ожидал упреков, но мама грустно произнесла: - Значит, Кит, ты должен пригласить Лилли к себе!
Этого еще не хватало.
- Зачем? - удивился я.
- Надо быть учтивым, - ответила мама. - Особенно с такими людьми.
Она имела в виду бедняков вроде Стьюбеков, которые делились с другими последним куском хлеба. Но отец взорвался, когда услышал о решении матери.