Потом, когда уже спокойно вспоминал происшествие, я подумал, что цыганки не просто дурачат людей, но сами верят во всякие заговоры, сглазы - и вот встретили силу, превосходящую их собственную.
Что-то заверещали, а потом та самая жирная, распахнув еще шире шубу, стала поспешно рыться в своих грязных кофтах и юбках и доставать деньги, деньги, деньги - все мелкие, но зато целыми комьями.
- На, бери! Бери! Отпусти слово!
Мамин сибиряк свистнул по-разбойничьи, топнул, гикнул - и они все побежали, жирная споткнулась, упала, выронила свои грязные скомканные рубли в растоптанный городской снег, вскочила и, не пытаясь подобрать деньги, побежала дальше.
Там рядом стояла ранняя очередь в пивбар - и вся хохотала. Кто-то крикнул:
- Подбери, дед, твоя добыча!
Но мамин сибиряк презрительно махнул рукой, мы медленно пошли мимо пивбара, слыша за спиной почтительное:
- Во дал дед. Молоток!
Мамин сибиряк презрительно высморкался с помощью тех же двух пальцев, в которые только что свистел, и приговорил:
- Карамазое племя.
- Какое?
- Карамазое. Ну как сказать? Чернявое - во!
Тут бы матушка в восторге воскликнула: "Какая прелесть! Так вот что значит Карамазов! И Карамзин тоже! Чернявов или Смугляков. Интересно, а то, что Смугляков созвучен Смердякову, - это случайность или нет?"
Я спросил:
- А они правда могут сглазить?
- Которово душа слаба, тово могут, а ежли душа крепка - нищак.
Я шел и думал, что не умею ни свистеть, ни сморкаться в два пальца, что, может, оно очень культурно, и что высморкайся я таким способом при Куте, она бы меня тотчас запрезирала, но зато никогда я не сумею выкрикнуть заклинание в лицо цыганке, и мне остается проходить поскорей мимо, не связываясь с этими карамазыми женщинами.
Это был последний случай, когда я служил проводником мамину сибиряку. В следующий раз он "поехал с требой", как называл данную сторону практического волхования Петров-не-Водкин, на старой "Победе", которую подал к подъезду Липатый. Откуда он взялся - никто сначала и не заметил. Мало ли народу ходило. А этот Липатый не то задержался сразу, не то пришел снова. Я его так прозвал, потому что всюду лип, а вообще-то он - Ипполит. Длинный такой, тощий, сутулый - и какой-то с виду унылый, хотя и довольно молодой. Не совсем, а так - среднемолодой. Смотришь, он уже и таракана придавил, приговаривая в точности, как мамин сибиряк: "Как врага народа!" Он уже чтото привозит матушке: "Ольга Васильевна, тебе не надо гречи? У моей мамы на работе в заказах". "Тебе" - усвоил простой языческий стиль. Он уже ко мне набивается не то в друзья, не то в наставники: "Миша, как у тебя с точными науками? Если что, спрашивай, я в любой институт готовлю с гарантией". Ага, так, значит, он натаскун! А у нас чего ему нужно? Матушка гречу брала, а я его натаску игнорировал - очень нужно! Но больше всего он стелился перед маминым сибиряком: "Приказывай, Степан Петрович, звони, как в гараж!" И мамин сибиряк звонил, не стеснялся, подкатывала "Победа", мамин сибиряк усаживался, - причем старая колымага слегка оседала на правую сторону под его тяжестью, - и укатывал в известном только ему и Липатому направлении. Иногда матушка пыталась ревниво расспрашивать: "И куда ты сегодня ездил со Степаном Петровичем, Ипполит?" Но Липатый не выдавал, отвечал с непробиваемым простодушием: "Ах, Ольга Васильевна, столько ездили, столько ездили! Так везде ждут Степана Петровича, так каждое слово слушают! И в Купчино, и в Удельной - прямо какая-то кругосветка. Мы же все ждали, чувствовали, что наступит наше, отеческое, славянское Возрождение! Почему только в Италии античный Ренессанс? Наше древнее язычество было глубже, духовней! Мокошь - это же такая бесконечность, такая неисчерпаемая глубина! И люди везде требуют Степана Петровича, жаждут услышать!"
Но не только в личные шоферы набивался Липатый. Он и по прямой языческой части уже помогал, уже "после самого" давал страждущим какие-то наставления о порядке пользования Хорсом и Дажбогом, уже во время случившегося снова сеанса силового волхования вскрикивал вслед за маминым сибиряком: "Истряси! Истряси!" Словом, завелся наконец и ученик чародея. Я уклонился от этой роли - и свято место пусто не осталось. Но, между прочим, замечались и кое-какие нюансы: Липатый произносил не "Дажбог", как мамин сибиряк, а отчетливо с ленинградским интеллигентным выговором: "Даждьбог" - волхв во втором поколении, уже тронутый цивилизацией.
А тайна появления у нас Липатого раскрылась вскоре. Мы с Кутей возвращались как всегда вместе после уроков, и она заметила поданный для мамина сибиряка экипаж у подъезда.
- Ой, "Победа" в точности как у моего Ипочки!
- Какого "твоего Ипочки"?!
- Я у него занимаюсь по физике и математике. Ты ж знаешь, от мамочки никак не отвязаться.
