Размышления о подарке для Люси напомнили мне кое о чем: я же сегодня иду в гости, а являться в чужой дом с пустыми руками не совсем прилично. Из "Старбакса" я направился в магазин, торговавший возмутительно дорогим шоколадом, тончайшими плитками в минималистской упаковке - словно дизайнеры "Apple" переключились на производство сладостей. Я выбрал мраморный молочный шоколад, белый вперемешку с черным, - для Поппи, а затем еще одну плитку - ее мать тоже нельзя оставить без подарка. Из магазина я ушел, очень довольный своими покупками. И только позже, шагая обратно в район SW7, я почувствовал себя идиотом. Отдать двадцать пять фунтов за две плитки шоколада! Уж не начинаю ли я забывать об истинной ценности вещей, как и все вокруг?
- В любом случае, - говорил Клайв, - мы все начинаем понимать, что у вещи, будь это дом или… - он бросил взгляд в мою сторону, - зубная щетка, ценности как таковой не существует! Ценность - это лишь амальгама из различных субъективных суждений, которую различные слои общества накладывают на вещь. То есть ценность целиком абстрактна, целиком нематериальна. И однако на этих абсолютно фантомных сущностях - под общим названием цена - зиждется наше общество. Фундаментом нашей цивилизации служит… по сути, воздух. Да, именно так. Воздух.
После короткой паузы Ричард, потянувшись за очередной оливкой, сказал:
- Не слишком оригинальная мысль.
- Разумеется, - согласился Клайв, - я и не претендую на оригинальность. Но до сих пор большинство по-настоящему об этом не задумывалось. Многие жили себе и работали в комфортном убеждении, что все, что мы делаем, базируется на реальной и твердой основе. Теперь же эта убежденность пошатнулась. И сомнения в основах побуждают нас пересмотреть наше отношение к действительности. - Он улыбнулся Ричарду с некоторым вызовом. - Естественно, в вашем бизнесе давно об этом знали. О том, о чем все прочие только начинают догадываться. И надо заметить, вы сумели употребить это знание себе на пользу.
Ричард занимался банковскими инвестициями; какими именно, я не вникал. Не вслушивался, когда мне объясняли. Ричард не понравился мне с первого взгляда, и, подозреваю, чувство было взаимным. Его пригласили, кажется, только потому, что его девушка, Иокаста, дружила с Поппи еще с университетских времен. Против Иокасты я ничего не имел - милая, воспитанная, - разве что она определенно намеревалась монополизировать Поппи на весь вечер. На столе были разложены карточки с именами, и, когда мы уселись, я обнаружил, что нас рассортировали по поколенческому признаку. Меня воткнули между матерью Поппи и Клайвом, на "стариковском" конце стола; тут же сидел этот гнусный Ричард, напротив него Иокаста, а Поппи - на другом конце стола, так далеко от меня, что дальше уже некуда. Клайв, мой визави, держался дружелюбно и приветливо, подтверждая характеристику, данную ему Поппи. Ее мать поражала своей непроницаемостью. Думаю, нормальный писатель назвал бы ее "женщиной с запоминающейся внешностью", подразумевая, что лет десять-пятнадцать назад она была писаной красавицей. Не похоже, чтобы она работала, но явно располагала средствами, позволяющими жить в свое удовольствие. Выяснить что-либо о ней не представлялось возможным: о себе она почти не говорила, зато выведала у меня почти все, что касалось моего знакомства с ее дочерью и - окольными путями - моих намерений относительно Поппи. Словом, соседство с Шарлоттой оказалось нелегким. Я заметил, как она налегает на красное вино еще до подачи первого блюда, и, признаться, меня тянуло составить ей компанию. Вечер вырисовывался совсем не таким, каким я его себе воображал.
- Эй, - встрепенулась Иокаста и возмущенно уставилась на Клайва, - это удар ниже пояса. Ведь лежачего не бьют, верно?
- Лежачего?
- Ричард потерял работу пару недель назад, - пояснила Поппи. - Ты не в курсе?
- О-о, - протянул Клайв, - я ничего не знал. Прошу прощения.
- Бесцеремонно вышвырнули из офиса, - сказал Ричард. - Позволили лишь взять коробку с личными вещами. Впрочем, я не удивился. События давно развивались в этом направлении. На самом деле меня выперли одним из последних.
- В каком отделе вы работали? - полюбопытствовала Шарлотта.
- В отделе исследований.
- Правда? Никогда бы не подумала, что банкам требуются какие-то исследования.
- Еще как требуются. В том банке отдел исследований был чуть ли не самым большим.
- И кто там работает? - спросил Клайв. - В основном экономисты, надо полагать?
- Нет, обычно не экономисты. Много чистых математиков. У кого-то физическое образование, - как правило, это теоретическая физика. Несколько инженеров, вроде меня. В любом случае, докторская степень обязательна.
Мне очень хотелось вставить слово в разговор, и я пытался сообразить, чем инженеры и физики могут быть полезны банку:
- И что же… вам поручали делать? Проектировать усовершенствованные модели банкоматов?
