Вместе с новостью об экономическом крахе она привезла с собой два билета.
– Поскольку, Вадик, курдские псы ищут тебя с собаками, – скаламбурила без тени улыбки, – придется отсидеться в Турции. Вот два билета до Анталии, возьми. Обратные – с открытой датой. Прилетишь в Москву, когда все устаканится.
– Зачем два? – Ларчиков все еще находился в некоей прострации из-за потери денег.
– Ну ты, парень, даешь! Ты как мой биохимик просто. Звоню ему как-то в лабораторию и говорю: "Поехали, Лень, в ресторан. Через часок". А он в ответ: "А зачем? Мы уже с Крысей поужинали".
– А кто такая Крыся?
– Это его крыса подопытная. Эксперименты он над ней ставит, мудак!
– А-а-а… А у Дашеньки есть загранпаспорт?
– Есть. Я ей сделала, – усмехнулась Гурская.
Глава 11
Ларчиков был в Анталии в конце марта – сек дождь, раздавал пощечины ветер. Петербург в пальмах, короче. Сейчас же здесь стояло тропическое лето. На площади возле аэропорта они с Дашенькой долго искали автобус на Кемер. Не обошлось без приключений. Перед самой посадкой к ним подскочил дедуля с хвостатой бородкой – чистый старик Хоттабыч из бутылки – и, высыпав на асфальт содержимое своей тележки, заорал:
– Бак! Бак!
Разноцветные застиранные платки, потертые кожаные юбки, сумки с дырками, с оборванными ручками, два обгоревших кальяна, мятые коробки с рахат-лукумом, изюмом и пряностями – ничего интересного. Но Хоттабыч упорно тянул Дашеньку в глубь кучи. Заинтригованная, она стала помогать старику расшвыривать хлам. Откинув в сторону какую-то кофточку, дико завизжала. Вадим бросился к ней. На асфальте, среди тряпья, валялось чучело невероятных размеров кошки, покрытое лаком. Хоттабыч рассмеялся, довольно затряс бородкой:
– Twenty dollars! Twenty dollars!
Ларчиков оттолкнул его и направился с Дашей к автобусу.
– Бок! Бок! – закричал им вслед Хоттабыч.
И только чуть позже, когда они мчались по горной дороге, вырубленной Александром Македонским, один из русских туристов, сидевших рядом, объяснил Ларчикову значение слов "бак" и "бок". Соответственно – "смотри" и "говно".
– Вот козел! – выругался Ларчиков.
Сорок пять километров от Анталии до Кемера – роскошной курортной зоны турецкой Ривьеры, выросшей на месте рыбацких поселков, – преодолели ровно за сорок пять минут.
– Здесь знаешь что клево? – сказал Вадим, когда они уже стояли возле гостиницы. – Горы и сосны. Ты поймешь это, когда заплывешь далеко в море, за буйки.
– Угу, – кивнула лисичка и дотронулась до пальмы, словно до ядовитой змеи, с опаской и возбуждением.
…Женщины часто недовольны своей грудью. Или цветом волос. Или на худой конец формой правого уха. Ларчиков знал это по своему довольно богатому жизненному опыту. Как-то в Краснодаре он делал портфолио Свете Белкиной, той самой дочери замредактора, тогда еще девушке незамужней. Белкина мечтала поступить в столичное модельное агентство, поэтому решила посниматься в импровизированной студии Вадима. На взгляд Ларчикова, у будущей королевы подиума не было недостатков: ее тело будто отлили в бронзе по скрупулезно выверенным параметрам. И что вы думаете? В постели Белкина упорно не позволяла целовать себя в спину. Как потом выяснилось, она считала, что у нее слишком выпирают позвонки, и особенно шейные. Ей казалось, что они выпирают, словно бицепсы у Шварценеггера.
От Дашеньки Вадим не слышал ни одной подобной жалобы, хотя внешность ее не была идеальной (орбакайтевский носик, к примеру). Лисичка жила в гармонии со своим телом и, как представлялось тогда Ларчикову, в ладу со своей душой. Особенно явно это проявилось здесь, в окрестностях Кемера, среди хвойного леса, уползающего партизаном в горы. Дашенька будто вернулась в бездумное детство, на ту далекую сибирскую заимку, где "дядя Макаренко" учил ее разной белиберде. Ей все нравилось: собственная лень, утренний туман вдоль дороги Македонского, солнце, стереофонический шум моря и даже голые немцы на пляже, составляющие большинство. Она выглядела спокойной и счастливой.
Но как-то, на пятый день отдыха, Ларчиков случайно включил мобильник. Через минуту пришла эсэмэска: "Ты куда пропал, сучара?!" Без подписи, хотя можно было предположить от кого.
– Блин горелый, какая лажа, – пробормотал Вадим, зачем-то показывая сообщение Дашеньке.
Лисичка изменилась в лице. Было такое ощущение, что прямо сейчас в их чистенький, уютный номер ввалилась пьяная шлюха с Тверской. В дверь действительно постучали. Вошла горничная в белоснежном фартуке, протянула, с извинениями, банные полотенца.
