Утром вспоминаю, что сегодня меня ждет посещение важного мероприятия в штаб-квартире, и трачу лишние четверть часа на размышления. Стою у шкафа и раздумываю, в чем бы не стыдно показаться в приличном обществе, то есть на глаза моих потенциальных начальников-начальниц. Естественно, за каждую минуту перед зеркалом плачу вдвое на дорогах. Застреваю почти на час в пробках и вхожу в кабинет под недоуменными взглядами своих подчиненных. Отмечаю с удовлетворением, что скромный мой наряд производит впечатление.
Презентация обставлена, как небольшой национальный праздник: дорогой буфет с деликатесами, воздушные шарики и шмузинг в неформальной обстановке. Две голенастые секретарши у столика на входе раздают бирки с именами и одаривают красочными глянцевыми буклетами. Спиной чувствую, что утренние страдания по поводу одежды были не так уж и напрасны. Обольщаться не стоит, поскольку большинство участников были в моем нынешнем возрасте, когда я едва ли ходила в детский сад. Устраиваюсь за столиком сбоку в обществе трех довольно молчаливых дам, с аппетитом поедающих суши и с интересом разглядывающих бирки с именами и должностями на каждом, кто проходит мимо. Шмузинг как-то не клеится, и с началом лекции мои соседки испытывают видимое облегчение. Тема обещающая: "Новый корпоративный язык: в каком направлении мы двигаемся".
После невнятных слов об отцах-основателях нашей компании и краткой истории ее знаменитого лого мрачное лицо вице-президента, проводящего мероприятие, наконец, проясняется. Чувствуется, что он седлает своего любимого конька: переходит к корпоративным ценностям. На сегодня дежурное меню составлено из шести блюд:
- мы прокладываем путь
- мы стремимся к совершенству
- мы открыты ветру перемен
- мы привержены нашим клиентам
- наш идеал - в простоте и доступности
- мы - одна компания
Постепенно я окончательно теряю нить и перестаю понимать, какого черта я здесь делаю. Зачем я отменила свои встречи "со своими клиентами, которым должна быть всемерно доступна". Эти самые доступность и простота вызывают у меня мысли об уличных девках. Однако же, публично хихикать здесь не рекомендуется, тем более, что лектор помпезно подбирается к разъяснению своей миссии в этом мире: преобразовать означенные ценности в простой и ясный графический язык, призванный отобразить "Качество, Доступность, Простоту, Единый Подход", а также "Наше послание миру":
- мы делаем его лучше
- мы делаем его доступным
- мы делаем это вместе
- мы стоим за свершениями
МЫ ПРОИЗВОДИМ САМЫЙ ЛУЧШИЙ ПРОДУКТ, ДОСТУПНЫЙ МИРУ, ПОЭТОМУ ЖИВИТЕ СВОЕЙ ЖИЗНЬЮ!
Если вы на секунду подумали, что мы достигли оргазма, и можно сбегать в туалет и подмыться, то вы очень сильно заблуждаетесь. Мы добрались всего лишь до десятого слайда из полусотни, за которым следует квинтессенция того, зачем мы все собрались:
МЫ ПОМЕСТИЛИ ЛОГО НАШЕЙ КОМПАНИИ В СЕРЫЙ КВАДРАТ, ЧТОБЫ ПРИДАТЬ ЕМУ БЛАГОРОДНУЮ ЗАЩИЩЕННОСТЬ!
Далее следует демонстрация простоты и неподражаемой элегантности нашего обновленного лого, в котором и заключено послание миру: серый квадрат на белом фоне.
Есть и другие варианты: белый квадрат на салатовом поле, белый квадратик на фоне голубого неба с развешанными тут и там облаками. Внезапно елей в голосе вице-президента сменяется металлическими нотками, и он переходит к примерам того, как не надо использовать серый квадрат. Я не слишком улавливаю разницу, и все эти примеры кажутся мне совершенно одинаковыми. Но неправильных гораздо больше, чем политкорректных, и нам строго-настрого указывается, что преступные нарушения будут строжайше выявляться и караться.
Два часа, Господи! За что ты наказал меня двумя часами этой изощренной пытки? Я больше не могу, Господи, я хочу на воздух! На жаркий и влажный израильский воздух, прочь из этого холодного и душного кондиционированного помещения. На лицах моих соседок по столу ничего не отражается. Я очень надеюсь, что на моем лице тоже ничего не отражается, поскольку ежели отразится, то это будет выражение глубокого отвращения и скуки, которые мне обязательно припомнят, и о дальнейшей карьере можно будет забыть навсегда.
Но не напрасно говорят, что если молитва идет от самого сердца, то она будет услышана. Не проходит и пяти минут, как в зал пробирается одна из секретарш, сидевших на регистрации. Довольно смешно наблюдать, как такая длинноногая дылда идет через зал, неуклюже подгибая колени и стараясь сделаться невидимой. Она как бы незаметно подходит к лектору и разыгрывает целую пантомиму, призванную изобразить дело чрезвычайной важности, после чего называет мою фамилию. Делаю знак рукой и получаю записку от босса, что боссу его босса… его босса… на самом верху, короче, срочно понадобилась какая-то цифирь, которой владею я одна. На законном основании имею право покинуть помещение под откровенно завистливые взгляды соседок по столу. Включаю телефон и передаю по цепочке огроменной важности секрет фирмы.
