Илона не обещала, что скоро приедет в Индию, были какие-то трудности, она просила, чтобы он не расстраивался, все здоровы, ребята учатся неплохо, а она с делами справляется. Пасху они провели у деда с бабкой, отсюда фотография с Тиби.
"Как ты уехал, перестали приходить гости… Блаженное спокойствие в доме, даже странно. Один только добряк Бела помнит о нас. Только сейчас я поняла, что без тебя я никому не нужна, кроме мальчиков. Они просят, чтобы ты налеплял побольше марок и разных ребята меняются со своими одноклассниками. Скучаем, целуем - Твоя" и дальше неуклюжие приписки сыновей - и я тоже - Геза, а с хитрой закорючкой - это уже Шандор.
Письмо было написано две недели назад. Что за это время могло случиться? Ничего. Ясно, что ничего. Иначе я получил бы телеграмму. Впрочем, она могла бы даже позвонить. Ежедневно выделялся час на связь с Будапештом, кабель соединял их кружным путем через Лондон. За все время Иштван помнил только один разговор, он касался какого-то срочного вопроса по предложению торгового советника. Телефонная связь существовала скорее формально, практически переговоры пришлось бы вести в присутствии многих свидетелей, в связи, с чем все это очень напоминало бы беседу в тюремном помещении для свиданий.
Грусть чувствовалась в письме жены. Упрекая себя в том, что он мало думает о доме, Иштван еще раз пробежал строчки глазами. Нет, там не было ничего, что могло бы его встревожить. И все же какой-то осадок остался в сердце. Илона уже перестала верить, что мы будем вместе, она решила ждать, считает, что мне полезно побыть в Индии одному. Жизнь ее наполнена заботой о сыновьях. Похоже, она легко примирилась с этой долгой разлукой. Я ей не нужен? Ведь чувства остались, и дело тут не только в супружеских узах. А вдруг Байчи действительно выслал шифровку с просьбой ускорить их оформление…
Услышав шум мотора, он с невольной неприязнью выглянул в нагретое зноем окно. Хорошая погода, аж тошно от этой хорошей погоды. Кришан приехал, надо будет спросить, как там на самом деле было с этой коровой.
Сухой воздух пах спекшимися листьями и пылью. Плиты дорожки, ведущей вокруг здания, жгли через подошвы сандалий. Тереи заглянул в полумрак гаража. Было видно только бетонное покрытие с жирным пятном машинного масла. Нагнувшись, он дотронулся до него пальцем. Липкое, свежее. Должно быть, он сильно стукнулся, если масло вытекает, подумал Иштван, могло быть и хуже.
- Что ты здесь делаешь? - услышал он над ухом голос Ференца Тереи вздрогнул, он не слышал легких шагов секретаря.
- Мне показалось, что Кришан приехал. Ференц смотрел на него сердито.
- Я хотел его расспросить, - смущенно оправдывался Иштван.
- А я пришел по поручению посла сказать, чтобы он молчал. Советую тебе, занимайся своими делами. Никаких частных расследований. Занимайся культурой. Ты слишком фамильярничаешь с шофером, часто болтаешь с ним. Каждый индус должен докладывать о нас, даже глупый уборщик. Здешняя служба контроля действует четко, хочет иметь доступ к нашим делам. Если ты выезжаешь на прогулку, не говоря уже о конфиденциальных встречах, лучше всего вести машину самому, это безопаснее. А с Кришаном не говори об аварии, зачем ему знать, что это имеет какое-то значение…
- Хорошо, - Иштван кивнул головой.
Они вышли на солнце. Тереи было неприятно, что он позволил себя захватить врасплох.
Навстречу им семенил Михай, сынишка шифровальщика, в расстегнутой пижамке и с тростниковой шляпой на голове. На веревочке он тащил жестяную коробку.
Поскольку в посольстве других детей не было, Михаю приходилось придумывать самому себе всякие удивительные игры, он постоянно пропадал в гараже, наблюдая как работает шофер. С утра мальчик четыре часа проводил в школе, которую вели монахини. Там он быстро научился болтать по-английски, а от сверстников-индийцев и на хинди. Мать часто брала его с собой на базар в качестве переводчика, поскольку он знал языки лучше нее. "У него талант, - гордилась она сыном, - что при нем скажут, он тут же запоминает, так что нужно остерегаться…"
- Намасте-джи,- поприветствовал их мальчик.
- Что там у тебя в коробке, Михай? - прижал его к себе Иштван.
Малыш поднял головку, прильнул к Тереи, шурша полями большой шляпы.
- Автобус, везу птичек в тень.
- Ты их вырезал из бумаги?
- Нет, они живые.
Он поднял коробку и подал ее Тереи.
- Приложи, дядя Пишта, к уху, услышишь, как они скребутся. И ты тоже, - обратился он к Ференцу, - только не открывайте, а то птички улетят.
У Иштвана защемило сердце от тоски по сыновьям, растрогало доверие Михая. Тень от шляпы, раскрашенной красными зигзагами, падала на загорелую мордашку мальчика.
