- А разве от этого вам не будет хуже?
- Водка - наилучшая провокация, а еще вернее - с пивом, так что завтра наверняка буду знать, что у меня. И у вас! Самодиагностика.
Я налил себе большую порцию. Выпил, не ожидая, и пошел в туалет. Мысль о мочеиспускании была тягостна. Но я хотел точно знать. И я узнал. Потекло, как из рога изобилия.
Я сменил туалетную бумажку и укутал пациента в бумажную шаль.
- Пойдемте спать. Завтра предстоит веселый денек.
Она медленно поднялась. Мы разделись и легли.
Несколько мгновений продолжалось молчание. Я положил ей руку на грудь, потом коснулся бедра.
- Вы не разделись? - Она обычно ложилась голая.
- А вам… можно? - спросила тихо она.
- Если у вас это есть, то я от вас ничего нового не приобрету и вам ничего нового не подарю. К тому же второй лучший способ для провокации - половой акт.
- Как быстро все изменилось, как быстро, - грустно сказала она. - Теперь это - провокация.
"Это не моя вина, - подумал я, - не моя вина".
К утру, однако, все успокоилось. Моча была совершенно прозрачна. Вспомнив урологические уроки папы, я взял стеклянную банку и пописал в нее. Разболтал и стал смотреть. Плавало две-три тонко-белые нити, никаких хлопьев. До десяти была допустимая норма. Я не до конца успокоился. Видимо, приступ вульгарного уретрита, резкий. Столько пить!
Тая сидела на кухне и тщательно, сосредоточенно красила глаза.
- Как вы себя чувствуете? - с видимой тревогой спросила она.
- А я похож на больного? - пошутил я.
- У вас… вчера… - она подбирала слова, словно рассыпавшиеся бусы, бусинки.
- Все в порядке. Ложная тревога.
- Никаких выделений? Не болит?
Я отрицательно покачал головой.
- Слава Богу. Я очень переживала.
Она не сказала, я "чувствовала себя виноватой".
- Через пару минут я подам завтрак, я не думала, что встанете так рано, и не успела приготовиться.
Я не сказал, что ночью вставал три раза и стоял в позе краба над унитазом. "Раком".
Зазвонил телефон. Я машинально снял трубку.
- Сыночек, я достала тебе все, что ты просил: международное купе, мягкий вагон, экспресс "Лисс". Вот только с гостиницей пока проблема, в "Загрантуристе" мест нет. Ну, в худшем случае снимешь на месте, может, какой-нибудь домик.
- Спасибо, мамуля, большое.
- Ты сегодня появишься? Тебе же завтра уезжать!
- Обязательно. Немного позже.
- Спасибо, ваше величество.
Я повесил трубку.
- Мы едем завтра на море. Поезд уходит в два часа дня.
Глаза ее радостно зажглись.
- Все-таки я бы хотела, чтобы вы сдали анализы.
- Может, я заеду в посольство, у них есть американский врач.
- Сегодня в двенадцать дня - второй тур в училище. Вы меня просили узнать.
- Мы можем на него пойти?
- С вами - на край света.
- Всё шутите?
- Абсолютно серьезно. У вас сегодня нет встреч?
- Есть. В издательстве с забавным названием "Столичный рабочий".
- Они публикуют очень хорошие книги.
- Когда-то это было "крестьянское" издательство.
- За последние два года здесь все поменяло свой цвет.
Она отдает мне свою машину, и гонка начинается. В одиннадцать я в издательстве. В двенадцать встречаюсь с ней в училище. На прослушивании сидят совершенно другие люди, с гонором, которые отбирают для третьего тура. На котором уже будет сама ведущая курс. Белоруский одет приличней, но читает хуже, неуверенней, - видимо, напряжение начинает давить и на него. Его не хотят пропускать на третий тур. И если бы не настойчивая просьба Таи, которая чувствует мой давящий локоть и толкающее колено и рассказывает, как замечательно он читал на первом туре и сейчас просто волнуется. Его - после долгих раздумий - пропускают.
По лестнице я спускаюсь с ним и говорю:
- На третьем туре я уже буду в Америке. И вам придется выдать все, что вы умеете. Прослушивать будет сама профессор, набирающая мастерскую.
- А как сегодня?
- Очень плохо, - честно говорю я. - Расслабьтесь, забудьте, что приемная комиссия, не смотрите на них и победите!
- И тем не менее сегодня… - Он хочет сказать, что прошел.
Я перебиваю его:
- Удачи вам. - И вылетаю к машине.
Тая стоит со знакомыми актерами. Может, кто-нибудь из них?..
Она подходит и берет меня за руку.
- Вы не забыли, вам нужно в посольство?
"Нет, - говорю я про себя, - наверно, просто…"
В два пятнадцать я в посольстве - врач принимает в другом здании только до трех.
В три я в валютном магазине - закупаю провизию для путешествия.
В четыре - встреча с балериной, которой нужно передать фотографии в Нью-Йорк знаменитому балетному танцору. После спектакля я должен забрать Таю у театра.
