- Всё имеет свою хорошую сторону - можно снова начать курить. Когда-то ты любила закурить после… в общем, потом. А эта Софи Уильямс, горничная, которая принесла тебе горячий завтрак, пока рядом остывал Бог Войны, она тебе симпатизирует?
- Симпатизирует? Наверно.
- Нет-нет, никаких "наверно". Когда эта чернокожая женщина будет давать показания в суде, сумеет ли она внушить преимущественно чернокожим присяжным, что ты замечательная, добрая, заботливая хозяйка, которая не забывает поздравлять прислугу с днем рождения и помнит, у кого сломал руку ребенок, а у кого только что умерла тетушка? В общем, делает то, что заботливые большие люди делают для маленьких людей?
- Надо подумать. Да. А знаешь, прозвище Леди Бетмак никогда… короче, это несправедливо. Я не стерва.
- Гм, гм!
- Никакая я не стерва, Бойс. Ну подумаешь - уволила несколько сотрудников Белого дома.
- За что ты их выгнала?
- Одну штатную сотрудницу - за то, что постоянно отсасывала у мужа в президентском самолете.
- М-да, он был настоящей головкой государства. И сколько сотрудниц ты уволила?
- За два с половиной года? Девять.
Бойс тяжело вздохнул:
- Вот тебе и версия, которую присяжные охотно примут за чистую монету. Ты не убивала мужа, несмотря на то, что он потягивал гостью в соседней спальне, а заодно и половину персонала, состоявшего на государственной службе. На самом деле он просто встал среди ночи, глубоко раскаялся в своем распутстве и, решив покончить жизнь самоубийством, шарахнул себя по лбу старинной плевательницей, а перед самой смертью лег, укрылся и подоткнул одеяло. Это же очевидно. Мы будем ходатайствовать о прекращении дела.
Глава 6
Бабетта Ван Анка была на виду у публики уже больше двадцати лет, со времени своего яркого дебюта в фильме "Дорого - и стоит того", в роли провинциальной домохозяйки, которая подрабатывает по ночам проституткой, чтобы содержать семью после того, как ее мужа, биржевого маклера, застрелил проводник пригородного поезда, огорченный его неверной информацией о состоянии курсов акций. Незадолго до смерти президента ее карьера начала клониться к закату. А теперь пресса уделяла ей больше внимания, чем когда-либо прежде.
Их "особые отношения" представляли собой неисчерпаемую тему для пространных газетных сообщений, чьи заголовки отличались то сдержанностью, как в "Таймс" ("АКТРИСА ПРОВЕЛА 56 НОЧЕЙ В БЕЛОМ ДОМЕ", подзаголовок: "Муж, богатый финансист, тоже был в гостях - четыре раза"), то некоторой игривостью, как в бульварных газетах, продающихся в супермаркетах ("БАБ С КЕНОМ: НОЧИ БЛАЖЕНСТВА"). На страницах одного из таблоидов приводились чьи-то слова: "Отшлепать бы за это развратницу Бабетту".
Бабетта жила в Бел-Эйр - богатом анклаве среди холмов, возвышающихся над Лос-Анджелесом, - со своим третьим мужем Максом Грабом, финансистом международного масштаба. Он консультировал некоторых султанов с изобилующих нефтью архипелагов Юго-Восточной Азии. Ходили слухи, что у него имеются, как говорится, "связи" среди влиятельных китайцев.
Особняк четы Граб–Ван Анка был большим даже по голливудским меркам. На участке имелись частный манеж для верховой езды и две вертолетные площадки - его и ее. В свое время строительство манежа вызвало многочисленные протесты. Когда соседи, недовольные планами взорвать половину склона одного из Голливудских холмов - чтобы освободить место, - подали жалобу, разразился скандал. Поскольку Бабетта была страстной защитницей окружающей среды - как, впрочем, и мира на Ближнем Востоке, - требовалась известная деликатность. Они наняли Ника Нейлора, который когда-то представлял интересы американской табачной промышленности.
Нейлор предъявил письмо от организации, которая обучала верховой езде умственно отсталых детей. В письме расточались похвалы чете Граб–Ван Анка за великодушное предложение неограниченного права пользоваться новым манежем. Взбешенные соседи так и не смогли заручиться поддержкой общественности, и пропагандистское наступление сорвалось.
Взрывные работы возобновили, манеж построили, после чего там появились люстры, а вместо опилок - ароматическая смесь из сухих цветочных лепестков: Макс Граб питал отвращение к запаху конских побочных продуктов. Как выяснилось, Макс питал отвращение и к умственно отсталым детям. Нейлор без лишнего шума вручил представителям упомянутой организации чек и короткое письмо с советом подыскать другое помещение для занятий. В том, что касается умения изворачиваться, супруги Граб–Ван Анка отнюдь не были дилетантами.
Но даже Ник Нейлор, многоопытный юрист, сотни раз налаживавший, казалось бы, безнадежно испорченные взаимоотношения с публикой, и тот пребывал в растерянности, не зная, как замять скандал, связанный с новой главной ролью Бабетты - ролью любовницы президента, или, по выражению одного бойкого на язык критикана, гостьи, облюбовавшей Линкольновскую спальню.
