Или все дело в том, что я нахожусь в доме, где один из хозяев - сумасшедший? И это сумасшествие иногда вытекает из отверстий в теле Кико. Просачивается, как вода. Или - как эфир. Или - как веселящий газ. Ну да, я несколько раз улыбнулась, разглядывая рисунки Кико!..
На полу в гостиной лежит большой ковер. Когда-то давно он был очень красив, но сейчас краски потускнели, шерсть вытерлась и местами проглядывает грязно-коричневая основа. Из-за этих проплешин уловить геометрию растительного орнамента довольно сложно. Кажется, это стилизованные бутоны цветов, сами цветы, стебли и запутавшиеся в них птицы.
Мебель сохранилась намного лучше ковра: кожаный диван, два глубоких кожаных кресла и письменный стол выглядят почти новыми. То же можно сказать о довольно вместительном книжном шкафе. И еще - книг в нем намного меньше, чем могло бы быть. Они занимают всего лишь пару полок, остальное пространство отдано свернутым в трубки плакатам. Или картам. Или афишам. Кроме письменного стола, стоящего у окна, есть еще один стол - обеденный. Он покрыт тяжелой, свисающей до пола плюшевой скатертью с пушистыми кистями. В самом центре стола - там, где обычно ставят вазу с цветами или корзинку с фруктами, - стоят песочные часы внушительного размера. Они окружены миниатюрной насыпью из камней; "тоже мне, икебана сраная!", сказала бы про эту концептуальную инсталляцию ВПЗР.
Что-то не так.
Несколько секунд я пытаюсь понять, что именно не так в тихой гостиной. Нет, никаких посторонних звуков не слышно. Сплошная ватная тишина - еще более ватная и непроницаемая, чем в лавке Анхеля-Эусебио: там хотя бы тикали часы… Вот оно! - часы. "Что-то не так" связано с часами, на этот раз - песочными. Песок в них соскальзывает струйкой из верхней колбы в нижнюю. Там, наверху, его еще достаточно, его даже больше, чем внизу; время не вышло!
Непонятно только, какое именно время должно выйти. И кто запустил немудреный механизм часов? И - как давно он был запущен? Я здесь минут десять-пятнадцать, но кто-то появился раньше и успел уйти до меня, а песок все сыплется и сыплется…
Если бы это была ВПЗР - я обязательно бы встретила ее в прилегающих к "Cara al mar" окрестностях. Ведь дорога к маяку - единственная, тут и не захочешь, а столкнешься! Мне снова становится не по себе - совсем как на лестнице в доме Анхеля-Эусебио, по которой я так и не поднялась до конца.
Я пытаюсь выдавить из себя что-то вроде "Эй! Кто здесь?", но вместо этого получаются невнятный хрип и бульканье. Гостиная, до сих выглядевшая дружелюбной и неопасной, вдруг мрачнеет; из углов выползают тени, а потом она и вовсе начинает кружиться вокруг меня. Как будто я стою в центре дьявольской карусели, и мимо проплывают книжный шкаф, диван, кресла, оба стола - письменный и обеденный, огромный глобус, старинный глобус.
Почему я не заметила его раньше?
Такие вещи должны бросаться в глаза сразу, а вот, поди ж ты, не бросились!
Размышлять об этом странном факте сейчас, когда я близка к обмороку, совершенно не хочется. Хочется выйти отсюда побыстрее, пока не закончился песок в часах и мышеловка не захлопнулась. На подгибающихся ногах я бросаюсь к двери гостиной и толкаю ее, еще успев подумать, что вроде бы ее не закрывала. Ну да, она оставалась открытой!..
Еще одно, последнее усилие, и я оказываюсь за дверью. Но вместо кухонного закутка и спасительного крыльца вижу перед собой уходящую вверх винтовую лестницу и скругленные стены.
Я - внутри маяка.
Стою на самой нижней площадке, единственное украшение которой - маленькая ниша, закрытая стеклянной дверцей. За стеклом хорошо просматривается миниатюрная скульптура Девы Марии, утопающая в бумажных цветах.
"Maria de la Milagros" - выбито на гипсовом постаменте, "Мария Чудотворная". Непонятно, каким образом в довольно популярное имя вкралась ошибка. He "la Milagros", a "los Milagros", об этом знаю даже я, не слишком искушенная в испанском: "Maria de los Milagros"! Проклятое "la" выбивает меня из колеи, переводит жутковатое происходящее в разряд какого-то фарса. Конечно, ВПЗР не обратила бы на подобную мелочь никакого внимания, у нее вообще большие проблемы с иностранными словами в тексте. Лингвистически подкованному человеку лучше не заострять на них внимание - обязательно расстроится. ВПЗР же по барабану, что о ней подумают подкованные люди, "эти ушлёпки, мнящие себя умнее генетика Тейтема и святее папы Римского. Штудируйте свою колченогую электронную энциклопедию Кирилла и Мефодия, идиоты!". Вычесывать блох она не привыкла, - главное, что невъебическаякосмическая эпохальная мысль донесена!..