Заехал я позже и в модный литературный журнал "Флаг". Известный многим заместитель главного редактора по прозе принял меня торопливо и через десять минут пообещал разобраться сразу с четырьмя моими книгами. После чего я откланялся, чтобы не переутомлять человека. По-моему, ему не нужны были ни я (да и кто я такой), ни мои книги, ни весь этот "литературный процесс". Через несколько дней, когда я вернулся, он сообщил, что для их журнала ничего не подходит. Как за пять дней он разобрался с четырьмя книгами, для меня до сих пор загадка. Наверно, как Корди…
Тая ждала меня у театра, одетая в белое платье.
- Как завершился театральный сезон?
- Никак. Обычно, - безразлично сказала она.
Мы заехали к ней. Выпили поздний чай.
Она вопросительно посмотрела на меня.
- Я не был у доктора, мне нечего вам сказать.
- Разденьтесь.
- Зачем? - спросил от неожиданности я.
- Я хочу вам поцеловать, где болит.
……………………………………………
- Вам нужно собираться, - выходя из душа, говорю я.
- У нас это проще, чем у вас, - шутит она.
К маме я успеваю ровно в полночь. "Бег жизни". Есть такая пьеса? Или название?
- Ты совсем похудел, что ж ты так мотаешься?
- Завтра начинается отдых.
- Надеюсь, до отхода поезда тебе никуда не надо на встречи?
- В четыре места, - негромко говорю я. - А чем ты занимаешься?
- Пытаюсь дозвониться в Лисс, чтобы сделать тебе номер в отеле.
Я достаю ей банки апельсинового сока и любимые крекеры.
- Ой, сыночек, спасибо большое.
- Это тебе спасибо.
Ночью я сплю поверхностно. Я не могу понять, то ли у меня действительно режет, то ли мне это кажется.
С утра я еду на кладбище. И на полчаса отключаюсь от всего мира.
От сует, забот, бега, проблем. Наверно, это моя пристань в мире… Рядом с папой. Поскорей бы…
В одиннадцать у меня переговоры с Артамоном по поводу тиража, авторских экземпляров, бумаги для фотографий.
- Алексей, у тебя нет сигаретки случайно?
Я достаю блок "Мальборо" и дарю ему.
- Это мне? Огромное, большое спасибо!
- Артамон, только сделайте все, как надо.
- По высшему разряду, я знаю. Это первый ребенок. - Он улыбается.
Я несусь за чемоданом к маме.
В двенадцать тридцать я встречаюсь у гостиницы на имперском проспекте со своим старым институтским товарищем, который дает мне красный паспорт. Теперь я "имярек". Так как с американским паспортом в Лиссе, кроме "Загрантуриста", меня никуда не пустят. (Потом оказалось, что и в "Загрантурист" меня не пустили.)
В час я залетаю за Таей. По пути на вокзал мы захватываем ее подругу. Я высаживаю Таю с торбами на вокзале и еду ставить машину в какой-то гараж. Так как подруга машину водить не умеет. Тогда зачем ей машина?! Я еду по тротуарам, чтобы успеть. Пробки дичайшие.
Без десяти два я появляюсь на вокзале и вместе с Таей, баулами, сумками бегу по переходам к нужной платформе.
Поезд подают не на ту. Мы бежим с Таей опять. Без двух минут два я подсаживаю ее за попу, перехватывая взгляды целого перрона. (А когда-то Каренина сходила… но не на этот перрон. На другой.)
И слышу голос проводницы:
- Еще чуть-чуть, и мы бы уехали без вас!
Поезд трогается.
Я очень удивлен этому моменту, что у них что-то трогается и делается по расписанию. И говорю:
- Я готов теперь снова принять душ. Надеюсь, в купе есть вода.
Тая смотрит на меня с непониманием и произносит:
- Алексей, вы загоняли себя.
Златозубая проводница показывает нам купе в середине, отворяя дверь. Я смотрю и не верю!
- А где вторая половина? - спрашиваю я проводницу.
- Чего? - не понимает она.
- Купе, - объясняю я.
Я поворачиваюсь к Тае:
- А где же душ?
Она смеется так громко, что у нее брызгают слезы.
- Вы откуда, молодой человек?
- Из Нью-Йорка.
- A-а, ну тогда все понятно.
Тая продолжает, заливаясь, смеяться и не может остановиться. Потом ласково смотрит на меня.
- Алешенька, где вы такое видели - купе с душем?
- В кино с Джеймсом Бондом, где он путешествует со своей дамой. Из Швейцарии в Италию.
И вдруг я сам начинаю смеяться. Давлюсь гомерическим хохотом, захлебываюсь, безостановочно хохочу. И не могу остановиться.
Она смеется вместе со мной. Мы хохочем, хлопая друг друга по рукам, локтям, плечам. Я задыхаюсь от смеха.
Проводница извиняется и говорит, что в поезде нет специального слуги, чтобы принести наш багаж из тамбура. А я-то ожидал!..
Мы хохочем еще пуще.