В коробке что-то постукивало, когда он ее поднес к уху. Ференц не выдержал и открыл крышку, оттуда вылезли два больших кузнечика, открыли ржавого цвета крылья и улетели с громким жужжанием в слепящее небо. Кузнечики упали где-то высоко во вьющиеся растения, под их тяжестью они заколыхались, словно от легкого дуновения ветерка.
Михай вовсе не выглядел огорченным, его скорее смешило удивление секретаря.
- Я же говорил, что они улетят.
- Это кузнечики.
- Нет, птички, - упрямился он. - Правда, дядя Пишта?
- Конечно, птички, у господина Ференца нет очков, вот, он и не видит.
- Это как с Господом Богом, - сказал мальчик серьезно. - Сестры говорят, что Он существует, а папа говорит, что Его нет. Видно, у папы тоже нет очков.
- Только сбивают с толку детей, - возмутился Ференц. - Ясно, что никакого Бога нет, - он считал нужным объяснить мальчику его заблуждения.
Ты всегда говоришь наперекор, - засмеялся Тереи, - ясно, Бог существует. Только не каждый Его видит, а даже тому, кто видит, удобнее делать вид, что Его нет.
Ференц тяжело вздохнул и бессильно опустил руки.
Ведите теологический диспут без меня. Слишком жарко. А как договоритесь, то загляни, Иштван, ко мне: Я хочу тебе кое-что сказать с глазу на глаз.
Секретарь ушел, тихо ступая, солнце жгло немилосердно, даже тень, казалось, становилась меньше от жары.
- А сейчас давай выпустим остальных кузнечиков, иначе они зажарятся от этого зноя.
- Птичек, - поправил его Михай. - Ты же видишь.
Из-за угла вышел Кришан. В белой рубашке с неровно закатанными рукавами, в полотняных широких брюках он выглядел как тысячи других мужчин на улицах Нью-Дели. Несмотря на худобу, у него были сильно развитые мышцы на руках. Стройный, сильный мужик. Большой золотой перстень на пальце правой руки и часы напоминали, что он хорошо зарабатывает. Шофер шел, немного сгорбившись, по его выразительному лицу было видно, что он подавлен.
- Кришан, товарищ Ференц хотел с тобой поговорить.
- Я как раз от него иду, сааб, но что мне делать, если полиция меня еще раз вызовет?
- Ведь ты уже дал показания. И подписал.
- Да, - он жалобно смотрел на Тереи.
- Держись того, что сказал.
- Сааб знает все? Тереи кивнул головой.
- К вечеру машина уже будет готова.
- Не беспокойся, все забудется. Только будь осторожен. И не слишком болтай.
- Знаю, сааб. Секретарь предупредил.
Кришан тяжело повернулся и направился в сторону флигеля. Иштвану показалось, что водитель ждет утешения. Он смотрел так, словно искал понимания и спасения… Но Тереи вспомнил указания Ференца и пожал плечами. Кришан во время войны был в Африке, у парня есть опыт, не ребенок же он, должен знать, что делает. Какое, в конце концов, мне дело? У него жена, пусть она его и утешает.
Михай поглядел на индийца.
- Кришан грустный. Почему, дядя Пишта?
- У него сломался автомобиль.
Мальчик шел за ним, громыхая жестяной банкой, которую он волочил за собой.
- Дядя Пишта, - он схватил советника за руку горячей, влажной ладошкой, - это правда, что у тебя есть кенгуру?
Тереи удивленно остановился, его немного злила атмосфера сплетен, царившая в посольстве, но в то же время и смешила.
- Мама говорила, что видела тебя в Джантар Мантар с твоим кенгуру. Я так хотел бы ее увидеть. Ты мне покажешь?
- Покажу, только ты никому не говори. Это будет наша тайна.
Потянув за поля, он надвинул шляпу мальчику на нос, а сам вошел в душное здание посольства. Он хотел пройти мимо кабинета Ференца, но двери были предусмотрительно открыты, а секретарь радушно приглашал:
- Зайди, ты мне очень нужен.
Ференц встал из-за стола, прикрыл двери, и, как бы желая выиграть время, предложил сигарету. Иштван внутренне напрягся.
- Ты много заказал ящиков виски у Гупты? - начал секретарь.
- Какое тебе дело? И за это вы меня тоже осуждаете?
- От этой жары все друг на друга бросаются, ты тоже становишься раздражительным. А я хочу, чтобы ты для меня взял несколько ящиков. Просто я слишком много в последнее время заказывал, а мне не хочется обращать внимание таможенников.
- В последний месяц я вообще ничего не брал.
- Значит, я правильно сделал, заполнив бланк заказа. Ты только подпиши, а об остальном я с Гуптой договорюсь, не беспокойся.
- Зачем тебе столько алкоголя? - удивился Тереи, подписывая бланк.
- В ящике дюжина бутылок. Я здесь сижу больше тебя на целых два года, у меня множество знакомых… И каждый хочет что-нибудь получить от иностранного посольства. Виски - самый лучший подарок. Особенно после того, как поднимут пошлины. Понял?
- Вот теперь понятно, - улыбнулся Тереи. - Разумеется, я не считаю, что ты пьешь в одиночку.
Ференц искренне рассмеялся. Они расстались, очень довольные друг другом.