Из-за этого утреннего расстройства они вечером основательно надрались. В их "Пекере", как и во всех остальных гостиницах, запрещали покупать спиртное на стороне. Тройная наценка на алкоголь – законный источник дохода любого отеля. Однако несознательные Вадим и Дашенька перед ужином решили заглянуть в поселковый магазин.
В местном спиртном Ларчиков разбирался скверно. Турецкую анисовую водку раки просто ненавидел. Любимое же виски 0,75 литра стоило здесь около пятидесяти долларов.
– Дорого, – почесала нос Дашенька. – Тем более виски я не пью.
Помог продавец, сносно говоривший по-русски.
– Плохое вино, плохое вино, – стал он тыкать в дешевые, по полтора доллара, бутылки. – "Собачья смерть" у нас называют. Это вино хорошее. – И он снял с полки белое "Дикман".
– Сколько?
– Пять доллар.
– Четыре.
– Пять доллар, – покачал головой продавец. – Золотая цена.
Ларчиков пожал плечами и купил два пузыря.
Проносили с фантазией: Дашка засунула вино под юбку, а Вадим взял девушку на руки. С хохотом и визгом они пролетели через гостиничную таможню. Бдительным охранникам и в голову не пришло остановить для проверки сумасшедшую парочку.
Пили в номере, закусывая персиками. После первой бутылки Дашенька захмелела.
– Зачем мы там живем? – спросила она.
– Что?
– Зачем мы там живем?
– Мы там деньги зарабатываем. – До Ларчикова наконец дошло, где это "там".
– Особенно я хорошо зарабатываю. Сторожу дачу. Дачу я могла бы и здесь сторожить.
– Это верно. Только чью?
– А как звали брата Али-Бабы?
– Какого Али-Бабы?
– Ну, из сказки "Али-Баба и сорок разбойников".
– Из сказки? – Вадим задумался. – Не помню.
– Ну как же… Черт! Который Сим-Сим открывал!
– А-а-а… Касым!
– Да! Точно! Касым!
– Это ты к чему?
– А я могла бы сторожить дачу Касыма!
Открыли вторую бутылку светлого "Дикмана". Пригубив, Дашенька продолжила тему:
– Скажи честно, ты хотел бы здесь остаться? Хотел бы здесь жить? Или вообще – за границей.
Вадим соображал не долго, он все в этом смысле для себя решил.
– Я хотел бы – то тут, то там. Как Фигаро.
– А я только тут! Только тут!
В дверь постучали. Заглянул Альпер, гид при отеле.
– Поедете завтра на рафтинг?
– А это куда? – поинтересовалась Даша.
– Река называется Копрючай. Мост на реке по-вашему. Будем спускаться на резиновых лодках.
– Страшно?
– Все будет хорошо. Я сам буду инструктором. Вам понравится. И стоит недорого.
– Сколько?
– Тридцать долларов.
– Ого!
– На самом деле у нас скидки. Так обычно долларов пятьдесят – шестьдесят с человека.
– Тогда по рукам, – согласилась Дашенька.
…Дорога тянулась в горы мимо лимонных деревьев, вездесущих черных коз и огромных штабелей дров. Часть местности была огорожена колючей проволокой.
– А зачем эта колючка? – полюбопытствовала лисичка у Альпера.
– Говорят, ваши русские проститутки стояли здесь вдоль всей дороги и уводили клиентов в лес, где у них были… как это… лежаки.
– И что?
– Загадили лес.
– Бред! – фыркнул Вадим, с самого начала невзлюбивший самоуверенного турка.
Возле пункта отправления, на берегу желтой Копрючай (ночью в горах прошел ливень, и река стала мутной, как кисель), примеряли гидрокостюмы. Альпер просто не отходил от Дашеньки, лично подбирая ей водонепроницаемый наряд и осыпая комплиментами:
– Красавица! Фотомодель!
Вадим молчал, прятался за спинами туристов, в черных обтягивающих костюмах похожих на цирковых борцов времен Ивана Поддубного. Надели желтые спасательные жилеты, стали рассаживаться на две восьмиместные резиновые лодки. И тут Дашенька учудила: оказалась на другом плавсредстве. В ответ на недоуменный взгляд Ларчикова только пожала плечами и кивнула на Альпера, командовавшего на корме. Подняли весла, оттолкнулись и полетели вниз. Гребли на "раз-два". И вскоре все уже были мокрыми с ног до головы: ледяная вода легко проникала сквозь неплотно пригнанную амуницию.
– Мы тут воспаление легких не заработаем? – крикнул Вадим инструктору.
Но тот ничего не понимал по-русски.
– Бок, – пробормотал Ларчиков. – Натуральное дерьмо!
Впереди шла лодка, которой правил Альпер. Дашка сидела рядом, они о чем-то оживленно беседовали. Минут через десять обе посудины стали жаться к берегу. Предлагалось понырять со скалы, отдаться течению сумасбродной Копрючай. Желающих оказалось немало. Однако Альпер, Даша и Вадим решили не рисковать.
Ларчиков снял гидрокостюм, улегся на траву. Небо заложило облаками. Каким-то странным образом в них отразились лисичка и заносчивый турок. Они купались в облаке-ванне, в душистой и нежной пене… Вадим очнулся от чьих-то нетерпеливых прикосновений. Открыл глаза. Перед ним на корточках сидела улыбающаяся Дашка.