Макс любезно позволял жене поддерживать отношения с ныне покойным президентом. Его пылкая страсть к Бабетте давно сменилась любовью к более экзотическим развлечениям, входящим в прейскурант лучших лос-анджелесских борделей. Он даже построил на участке уединенное бунгало, которое прислуга тут же назвала "Насосной станцией". К домику вела отдельная подъездная аллея, и потому пышные процессии всемирно признанных талантов из заведения мадам Вики приближались и удалялись, не рискуя встретить по дороге неприветливую Бабетту, возвращающуюся с изнурительных съемок во второразрядных фильмах.
Макс пришел к выводу, что дружить с президентом Соединенных Штатов довольно приятно. Это явно производило впечатление на его заокеанских покровителей. Однако такого рода слава могла привести к катастрофе. Положение не выглядело бы столь угрожающим, возглавляй он какое-нибудь акционерное общество, зарегистрированное на Нью-йоркской фондовой бирже. Но Макс был предпринимателем со "связями" в не совсем обычных кругах. И вот, когда жена стала пользоваться дурной славой, он обнаружил, что подробности его некогда тайных коммерческих сделок сделались главной темой вечерних выпусков теленовостей. Это отнюдь не привело его в восторг. Не приводило его в восторг и то, что за воротами "Висячих садов", их поместья, надолго расположились лагерем больше трех десятков телеоператоров. Слава богу, имелась вертолетная площадка. Не радовали его и визиты агентов ФБР и Секретной службы, да и этих угрюмых рабов из Министерства юстиции. Стремясь уладить это дело, он нанял всех адвокатов Лос-Анджелеса.
* * *
- Какую бы стратегию мы ни избрали, - заговорил Ник Нейлор, так и не притронувшись к салату из омаров с эстрагоном, - нам нужно действовать в полном соответствии с теми показаниями, которые Бабетта будет давать в суде.
Денек в Бел-Эйр выдался чудесный - прохладный и безоблачный. В саду сверкали на солнце розочки гибискуса, бугенвиллеи и джакаранды, отовсюду доносилось нежное пение колибри, производящих потомство. И все же Ник, Бабетта и Макс сидели в доме. Охота есть под открытым небом, в патио, пропала у супругов Граб–Ван Анка еще в тот день, когда репортеры из низкопробной телепрограммы "Время криминала" направили на Бабетту с Максом параболические микрофоны дальнего действия, а они как раз завтракали на свежем воздухе, обзывая друг друга такими словами, каких не найдешь на стандартных открытках, выпускаемых ко дню святого Валентина.
- И тем не менее, - продолжал Ник, - нам нужно произвести определенное впечатление на публику.
- Какое впечатление? - спросил Макс. - Что она с ним не трахалась?
- Макс! - сказала Бабетта.
Ник не унимался:
- Мне бы хотелось, чтобы в прессе как можно скорее появились статьи о многих других аспектах деятельности Бабетты. К примеру, о ее поразительных успехах на ниве благотворительности.
- О помощи инвалидам и слабоумным, что ли?
- Ну, в том числе.
- Я так и знал, что всё это выйдет нам боком.
- Вы с Бабеттой пользуетесь огромным влиянием среди сторонников перемен на Ближнем Востоке, - мужественно продолжал Ник. - Ваши пожертвования, больница, ваша компания, которая великодушно, со значительными скидками, снабжает израильскую армию пакетами "Сайдуайндер" и кассетными бомбами, сборные дома для поселений на Западном берегу, Бабеттин "Концерт в защиту мира" в Иерусалиме.
- Мир! - фыркнул Макс. - Публика опять бросалась камнями - просто рок какой-то. Ну да, это был рок-концерт. - Вновь фыркнув от смеха, он принялся набивать и без того полный рот омарами с авокадо. - Хорошо сказано. Рок-концерт. А ведь до этого должен был додуматься ты. Ты же у нас мастак словами играть.
- Всемирно известная кинозвезда и певица, готовая подвергать себя опасности ради того, чтобы собрать арабов и евреев вместе…
- Они собрались вместе. И попытались убить друг друга.
- Куда важнее то, что концерт стал вехой… - в чем? - … в борьбе Бабетты за дело мира.
- Я бы не стал акцентировать внимание на этом концерте.
- Но…
- Ей нужен был концерт, а израильтяне - до лампочки. Мне пришлось заплатить этому поцу министру четверть миллиона вперед только за то…
- Макс!
- Про концерт забудь. Поверь мне на слово. Тебе совсем ни к чему, чтобы эти стервятники пронюхали про концерт.
Застекленные двери задребезжали от шума вертолета.
- Это один из ваших? - спросил Ник.
Макс вытер подбородок, на котором минут двадцать назад повисла капля эстрагонового майонеза, и раздраженно швырнул салфетку на стол. Это был один из немногих эффектных жестов, позволительных могущественным людям.
- Осточертели мне эти треклятые вертолетчики. Неужто, черт подери, в этой стране больше не осталось места для частной жизни? Всё, перебираюсь на остров, - объявил Макс.