Свободна, Господи! Слава, тебе, Господи, даровавшему мне свободу!
Я чувствую, что мне надо немного пройтись перед тем, как выезжать на дорогу. В голове у меня сумбур и полный кавардак - я никак не могу понять, как такое количество взрослых, даже пожилых людей может… Не могу найти другого слова, кроме BULLSHIT, чтобы выразить свое отношение к такому времяпрепровождению. Минут через пять я ловлю себя на том, что зачем-то держу в руке выданную мне брошюрку с пресловутым серым квадратом на обложке. Поскольку бросить ее на землю и втоптать в пыль воспитание не позволяет, то ищу поблизости урну. Переворачиваю тетрадку лицом вниз, глаза б не смотрели, и вижу на задней обложке список имен ее гордых создателей.
Директор по дизайну, директор студии, ассистент по связи с общественностью, по той же связи директор, и, наконец, по ней же, по связи, вице-президент. Йоси, Майя, Рахель, Зива, Ариель… На месте общественности, я бы подала в суд на групповое изнасилование, но мне нельзя - я лицо заинтересованное и вдобавок давшее подписку о неразглашенни. Миллионы уже вбуханы и еще десятки миллионов на очереди, только чтобы поместить старое лого фирмы в серый квадрат. "Живите своей жизнью!"
Малевич отдыхает, нет, скорее переворачивается в гробу.
А вот и урна. Я криво переминаю этот глянец пополам и с наслаждением пихаю его в мешанину стаканчиков из-под кофе, заполненных окурками, - на территории больницы курить запрещается. Что привело меня сюда, к воротам больницы Бейлинсон? Случай? Одед? Илана и Дана? Желание помочь? Но я никогда даже кровь не сдаю. Тогда совесть? Просто очистить свою совесть, потому что мои дети (тьфу-тьфу) здоровы, а другая Дана умирает, и вероятность совместимости так невероятно мала. Или из-за того, что моя Дана, как и все дети в ее возрасте, инстинктивно ищет защиты от смерти: "Мама, а эта девочка умрет?" А может, это действует мантра из ламинированного буклета, который я только что воткнула в урну?
"Мы делаем мир лучше!"
Я привычно отдаю сумку на проверку и прохожу через скобу металлодетектора. Поднимаюсь по ступеням и иду по длинному коридору, увешанному копиями известных картин. На стекле справочной висит написанная от руки бумажка с адресом лаборатории, куда надо обращаться. Судя по степени раздраженности персонала, до меня здесь перебывала масса народу. Моя первая реакция на грубость - повернуться и уйти, но меня трогает за плечо какая-то девочка и говорит:
- Пойдем, провожу, это не здесь.
- А ты кто? - спрашиваю.
- Никто. Я, как бы, из школы, где учится Данин брат. Просто люди, как бы, звонят и жалуются, что приезжают издалека, а им тут, как бы, хамят… Вот мы и организовали, как бы, дежурство.
Иду вслед за девочкой в сторону выхода из здания. Меня уже давно не удивляет это "как бы" - повальное поветрие, заразившее подростков. Направляемся в сторону корпуса детской больницы "Шнайдер". Пересекаем пространство, помпезно обозначенное, как "сад скульптур". На газоне в некотором отдалении друг от друга разбросаны инсталляции современных скульпторов. Взгляд скользит по ним довольно равнодушно, и глазу зацепиться не за что.
- А ты куда едешь? - спрашивает меня та же девочка, когда я выхожу из лаборатории прижимая ватку к сгибу локтя.
- Домой.
- Я, как бы, поняла, что домой. А в какую сторону?
- Рядом с Нетанией, а тебе куда?
- Тоже, как бы, рядом, в мошав.
- Тогда, как бы, пошли, как бы, подвезу. Тебя как зовут?
- Рони.
- А меня - Далит, - слышу в ответ слегка приглушенное "кхе" и понимаю, что мое имя у современной молодежи не канает.
- Ну, и где ж твоя тачка? - удивленно спрашивает Рони, когда вместо находящейся рядом стоянки я направляюсь к противоположному входу в больничный кампус.
- Там, чуть дальше, всего квартал пройти.
- Так что же ты, как бы, сразу не сказала? Я бы другой тремп нашла!
- Да это рядом, как бы.
- Да-а рядом… идти-то сколько…
Тут до меня доходит, что я опаздываю забрать девиц, а звонить Меиру уже слишком поздно - обида расцветет вовсю, и придется ее всячески заглаживать. Однако провидение что-то сегодня очень расщедрилось. Не успела я подумать про звонок мужу, как его фото появилось на дисплее телефона.
- Ты где? - спрашивает он.
- В Петах Тикве еще, сейчас выезжаю.
- Можешь не торопиться, я девочек забрал и уже дома.
- Тебя уволили, наконец?
- Хуже, - смеется, - юзерам программу спихнули, теперь думаем, что дальше делать будем.
- У тебя сколько отпуска-то?
- На ближайшие полгода хватит.
- Ладно, приеду, поговорим.