Возвращаться в обитель Курро и Кико мне не хочется, но можно подняться наверх и осмотреть остров и прилегающее к нему море с высоты птичьего полета. Вдруг мне откроется какая-нибудь новая перспектива и возникнет совершенно неожиданный путь к спасению?.. И в тот самый момент, когда я окончательно решаю подняться, в пролет лестницы свешивается рыжая голова ВПЗР.
- Привет, Ти! - кричит она веселым голосом.
Голос гулко пружинит по металлическим ступеням, отскакивает от стен, как мячик, и падает к моим ногам, чрезвычайно довольный собой.
Не припомню случая, чтобы я так радовалась ему. Ему и самой ВПЗР.
- Привет, - отвечаю я. - Ну что там наверху?
- Сильный ветер. Прямо с ног сбивает. Я и пяти минут не продержалась. А ты хотела подняться?
- Была такая мысль…
- В общем, ничего интересного там нет. Внизу намного забавнее.
- Внизу?
- Я имела в виду - в доме.
Говоря это, ВПЗР быстро спускается, каждую секунду рискуя навернуться с крутых ступеней. Чего-чего, а такой прыти я от нее не ожидала. Еще несколько мгновений - и она уже стоит передо мной, крепко ухватившись за рукав моего свитера.
Я не успеваю даже опомниться, как мы оказываемся в гостиной. Очевидно, присутствие ВПЗР влияет на нее самым положительным образом: гостиная снова исполнена дружелюбия. И даже какой-то еле внятной почтительности - ВПЗР назвала бы это "нигерийским жополизством". Почему нигерийским - одному богу известно.
- Мне здесь жутко нравится, - заявляет она, плюхаясь в одно из кресел. - Пожалуй, я переберусь сюда в самое ближайшее время.
- Не думаю, что это хорошая идея, - осторожно замечаю я. - Вряд ли она понравится хозяевам.
- А кто у нас хозяева?
- Думаю, что это братья, о которых рассказывал старина Фернандо-Рамон. Курро и Кико. Бывший актер и…
- …и парень, у которого не все в порядке с головой. Я помню. И про актера… Что-то подобное я предположила, когда увидела карикатуры.
- Карикатуры?
- Карикатуры, лубок - называй, как хочешь. Все актеры - идиоты. Нормальный человек ни за что не повесил бы у себя в жилище такую мазню. Оскорбительную для изображенных на этих… с позволения сказать портретах, великих людей.
- А вы… знаете, кто на них изображен?
- Конечно. Мишель Симон, Монтгомери Клифт и Мария Казарес.
Я тоже знаю эти имена, хотя и не могу припомнить стоящих за именами лиц. И портреты, которые ВПЗР обозвала карикатурными, не в состоянии мне помочь. Откуда-то из недр памяти всплывают обрывки необязательной и не совсем точкой информации. Симон был французом, Клифт - американцем, а Мария Казарес… Кажется, испанкой, полжизни проработавшей во Франции, - из-за трений с франкистским режимом. Единственное, что абсолютно достоверно: и Симон, и Клифт, и Казарес - актеры. И они ни разу не упоминались в романах ВПЗР, хотя та страшно любит нашпиговывать свои тексты всевозможными культурологическими отсылками, киношными поллюциями ассоциациями и цитатами из культовых фильмов. Пальму первенства прочно удерживает фраза из "Последнего танго в Париже": "Как тебе нравится твой герой?" Ее ВПЗР употребила не менее пятидесяти раз и не менее, чем в двадцати контекстах.
- …А они тоже идиоты?
- Кто? - ВПЗР смотрит на меня с подозрением.
- Симон, Клифт и Казарес. Они ведь актеры. А все актеры, по вашему утверждению, идиоты.
- Не нужно понимать все мои слова так буквально, Ти. Я имела в виду совершенно конкретного идиота. Идиота местного разлива. Того, у кого на дурацкой бескозырке написано "Мария-Гизела-Пиедад"…
Пи-иедад, произносит ВПЗР с нотками брезгливости в голосе. Как будто Пьедад - это зоологическое имя насекомого: не ядовитого, но чрезвычайно отталкивающего на вид. Мне неожиданно становится обидно за Пьедад - лыжницу и преступную мать.
- Вообще-то, правильнее говорить "Пьедад"…
- А мне без разницы. Кстати, раз уж ты такая испанофилка, Ти… Гизела - это ведь не испанское имя? Скорее, немецкое…
- Почему? В испанском это звучит как Хисела. Хисела, Хиселита… Лита.
- Надо же, какая херация! - сплевывает ВПЗР.
В чем заключается "херация", непонятно. Как непонятно, чем несчастная Лита хуже горячо любимых ВПЗР Зиты и Гиты.
- Вот так всегда, Ти. У моряка в каждом порту - по невесте…
- Он не моряк. Актер.
- Жаль… Очень жаль. Лучше бы ему, конечно, быть моряком, чем каким-то там третьесортным Актер Актерычем. Это было бы логично. Вот скажи мне, Ти: что делать актеру на маленьком острове, вдали от огней рампы, литчасти, распределения ролей и благодарных зрителей?
- Понятия не имею. Наверное, он оставил театр…
- Выгнали из труппы за профнепригодность?
- Не обязательно. Сам решил уйти. Посвятить себя чему-то, что оказалось для него важнее сцены.
- Чему, например?
- Вдруг он пишет книгу?