- Натаскун! - безжалостно определил я.
- Он ничего - хороший. Знает так много. Даже интересно, а не только дрессировка к экзаменам.
- Натаскун. А зовут его, стало быть, Ипполитом, да?
- Ну да, Ипочка.
- Он и есть. Он теперь язычник номер два в Ленинграде, твой Ипочка. Скоро наденет рогатую шапку и будет волховать не хуже мамина сибиряка! А откуда ты знаешь про "Победу"? Каталась?
- Ты прямо так допрашиваешь! Я ему рассказала про твоего волхва, он и пристал сразу: "Покажи-покажи!" Он меня подвез, я и показала ему вашу квартиру. А чего? Ведь все к вам ходят толпами.
- Можешь сказать мамочке, чтобы искала другого натаскуна. Твой Ипочка скоро совсем переключится в ассистенты к мамину сибиряку. Он так изящно выражается, не хуже Вероники: "Наш языческий Ренессанс!"
- Ты так говоришь, будто я в чем-то виновата!
- Ни в чем ты не виновата, нормально!
Такой интересный Ипочка будет теперь крутиться в нашем дворе со своей тачкой! Увидит Кутю, зазовет в свою "Победу" покататься и поговорить про физику. Про законы трения и еще про что-нибудь. Проклятый натаскун!
- Все нормально, ни в чем ты не виновата. Очень здорово, что у вас разговоры на такие широкие темы, а не только про трение.
- Никаких особенных разговоров. Просто я ему наузу твою показала - ну и пошло.
- Вот и хорошо, что просто показала.
"Показала". Интересно, как показала? Когда науза у Кути между грудей греется?!
У Кутиного подъезда сидела Тигришка, и я чуть не пнул ее ногой, потому что все женщины вроде кошек: только ждут, чтобы кто-нибудь погладил! Тем более, Кутя похожа на Тигришку, такая же рыжая… Но мне стало стыдно, что я способен на такое, оказывается - хотя бы в мыслях способен. Да и не всех же ждет Тигришка - только Кутю, ну и меня. Я наклонился и погладил Тигришку, мысленно прося у нее прощения.
- Матушка очень довольна, что Липатый ей гречку достает. Значит, и тебе от нее спасибо, раз с тебя началось.
- Липатый?
- Так я его прозвал, еще когда не знал, что он - твой Ипочка. Потому что липнет.
- Вовсе он не мой!
Кутя не заступилась за Липатого, не сказала, что вовсе тот не липнет - и я отчасти утешился. Все-таки тревожно, что он будет здесь крутиться на глазах у Кути, тем более - с тачкой.
Когда я подходил к себе, они как раз усаживались - мамин сибиряк с Липатым. Липатый помахал мне рукой, а мамин сибиряк просипел:
- Ить снежок, Мишь, выпавши нежный. В Середе у нас знашь как говорят? "Пуховичок пал".
Не полюбил же я мамина сибиряка - ну притерпелся, привык, но не полюбил же! А вот обидно сделалось, что он отныне обходится без меня.
Впрочем, еще один раз не обошелся.
В школе у нас уже несколько ребят хвастались своими наузами - в каком-то смысле эти амулетики выглядели престижнее, чем даже адидасовские кроссовки: купит всякий дурак, если готов выложить купон за пару туфель, а наузу достать пока что трудно. Но выходило, что и не слишком трудно: мамин сибиряк им наузы не продавал, я знал точно - неужели их папаши побывали у нас и никто мне не сообщил?! У Захаревича появилась науза - а уж его-то папашу я знаю, видел два раза.
Два дня я думал, как мне выйти на след, а на третий застал торг в уборной: Витька Полухин разложил товар, как коробейник на ярмарке. Я раз видел, как около обычного универсама в Купчино играли в ярмарку - с коробейниками, со скоморохами - и мне не понравилось: выглядело очень фальшиво. А Витькина торговля мне не понравилась еще больше: значит, он организовал собственное производство, так? Как его назвать? Фальшивоязычником? Фальшивобожником?
Это было подло, потому что Витька обманывал покупателей. Я не был твердо уверен, что изделия мамина сибиряка наделены особенными свойствами, но все-таки в нем есть какая-то сила, в это я временами верил. Но уж в Витьке точно никакой силы нет, одна пронырливость. Да и что получится, если каждый дурак начнет стругать Чуров и Волосов?!
Я подошел к Витьке:
- Отшагни на пару слов, разобраться надо.
Мы отошли, прочие присутствовавшие тоже попятились: это священный ритуал мужской уборной - каждый имеет право "разобраться". Правда, Кутя говорила, теперь уже в ходу и женские "разборы".
- Ты этот бизнес брось: на фальшивых наузах.
- А кто сказал, что фальшивые? Которые настоящие? Твои, что ль? На них что - водяные знаки? Печать госбанка? Фирменный лейбл?
- Потому что те делает настоящий язычник, волхв.
- Иди-ка ты! "Волхвы не боятся могучих владык". Почитай Веронике, получишь пять баллов. Видали таких волхвов. Ты в это дело не лезь, а то уроню нечаянно - понял? Тут тебе не фантики, тут полный серьез. На первый раз прощаю как основоположнику, но больше не лезь, понял? Тут деловые маракуют!