Иокаста громко расхохоталась. А Ричард, процедив "и близко ничего подобного", одарил меня такой снисходительной улыбкой, какой я в жизни не видывал. Я сидел как пришибленный, однако Клайв храбро бросился мне на помощь:
- Так чем вы там занимались? Просветите нас, будьте любезны, среди нас ведь нет банковских специалистов.
Ричард глотнул вина. Похоже, он прикидывал, стоит ли тратить время на объяснения. Наконец он сказал:
- Нам платили за разработку новых финансовых инструментов. Чрезвычайно сложных и тонких инструментов. Вы слыхали о Криспине Ламберте?
- Разумеется, - кивнул Клайв. (Я не слыхал.) - О сэре Криспине - насколько я помню, его произвели в рыцари, когда он удалился от дел. Буквально на днях я читал статью, в которой его цитировали.
- Да? И что же он сказал?
- Ну, он сказал, что хорошие времена остались позади, что и так всем очевидно, но по существу никто в этом не виноват - а менее всего он или люди вроде него, - и теперь нам придется затянуть пояс и на время забыть о новом плазменном телевизоре или отпуске на Ибице. Если не ошибаюсь, на вопросы газетчиков он отвечал, сидя в гостиной одного из своих многочисленных загородных поместий.
- Издевайтесь над ним сколько хотите, - усмехнулся Ричард, - но любой, кто хоть немного в курсе развития банковских инвестиций в нашей стране, понимает, что Криспин - гений.
- Не сомневаюсь, - произнес Клайв. - Но разве не гении вроде него довели нас до нынешнего безобразия?
- Что вас с ним связывает, Ричард? - вмешалась Шарлотта.
- В 1980-х наш банк купил его компанию, работавшую с ценными бумагами, и с тех пор во всем, что мы делали, ощущалось его влияние. Когда я появился в банке, Криспина там, конечно, уже не было, но для нас он оставался легендарной фигурой. Это он создал отдел исследований. Создал с нуля.
- Финансовые инструменты, которые вы разрабатывали, - подхватил Клайв, - это ими управляются наши ипотеки и прочие вложения, верно?
- Грубо говоря, да.
- А мы, простые смертные, способны понять, как они действуют, если вы нам растолкуете?
- Вряд ли.
- Может, все-таки попробуете?
- Не вижу смысла. Это узкоспециальная область. Сильно ли вам поможет, если я скажу, что логическая евронота - это смешанная евронота, которая покрывает процентную прибыль облигации с фиксированной ставкой, скорректированной по нижней границе ежегодной инфляции, а также скорректированный разрыв между фиксированной и плавающей ставками при обмене облигациями, производимом заемщиками в период погашения платежей? (За столом все озадаченно молчали.) Или что мультивалютный дисконтный своп двойного действия сочетает в себе обмен накопленными издержками в рамках колебания курсов с инерционным эффектом? - Ричард важно, торжествующе улыбнулся. - Вот видите, такие вещи лучше оставить тем, кто в них разбирается.
- Включая и тех, чья работа состоит в продаже банковских услуг?
- Отдел продаж? Ну, обычно предполагается, что они понимают, что делают, хотя, подозреваю, истинные профи среди них - редкость. Но это уже была не наша забота.
- Может, и не ваша, - не выдержал я, - однако любому ясно, что такой расклад не мог не привести к катастрофе. Продавец просто не способен продать товар, в котором он не разбирается. И не только не разбирается, но и не верит в его необходимость.
Все с некоторым изумлением воззрились на меня, а затем, желая нарушить молчание - и, возможно, как-то оправдать мое выступление, - Поппи сообщила:
- Макс в прошлом много занимался продажами.
- В финансовом секторе? - спросила Иокаста.
- Странно, - обронил Ричард, - а мне показалось, что я слышал, как ты говорила Клайву, будто Макс работает с зубными щетками.
- Нет, не в финансовом секторе, - признался я, мечтая оказаться в данный момент где угодно, только не за этим обеденным столом. - Я продавал… развлекательную продукцию для детей. А теперь, да… перешел на зубные щетки. Все верно.
Судя по выражению лица Иокасты, она готова была опять расхохотаться. Ричард промолчал, но в уголках его губ ясно читалось презрение. Настолько ясно, что меня понесло:
- И меня это более чем устраивает. Конечно, я не буду зарабатывать триста штук в год плюс пятьсот тысяч премиальных, но я хотя бы знаю, что продаю качественный товар. С отличным дизайном, не сляпанный кое-как, но сделанный с любовью и с мыслью о будущем… - Я осекся, осознав, что все пристально меня разглядывают. - В конце концов, - неуклюже закруглился я, - кому из нас не нужна зубная щетка? Нет таких.
- Именно. - Клайв встал и начал убирать со стола. - И осмелюсь предположить, что зубная щетка нам нужнее, чем дисконтный своп двойного действия.
Когда он вышел из комнаты, Шарлотта спросила Ричарда:
- Значит, вы сейчас в поисках другого места?